Философия/1. Философия литературы и искусства

К.ф.н. Тимошенко М.А.

Дзержинский технический колледж, Россия

Конфликт природных и культурных состояний человеческого тела

Русская классика, поставившая перед человеком сущностные вопросы бытия, предложила уникальный материал для философского осмысления острых проблем онтологии человека. Человек как тончайший инструмент природы и как величайшее образование культуры, как носитель смысла и как чудовищный нонсенс поставлен в центр внимания классиков. Философское проникновение в художественный текст позволяет понять человеческое тело как ядро концептосферы и семиосферы, как совокупность природных и культурных состояний: страха, вины, стыда, боли, радости, восторга, счастья.

Спонтанное движение состояний вступает во взаимодействие. И, когда иррациональная сущность подавляется рассудком, напряжение может завершиться физической смертью. Эта феноменологическая проблема представлена И.С.Тургеневым в рассказе «Фауст» (1855 г.). Объектом нашего анализа является глубинный конфликт состояний, повлекший смерть главной героини Веры Ельцовой.

Известно, что переживание смерти транскреативно, им открывается безграничный горизонт человеческого существования. И.С.Тургенев начинает «Фауста» с этого общего места, но внезапно сокращает пространство жизни героини и сводит его к «мертвой точке». Скачок предопределен внутренней логикой текста: концепт смерти встроен в ткань рассказа. Мало того, в онтологии тела героини скрыт культурный код, обладающий невероятной силой. «Неведомое», перед которым «все должны смириться и преклонить головы» [2: 163], приводит механизм внутренних состояний в движение. Концепт боли в сознании Веры инициирован смертью матери. Идентификация с умершей как системой культурного кода подводит сознание героини к парадоксальному раздвоению: к осознанию себя и к отчуждению от себя. Зависимость Веры от системы культурного кода становится непреодолимой.

Методично дистиллируемое внутреннее пространство героини как будто выполняет программу на уничтожение тела. В этой программе страх перед жизнью занимает особое место («Я боюсь жизни», «…она боялась, боялась тех тайных сил, на которых построена жизнь.. .» [2: 133]). Проблема выбора между жизнью и смертью решается Другим, умершей матерью («Ты как лед: пока не растаешь, крепка, как камень, а растаешь, и следа от тебя не останется» [2: 159]). Код концептуализирует смерть. Героиня постепенно погружается в экзистенциальный вакуум. Время как бы останавливается, не наблюдается внешних следов жизни. Статика во всем: нет смеха, нет слез, нет чувств. Некая консервация становится характерологической чертой Веры. Возраст не вносит изменений во внешний облик. Тургенев замечает: дряхление прогрессирует в молодом красивом теле, парализуются все жизненные системы. В результате состояние безволия, полное отсутствие интереса к жизни («непостижимое равнодушие к возвышенным удовольствиям ума», «самому чистому, самому законному наслаждению» [2: 135, 136] и к удовольствию как таковому). Жизненная энергия исчерпана.

Все состояния человека закладываются до его рождения: «В развитии человека эмбриональный период является критическим. Эмбрион особенно … зависит от состояния материнского организма» [1: 67]. Все значимое для тела матери «проецируется» в пространство тела дочери. «Информация» поступает через внутреннюю среду материнского тела. «Тело живущее» имеет тканевидный фильтр, обладающий высокой степенью функциональности, продуцирует множество культурных состояний, смыслов и регулирует микропроцессы, снимая проблему конфликта. Поверхность без диктата «второй кожи» находится в состоянии движения. Живое обнаруживает себя внутри и вовне, контактирует с внешним и внутренним одновременно, имеет позитивный характер.

«Тело неживущее» имеет иную структуру, все элементы которой представлены образом Веры Ельцовой. Покров матери закрепился и со временем стал непроницаемым. Ощущения героини конституируются «второй кожей». Эта протекторная функция ограничивает свободу проявления чувственных состояний. Неживое изолировано. Драматические события, вызванные отношением между индивидуальными чувствами и сознанием матери, инкорпорированным в сознание Веры, целиком заполняют художественное пространство. Материнское, имеющее силу закона, как жесткий диктатор, становится главным препятствием раскрытия индивидуального. У Тургенева этот закон неоднократно проявляется: («как она дорожит каждым словом покойницы», «матушка запрещала мне…»; всегда сидит под портретом умершей, «словно птенчик под крылом матери»; «я бы никогда не желала выйти из-под ее крыла» [2: 150]. Душа, не сопротивляющаяся власти Другого, исчерпывает себя, аннигилирует. Вера умирает в считанные дни (заметим, что диагноз так и не был поставлен). Феноменологический дискурс позволяет предположить, что мощная энергия иррационального, длительно подавляемая рассудком и находящаяся в сжатом состоянии, внезапно вырвалась наружу. На выходе она или аннигилируется (духовная смерть), или уничтожает рассудок (безумие), или уничтожает тело.

В «Фаусте» последняя версия осложняется сбоем в движении генеральных состояний «жизни» и «смерти»: фиксируется мощный взрыв жизненной энергии перед смертью, яркий генетический след. И эта составляющая вступает в конфликт с культурным кодом.

Дело в том, что тургеневская «холодная» героиня унаследовала «горячую» страстность, «крестьянки из Альбано, манящую Манон Леско…». Описание портрета бабушки Веры («сладострастное, раскрытое (лицо), как расцветшая роза, с большими влажными глазами навыкате и самодовольно улыбающимися, румяными губами! Тонкие чувственные ноздри, казалось, дрожали и расширялись, как после недавних поцелуев; от смуглых щек так и веяло зноем и здоровьем, роскошью молодости и женской силы… Этот лоб не мыслил никогда....»[2: 151) завершено вакхической виноградной веткой, манифестирующей высшую степень наслаждения жизнью. Потенциальная мощь генетической энергии героини ждала своего часа. Провокация извне (чтение «Фауста» Гете) пробудила спящие силы. Взрыв дробит сознание на фрагменты. Боль. Прозрение. Смерть. «Великая душа», которая «сама себя не знает», вышла за пределы тела, скованного страхом перед жизнью [2: 150]. Трансцендирование открывает уникальную человеческую данность в момент выброса сгустка чувственной энергии, повлекшего смерть героини («Сколько нетронутых богатств еще таится в ней!» [2: 151]).

Опыт тела, по Валери, - опыт предела мысли. Этот взгляд позволяет сконцентрировать внимание на значимости проблемы соотношения природных и культурных состояний человеческого тела, представляющего собой структуру данных и интенций. В нем сталкиваются «ризома» внутреннего и «структура» внешнего. Конфликт ризомы и структуры, природы и культуры заложен в человеке, объективен и неизбежен. Эти феноменологические интуиции нашли яркое подтверждение в гениальном рассказе «Фауст» русского писателя И.С.Тургенева.

Литература:

1. Основы перинатологии // ред. Н.П.Шабалова. М., Наука. 2001.

2. Тургенев И.С. Повести и рассказы. М. 1955. - 207 с.