Философия/ 2. Социальная философия

К.ф.н. Шенцева Е.А.

Новосибирский государственный технический университет, Россия

Общество сетевых структур: опыт философской аналитики

В исследованиях зарубежных и российских авторов конца XX в. и, особенно начала XXI в., современная социокультурная реальность все чаще предстает как сетевое общество или общество сетевых структур.

Несмотря на то, что «не все признают концептуальную состоятельность сетевого общества» [6, c. 69], современная научная мысль располагает таким значительным объемом исследований, в основу которых положено видение возрастающей роли сетевых структур (социальных сетей) в жизни современного социума, что одно лишь их перечисление могло бы занять не одну страницу. Поскольку невозможно охватить весь массив исследований, связанных с сетевой проблематикой, зафиксируем внимание на работах, в которых последняя получила, на наш взгляд, наиболее оригинальное преломление и концептуальное разрешение.

Отметим, что, несмотря на обилие исследований, современная мысль пока не располагает такими сложившимися концептами как сетевое общество, общество сетевых структур, сетевой мир, сетевая действительность, однако нельзя отрицать, что данные понятийные конструкции начинают входить в тезаурус философских исследований.

Уже в первом приближении очевидно, что самую значительную группу составляют исследования, в которых сетевое общество позиционируется как новая модель социального устройства. Это, прежде всего, объемный труд М. Кастельса, «Информационная эпоха: экономика, общество и культура» [3] (являющийся, по словам Э. Гидденса, самой удачной попыткой, из уже сделанных, «очертить контуры глобальной информационной эпохи»), во многом задавший интенции нового видения процессов, происходящих в экономике и культуре разных стран, в том числе, и в России, а также работы отечественных (В.М. Алексеев, Л.М. Землянова, Э. Киселева, И.Е. Москалев, А.В. Назарчук, А.Н. Чураков и др.) и зарубежных (К. Вударт, П. Дорейн, Ф. Капра, И. Пригожин, Р. Роуз, М. Фасслер, О. Франк и др.) авторов, в которых с большей или меньшей степенью обобщения рассматриваются отдельные аспекты социокультурных процессов, обусловленных сетевым характером общества.

Большинство авторов, следуя теории М. Кастельса, сетевой характер общества склонны объяснять информационно-технологическими достижениями его породившими, когда последние «принимают на себя функции, которые за всю историю человечества принадлежали только людям» [10, c. 255], в виду чего зарождаются и принципиально новые модусы общения людей, и существенно трансформируется сознание отдельного человека.

Вместе с тем, если некоторые социологи «обоснованно, хотя и робко» уже говорят о сетевом обществе как таковом [6, с. 61], то с достаточной степенью уверенности можно утверждать, что его философское осмысление лишь начинается. Одним из значимых исследований является, на наш взгляд, программная статья «Сетевое общество и его философское осмысление» ученого из России А.В. Назарчука [6]. В самом общем виде суть статьи сводится к тому, что возникновение совершенно нового качества социальной коммуникации стремительным образом трансформирует важнейшие институты и практики современного общества [6, с. 61].

Обратим внимание на то, как последовательно автором фиксируется внимание на информационном характере изменений, который, в свою очередь, сообщает возможность интерпретировать многие социальные феномены в духе коммуникативных событий, имеющих бинарный характер. Обнаруживается тенденция трактовать социальные феномены с позиции «сообщения». При этом, «неважно, кто является носителем сообщений, важно, какого типа сообщения формируют систему коммуникации». Принципиально то, что какая бы структура (или социальная форма) не возникала в результате коммуникации, «она является одним из видов сетей» [6, c. 70].

Не менее значимо и то, что «в основе всяких сетей лежит коммуникация индивидов», о каких бы организационных структурах, информационных системах ни шла речь, «на выходе стоит индивид» [там же]. Весьма существенными представляются выводы ученого относительно того, что «новая социальная оптика … побуждает пересмотреть понятия и подходы классической социальной теории», не отменяя их, но «переинтерпретируя в коммуникационном ключе», а также что новый взгляд на социальную реальность сквозь призму сетевого подхода (сетевой теории) заключает в себе исследовательский оптимизм и эвристические перспективы [6, с. 73].

Серьезный аналитический вклад в дальнейшую разработку данной проблематики вносит коллективная монография российских авторов «Общество сетевых структур» [7], которая представляет опыт социально-философского осмысления сетевых структур общества и рассматривает значительный диапазон вопросов: от нормативно-интерпретативного конструирования теоретических образов сетевых структур до аналитики последних как в сферах социально-экономических отношений и миграционных процессов, так и в пространстве языка и культуры, а также в области художественной практики.

Отдельного внимания, на наш взгляд, заслуживает получившее в монографии обоснование теоретического образа социально-сетевых структур в качестве философской категории [7, с. 42–62]. Необходимость обращения к данному понятию опирается на солидную, философски-корректную систему аргументов (онтологический, гносеологический, аксиологический и эпистемологический), в результате развертывания которой теоретический образ социально-сетевых структур предстает как теоретически осмысленная интерпретация, суть «ментальная реконструкция» феномена последних, выраженная в разнообразных теоретико-гипотетических предположениях, концептуализациях и теоретических допущениях, находящихся в русле тех или иных парадигмальных установок и представлений [7, с. 44–45]. Данная понятийно-категориальная конструкция обладает не только высокой степенью эвристичности, но и, что принципиально важно, «фиксирует утопичность и бессмысленность постановки задачи поиска единственно верной и окончательной (в эсенциалистском смысле) теории социально-сетевых структур» [7, с. 45].

Весьма интересен опыт позиционирования понятия сеть в качестве метода конструирования сетевой структуры, где в качестве одного из ее элементов выступает художественная активность человека [7, с. 281–325]. Как представляется продуктивность данного метода заключается в том, что он позволяет анализировать сети не только как формы социальной организации, но и иные сети, имеющие зачастую неявный, латентный характер и отражающие не только реально существующие, но и потенциально возможные, и неактуализировавшиеся связи и отношения, определяющие как бытие отдельного человека, так и социума в целом. Говоря иначе, предельная простота и значительный объем понятия сеть позволяет подняться до высокого уровня абстрагирования в философском осмыслении реальности.

Несмотря на многообразие теоретических и методологических аспектов, получивших в монографии концептуальное описание и основательную проработку, нельзя не согласиться, что «при современном состоянии знания о сетевых структурах в обществе вряд ли следует ожидать окончательных и исчерпывающих решений …» [7, с. 4].

С определенной долей условности к данной группе можно отнести антологию, изданную в США под редакцией П. Ладлоу [4], являющуюся одной из первых попыток зарубежных авторов осмысления сетевого общества. Тексты, собранные в антологии, затрагивают множество вопросов, связанных с проблемами сетевого мира («киберпространства»), актуализировавшихся для западного социума конца ХХ столетия. По большей части тематика антологии индуцирована так называемой «Декларацией независимости киберпространства» Д. Барлоу, которая, в свою очередь, послужила (не только, но и) ответом на Закон о телекоммуникациях (Telecommunications Act of 1996) (куда вошел и Communications Decency Act – Закон о благопристойности в коммуникациях), подписанный Б. Клинтоном. Пафос Декларации сводится к противопоставлению свободного мира киберпространства, «новой обители Разума» и мира тех, к кому автор обращается в весьма заносчивой и декларативной форме: «Вы – незваные гости среди нас, и ваша власть не простирается туда, где собираемся мы … У вас нет морального права управлять нами, нет у вас и таких методов принуждения, которых мы имели бы основания бояться… Вы не знаете нашей культуры, нашей этики и тех неписаных правил, которые уже сейчас обеспечивают больше порядка в нашем обществе, чем могли бы обеспечить любые ваши установления … Мы подготовим наш собственный Общественный Договор. Это управление будет действовать в соответствии с условиями нашего мира, не вашего. Наш мир – другой» [4]. Налицо тотальное противопоставление двух миров – мира реального и мира виртуального. С другой стороны, в антологии из уст Х. Бея звучат вопросы: «Как вообще мы можем рассуждать о киберпространстве как о реальном месте с собственными властными структурами …»; и далее: «будем ли мы иметь дело с реальным миром или же погрузимся в свою собственную фантазию …» [4]. Можно сказать, что именно эти вопросы и очертили основной круг дискуссий, рассуждений, мнений и т. д., вбирая в себя актуальнейшие проблемы сетевого мира, среди которых отметим те, которые обнаруживают свою значимость для современного российского общества. Речь идет об истоках права, зарождении структур управления и о законотворчестве в целом в Глобальной Сети. Пристальное внимание авторов привлекает феномен анархии («Сеть – это анархия»). Пространные рассуждения на тему последней в самом общем виде сводятся к тому, что «анархия вовсе не означает полную свободу … но она предполагает свободу от принуждения» (П. Ладлоу ). Однако идея анархии, продолжает автор, «испорчена многими ассоциациями» [4].

В целом отметим, что специфика представленных материалов, изобилующих весьма своеобразной терминологией (что видно уже из названия антологии), состоит в том, что под сетевым понимается не реальное общество, но мир, конструируемый в глобальной сети Internet и зачастую обнаруживающий полный разрыв с действительностью. Вместе с тем, представленные в антологии тексты безусловно порождают новые импульсы для поиска взаимосвязи виртуального и реального, а также осмысления того, как сетевой мир распадается, порождая культурные, психологические и ментальные изломы, и вновь собирается, приобретая чрезвычайно причудливые и неоднозначные формы.

Особое (точнее сказать, обособленное) место для понимания сетевых процессов в целом занимает группа исследований, связанных с именами представителей так называемой сантьягской теории познания (или теории аутопоэза) У. Матураны и его последователей Ф. Варелы и Р. Урибе, а также воспринявших многие их идеи, представителей радикального конструктивизма (Э. фон Глазерсфельд, Г. Рот). Стоящие у истоков сетевой парадигмы ученые доказали продуктивность изучения того или иного феномена (в том числе и общества, являющегося, в терминологии авторов, «аутопоэтической сетью» третьего порядка) через сеть, обусловливающих («специфицирующих») его взаимодействий [2], [5, c. 70].

Несмотря на то, что исследования осуществлялись в рамках теоретической биологии, именно благодаря чилийским ученым понятие сеть стало подниматься до уровня философского обобщения. Выводы авторов теорий аутопоэза и радикального конструктивизма подвергаются жесткой и не всегда оправданной ([8]) критике, прежде всего, за привнесение натуралистических выводов в сферу философской рефлексии, а также в целом за претензии выводов естественных наук на уровень философских абстракций.

Однако мысль о невозможности переноса в чистом виде, без соответствующей аргументации идей и положений теории аутопоэза в пространство философского дискурса представляется столь очевидной, что не возникает необходимости останавливаться на ней сколько-нибудь подробно. Обратим внимание на другое, возможно менее явное обстоятельство. Философское сознание, претендующее на метауровень мыслительных конструкций, оказалось «задето» интенцией частных наук на постулирование философских обобщений. Однако в истории философии, ее кризисные моменты, уже случалось, что ее метадисциплинарные функции брали на себя другие области духовного производства. Речь, по-видимому, должна идти о корректном использовании данных естественных наук применительно к сфере гуманитарного знания. В теоретико-методологическом плане мы имеем ситуацию, сходную с известным принципом дополнительности Н. Бора. Например, задаваясь вопросом о методологической корректности «переноса» естественно-научного принципа в проблемное поле гуманитарных дисциплин, М.В. Ромм доказывает, что применение принципа дополнительности должно базироваться не на инструменталистских, как у Н. Бора, а на иных методологических основаниях [9, c. 40].

Полагаем, что наиболее фундаментальные исследования будущего состоят в философском осмыслении следующих вопросов: в чем суть сетевого общества или, более локально, в чем заключены его сетевые эффекты; в чем заключается принципиальное отличие сетевого общества от общества постмодерна (и есть ли оно); и главное – какую специфику приобретает феномен человека, каковы пути его развития и становления с учетом «сетевизации» основных сфер бытия.

В настоящий момент с достаточной степенью обоснованности можно говорить о теоретическом осмыслении лишь некоторых сетевых эффектов, фиксирующих (не только, но и): а)  появление социальных сетей (социально-сетевых структур) как новых форм организации социального пространства; б) информационный характер изменений; в) перенос внимания на коммуникативные процессы, порождающие различные виды сетей (сетевых структур); г) возникновение виртуальной реальности как, возможно одного из самых специфических феноменов современного мира.

Итак, в современной философской мысли оформляется новое видение социального устройства как общества, в котором преобладает сетевой характер взаимодействий, обнаруживающийся на разных уровнях и охватывающий важнейшие сферы бытия человека и общества. Начинают оформляться взгляды (многие их которых, признаем, имеют характер интуиций и предварительных гипотез), согласно которым мы являемся свидетелями перехода от общества постмодерна к новой, не получившей пока исчерпывающей теоретизации реальности сетевого общества. Соответственно обнаруживается интенция к изменению и интерпретации социальной онтологии, и способов ее познания.

Если в свое время Т. Адорно говорил, что «те модусы поведения, которые вырабатываются у конвейера, распространяются на все общество» [1, c. 46], то современные исследователи фиксируют, что «человеческая коммуникация все более плотно охватывается сетью технических стандартов» [6, c. 62], пронизывающих сферу духовного бытия человека и общества, что подчеркивает значимость мысли о том, что возникновение сетевого мира порождает как необходимость переосмысления фундаментальных детерминант человеческого бытия, так и необходимость расширения эвристических возможностей постнеклассической методологии философских исследований.

Литература:

1. Адорно Т. Избранное: Социология музыки .– М.: Спб.: Универ. кн., 1999. – 445 c.

2. Варела Ф., Матурана У., Урибе Р. Аутопоэз как способ организации живых систем; его характеристика и моделирование. URL: http: // autopoiesis. narod.ru/papers/Maturana002.doc

3. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/kastel/intro.php

4. Криптоанархия, кибергосударства и пиратские утопии / под ред. П. Ладлоу. URL: http://lib.rus.ec/b/154515/read#t4

5. Матурана У., Варела Ф. Древо познания: Биологические корни человеческого понимания. – М.: Прогресс – Традиция. – 223 с.

6. Назарчук А.В. Сетевое общество и его философское осмысление // Вопр. философии. 2008. – № 7. – С. 61–75.

7. Общество сетевых структур: монография / под общ. ред. М.В. Ромма, И.А. Вальдмана. – Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2011. – 327 с.

8. Режабек Е.Я. Современная философия языка: несогласованность методологических оснований. URL: http: //base.spbric.org/f/viewtopic.php?id=13

9. Ромм М.В. Социальная адаптация личности как объект философского анализа: автореф. дис. … д,ф.н. – Томск. – 2003. – 48 c.

10. Фасслер М. Действительность компьютеризованных сетей // Философско-антропологические исследования.– Курск. – 2006. – С. 253–261.