История/ Общая история

Д.и.н. Абиль Е.А.

Костанайский государственный педагогический институт, Казахстан

Суфизм в национально-освободительном движении казахов второй четверти XIX века

Роль ислама в целом, в том числе и отдельных суфийских школ и течений в общественно-политической жизни казахского общества до сих пор слабо изучены в исторической науке Казахстана. Между тем, в истории национально-освободительного движения есть интересные сюжеты, до сих пор не привлекавшие внимания исследователей. К их числу относится движение Марал-ишана - одна из первых организованных попыток антиколониального сопротивления казахов, основанных на идеях исламского единства и религиозных ценностях.

Ослабление Казахского ханства и колониальная политика России в регионе вызвали рост антироссийских настроений среди казахов степного Притоболья. Летом 1821 года в степи распространился слух о появлении мусульманского проповедника, призывавшего к единению мусульман и противостоянию России. Старшина байдалы-уаков Куркумбай в июне 1821 года докладывал на линию, что возмутителем покоя является казах из култоба-кереев Марал Курманов. В начале XIX века Марал вместе со своими родичами кочевал у Пресногорьковской крепости, был известен как лекарь-баксы, который «исцеляет слепых, хромых, недвижимых членами и разрешает бесплодие жен» [1, с.195]. В 1803 году или, по другим сведениям, в 1806 году Марал ушел учиться в Бухарское ханство, некоторое время жил в г.Шахрисябсе и был мюридом одного из суфийских шейхов – Кулмухаммеда.

Возвратившись, он стал проповедовать среди казахов, в первую очередь своих сородичей, суфизм, за что Марал был удостоен звания ишана – суфийского шейха [2, с.679]. В этот период в целом в Центральной Азии и Урало-Волжском регионе в суфизме стала выделяться особая ветвь – ишанизм, которая характеризуется ослаблением религиозно-мистической составляющей и усилением роли социальных и ритуальных аспектов взаимоотношений между учителем (муршид) и учеником (мюрид) [3, с.40]. Марал не принадлежал ни к одной из сословных групп, его генеалогии прямо указывают, что он был выходцем из т.н. «черной кости». Сам Марал в одном из своих писем называет себя «Иса-хазрет» [4, с.87].

Однако, проповеди Марал-ишана не ограничивались религиозными темами. Ф.Герман писал, что «прошедшего лета в Средней Орде явился один подобный (проповедник - авт), по имени Моралл, который проповедывал о разных чудесах, предсказывал скорое порабощение Орды и многие несчастия» [5, с.222]. Как свидетельствуют источники, к Марал-ишану приезжали «из разных волостей киргизцы, которых он склонял, дабы оставить связь с Россией, соединиться, как одноземцам, вместе, обещал их обогатить трудами от земледелия, а между тем внушал им, что есть тягчайший грех красть и гонять баранты, а особливо у однозаконцев (т.е. мусульман –авт.). Между прочим, говорил приезжавшим к нему, что когда они соединятся все вместе, тогда завладеют местечком Биш-Кала (а по-российски — хивинцами), потом будто изберет лучших людей и пошлет депутатов к двору российскому с требованием, дабы находящихся под российским правительством их однозаконцев татар, башкирцев и верноподданных киргизцев для соединения с ними отпустить».

Таким образом, Марал-ишан и его сторонники выдвинули грандиозные, но малоосуществимые в тот период задачи – создать мусульманское государство, объединявшее земли Хивы, Казахстана, Башкирии и Поволжья. Очевидно, что не в малой степени на подобные политические планы повлияло ослабление ханской власти у казахов и формирование у многих представителей степной элиты мнения о необходимости замены идей чингизизма, на иные идеологические концепции. В качества альтернативы Марал-ишаном и его сторонниками была избрана концепция мусульманского государства, могущая в перспективе объединить узбеков, туркмен, каракалпаков, казахов, башкир и татар.

Отношение Марала к колониальной политике было выражено в его письмах Оренбургскому генерал-губернатору Эссену и командиру Отдельного сибирского корпуса Капцевичу: «за несколько до сего лет на границах Российской империи существовало благополучие, мир, тишина и спокойствие … не имели права и смелости русские без соизволения приходить в землю киргизскую (казахскую – авт.), и киргизы тоже боялись заходить в русскую, а ныне … сделалось так, что русские совсем отняли и овладели землею, принадлежащей киргизцам, и сии последние стали находиться и совсем вошли в землю русскую…»[6, с.271-271]. Он считал, что имеет полное право говорить от имени всех казахов, так как «киргизы все в руках наших по прямому предопределению пророка…»[6, с.272].

Начав осуществлять свои амбициозные планы, Марал откочевал подальше от российских границ, к Тургаю, откуда продолжал агитировать казахов создать мусульманское государство, независимое от России. Султан Чутай Бахтыгереев в июле 1821 года сообщил коменданту Усть-Уйской крепости о том, что Марал-ишан «делает во всех родах возмущение, чтобы киргизцы при линии не кочевали; старается присоединить к себе злонамеренных с умыслом делать набеги на крепости или редуты для похищения людей и угона скота» [1.с.200]. К ишану стали массово откочевывать кереи родов кошебе, сибан, балта, именалы, курсары, матакай. По донесению командира Пресногорьковской дистанции майора Набокова, у Марал-ишана в песках Тосын собралось до 10 тысяч подданных, в том числе и беглые русские. Так, в связи с бегством к Марал-ишану одного из новокрещенных казаков Пресногорьковской крепости, в казахские аулы был отправлен переводчик Захаров, выяснивший, что Марал «находится теперь при урочище Тургае и продолжает привлекать к себе легкомысленных ордынцев, давая у себя пристанище русским беглецам» [1, с.200]. И.В.Виткевич, в своем отчете о поездке в Бухару рассказывает о судьбе оренбургского татарина, сосланного в Финляндский корпус, но бежавшего из Санкт-Петербурга. Он прошел всю Россию, добрался до Троицка, откуда, объединившись с четырьмя солдатами-татарами, бежал к казахам. Добравшись до Тургая, беглецы прибыли в аул Марал-ишана, откормив здесь лошадей и, отдохнув, они отправились дальше, на службу Бухарскому эмиру [7, с.118].

Оренбургские власти отнеслись к деятельности Марал-ишана с тревогой. Пограничная комиссия предписала лояльным султанам «дабы являющихся в Орде к возмутителю беглецов ловить всевозможными средствами и доставлять на линию, не исключая и самого Морала (Марал-ишана – авт.), как делающего обольщение в киргизском народе, имеющее вредное влияние на умы ордынцев» [1, с.200]. Деятельность Марала вызвала обеспокоенность не только пограничных, но и центральных властей империи. В декабре 1821 года вице-канцлер граф К.Нессельроде просит сибирского генерал-губернатора М.Сперанского высказать свое мнение дальнейших действиях по отношению к Маралу. Губернатор рекомендовал пригласить последнего «под благовидным предлогом» на пограничную линию [4, с.88]. Таким предлогом было приглашение для переговоров в Петербург, для чего Капцевичу на имя Марала в феврале 1822 г. было прислано «высочайшее соизволение» на прибытие в столицу. Однако, письмо не застало Марала на прежнем месте. По некоторым сведениям, он со своими сторонниками выступил на помощь сырдарьинским казахам, подвергшимся нападению хивинцев [4, с.89].

Тем не менее, Марал продолжал проповеди и антироссийскую агитацию, его сторонники нападали на пограничную линию, пленяя российских подданных и угоняя скот. И.Казанцев упоминает о нападении казахов под руководством Марала на отряд Артюхова, вышедший в степь для топографических съемок [8, с.36-37]. В 40-е гг. XIX века, после строительства российских укреплений на Иргизе и Торгае, Марал-ишан и его сторонники откочевывают дальше на юг и обосновываются в низовьях Сырдарьи. В 1852 году во время военно-разведывательной экспедиции его аул, расположенный у оз.Караколь недалеко от кокандской крепости Кош-Корган посетил И.Бларамберг, отметивший враждебность Марал-ишана, его «преданность» кокандцам [9, с.303].

Интересна оценка, данная Маралу русскими исследователями, в частности Н.Крафтом: «Марал Курманов был вовсе не «лжепророк» или «вдохновенный свыше», а сепаратист-мечтатель, выделявшийся из толпы обыкновенных киргизов не столько умом, сколько духом исключительности…, он задумал провести крупную реформу бытовой и политической жизни своего народа и для осуществления своих планов выбрал удобное время – время смут и раздоров…, он был проникнут искренним желанием добра своему народу, но за образец своих реформаорскихдействий он взял идеал магометанской обособленности, чуждый натуре и привычкам мирных и добродушных кочевников» [4, с.89-90].

Движение Марал-ишана не смогло завершиться успехом по целому ряду причин. Во-первых, руководителям движения не удалось объединить все слои казахского населения. Фактически на первых этапах движения к ишану присоединились лишь его однородцы – представители различных объединений ашамайлы-кереев. Во-вторых, руководители движения не смогли адекватно оценить внешнеполитическую обстановку, их планы по объединению родственных мусульманских народов были утопичными. Однако, и одержать однозначную победу над этим движением колониальной администрации не удалось. Таким образом, движение, возглавленное Марал-ишаном, было не только и не столько религиозно-мистическим, но носило ярко выраженную антиколониальную, национально-освободительную окраску.

Литература:

1.Казахско-русские отношения в XVIII-XIX веках (1771-1867 годы). - Алма-Ата: Наука, 1964

2.Бартольд В.В. Ишан // Сочинения, - Т.6, М., 1970

3.Ислам на территории бывшей Российской империи.Энциклопедический словарь. Вып. 2. – М.: Восточная литература РАН, 1999

4.Крафт Н.Н. Из киргизской старины. – Оренбург, 1900

5.Герман Ф. И. О Киргизцах // Вестник Европы, Часть 122. № 3. 1822

6.Добросмыслов А.И. Тургайская область. Исторические очерки // Известия Оренбургского отдела Императорского русского географического общества. – Вып. № 16. – Оренбург, 1901

7. Записки о Бухарском ханстве. – М., 1983

8. Казанцев И. Описание киргиз-кайсак. – СПб., 1867

9. Бларамберг И. Ф. Воспоминания. - М.: Изд-во восточной литературы, 1978