Философия/2. Социальная философия

К.ф.н., доцент Лаврикова И.Н.

Россия

СИСТЕМА ПРАЗДНИЧНОГО ДЕЙСТВА:

ФЕНОМЕН ПРИОБЩЕНИЯ

Как показывает практика и подтверждает теория, праздничное действо – это один из наилучших механизмов культуры, способствующих объединению людей, а, в некоторых случаях, даже и их единению. Проживание празднующими именно этого состояния собственно и является основополагающей задачей массового политического праздника (о природе политического праздника более подробно см.: Лаврикова°И. Политический праздник: культурфилософская интерпретация. Монография. – Saarbrűcken, Germany: LAP, 2012). Таким образом, праздник может активно использоваться в качестве планового агента социализации и инкультурации.

Человеческое бытие – всегда «бытие с другими». Коммуникация дает возможность экзистенции, самой по себе необъективируемой, быть понятой другими. С другой стороны, «открываясь» другому, я лучше понимаю себя. В таком случае вполне возможно, что праздничное действо может способствовать высшему типу общения – экзистенциальной коммуникации, а праздничные отношения быть ее разновидностью. Конечно, принимая положение о праздничных отношениях как разновидности экзистенциальной коммуникации, необходимо учитывать, что под него попадают не все праздники: есть некоторые нюансы. Скорее всего, массовые праздники, масштабные по своему объему и задачам, не предполагают, «не выводят» на тот уровень, когда необходимо и возможно наблюдать все тонкости соприкосновения друг с другом, буквально «глаза в глаза», что составляет суть коммуникации экзистенций. Но, если речь идет об отношениях внутри незначительной группы людей, которые пересекаются на «территории праздника» по крайне «локальному» поводу (будь-то свадьба, рождение ребенка, творческая удача и т.п.), то мы вправе говорить, что такая событийная связь вполне соответствует правилам проживания «глубокого уровня “я”», перечисленных Ясперсом. Эмоции радости, как правило, оздоравливают, поэтому, по силе они не менее мощны, нежели эмоции, проживаемые в состоянии страха и, чаще всего, губительные для человека.

Праздник дает возможность, таким образом, проживать иное общение и расширяет, таким образом, пространство реализации экзистенциальной коммуникации: та самая «маленькая радость», о которой говорилось несколько выше, вдруг становится некоторой «общей ситуацией», усиливающей понимание хрупкости бытия друг друга, обостряющей потребность в сближении и взаимопонимании, в данном случае, сорадуясь.

Перейдем к еще одной особенности праздничных отношений – спасать или спасаться от одиночества. Связать одиночество и праздник нельзя – это, своего рода, попытка сочетать несочетаемое. Конечно, радоваться возможно и в одиночестве, но, очевидно, такова природная специфика интересующей нас эмоции, что «налюдях» она становится более полноценной, полнокровной, выпуклой, благодаря усилению из-за многократного наложения. Именно поэтому радостью и хочется поделиться. Действительно, как бы резонансно отражаясь теми, кому радость «доверяется», она становится значительнее своего состояния в «отправной» точке: особенно это заметно, если источником «цепочки ликования» служит только один человек. Но, проблему одиночества возможно рассмотреть и с другой стороны: ликование, счастье, проживаемое «кем-то», как бы вовлекает в свой круг тех, кто на данный момент страдает от чувства «одинокости». Скорее всего, в момент радостного со-бытия, ощущения от ситуации «ненужности другим» благополучно снимутся проживанием доверенной со-причастности, своего рода, «впущенности-приглашенности» в праздничную радость.

В случае политического празднества, природа которого, как выясняется, непременно предполагает массовое общение, «снятие одиночества» по сути является стратегической задачей его организаторов: добиться состояния – «в унисон звучат сердца», потому что, добавлю, «роднятся» мысли.

Вновь и вновь, анализируя предметы и явления, сопровождающие праздник и праздничное, мы говорим о строжайшем идеологическом контроле со стороны правящей элиты, о балансе «игрового» и «неигрового» в нем. Нет сомнения, что именно институализация этого феномена раскрывает сложность его природы, сосредоточение на нем многих позиций общественной жизни. Праздник, являясь своего рода узлом множества сфер общества, подобно лакмусовой бумаге выявляет, буквально, обнажает их состояние: уровень образования, реализацию прав и свобод, уровень воспитания и интересов, состояние качества жизни и материальных запросов человека и т.д.

Подтверждая сказанное, использую мнение Д.М.°Генкина, который счел необходимым указать, что «любая празднующая общность становится ярким, праздничным зрелищем для остальной массы людей, вызывает у нее сходные эмоции и приобщает (выделено мной – И.Л.) к празднику». И далее: «…На это обстоятельство, организаторам праздника всегда нужно обращать внимание, учитывая, что оно таит в себе большие потенциальные воспитательные возможности» [1. С. 58]. Полагаю, следуя своего рода «инструкции по плановому единению», профессиональные исполнители праздничного действа непременно «снимут» проблему одиночества у значительного большинства празднующих и попутно, по мнению автора, смогут решать поставленные перед ними идеологические задачи.

Единственное, в чем я абсолютно уверена, в чем мне видится особенность природы праздничного явления, это невозможность его абсолютного и окончательного подчинения властными структурами. Объясню, на чем основан мой тезис. Полагаю, что в отличие от других феноменов жизни человека, всякий праздник (подчеркиваю, всякий), а, особенно массовый имеет некую «область недостижимости», «непрепарируемости». На сегодняшний день, мы можем утверждать, что праздник, открытый для диалога со многими другими явлениями и институтами культуры, как бы постоянно замкнут на себя, в нем все время работают механизмы внутреннего самоконтроля, диагностируются обратные связи с внешним окружением. Короче говоря, в самом празднике, как огромном организме, безостановочно происходят скрытые процессы, которые и дают эффект его неабсолютного подчинения. Только через систему «входов», в виде воспитания, образования, качества жизни, подготовку и фильтрацию обслуживающих кадров и пр., мы добиваемся более и менее предсказуемого его развития, возможности прогнозировать и влиять на «нужный» ход событий. Как только внимание к какой-либо сфере, сопровождающей праздник, «ослабевает», он чутко реагирует на «недосмотр», становясь неуправляемым, перерастая в нечто, на праздник непохожее. Как отличная агитационная площадка массовый праздник может стать началом бунта или переворота, в истории тому немало примеров. Именно по этой причине массовые увеселения в «сложные» для государства годы, просто-напросто запрещались. Но, с другой стороны, ни одно государство не рискнуло праздник как институт досуга, вообще отменить. В этом я вижу его определенную силу: праздник категорически нельзя запретить или подделать, с ним возможно только договариваться.

Литература:

1. Генкин°Д.М. Массовые праздники. М., «Просвещение», 1975.

2. Лаврикова°И. Политический праздник: культурфилософская интерпретация. Монография. – Saarbrűcken, Germany: LAP, 2012.