Национальный университет биоресурсов и природопользования, Украина
Субъект в проблемном поле постмодернизма
Осознание плюралистической реальности эпохи постмодернизма ставит под сомнение полноту и абсолютную истинность любой картины мира, представленной с одной позиции. Признание того факта, что в этой реальности самоопределение
человека является лишь вероятным,
что поглощение вещами и ситуациями характеризует современную массовую психологию, что человеческое сознание наполнено искусственными
клише, требует пересмотра концепции идентичности.
Восприятие
мира современным
человеком претерпевает кардинальные изменения. Все чаще люди чувствуют, что привычный, устойчивый мир, мир порядка, уступает
место миру хаотичному, непредсказуемому, существующему по своим собственным правилам. Рушатся научные теории, идеологии, системы ценностей, что приводит к пониманию неоднозначности, зыбкости человеческого существования и,
именно поэтому, к расширению функционального поля способов объяснения
и освоения действительности. Для
восстановления утраченного онтологического равновесия людям необходимо приспособить свои «Я» к этому парадоксальному миру.
Проблема человеческой идентичности длительное время выступает предметом
дискуссий. Представители классической западноевропейской
философии отождествляли идентичность
человека с непрерывностью его памяти; идентичность
была связана со способностью индивида думать о себе как о некоем «Я», которое тождественно самому
себе в любое время в любом
месте [1]. Картезианский принцип «Cogito ergo sum» как аналитическое
обоснование существования мыслящего
субъекта, ментального «Я», был
характерным для западного общества до конца XIX в., до тех
пор, пока З. Фрейд [2] не расщепил человеческое «Я» на определенные составляющие, конфликтующие друг с другом: сознание, предсознание и бессознательное.
Начиная со своих ранних работ, З.
Фрейд подчеркивал, что бессознательное (включая
предсознание) является центральным компонентом,
составляющим сущность психики человека, а сознание - это лишь определенная надстройка, которая
вырастает из сферы бессознательного.
В
XX в.
Ж. Деррида [3]
предложил новую концепцию идентичности, такой идентичности, которая не является стабильной или заранее определенной, но выступает вечно
изменчивой, поскольку она порождена человеческим восприятием различий между собой и другими в определенной системе. Даже концепция собственности базируется на понятии непрерывности и неделимости индивидуального «Я». Структуралисты и постструктуралисты утверждали,
что идеи и язык не
принадлежат никому, следовательно, заявлял Ж. Деррида,
структурализм способствует исчезновению
собственности. Дж. Пассмор [4] довел это
утверждение до логического вывода: постструктурализм предвещает смерть личного «Я», что
может быть объяснено как смерть единого,
неделимого «Я».
Представители современной философии осознают наличие альтернативных способов мышления, восприятия мира и самоопределения человека в нем. Именно это
осознание предоставляет возможность признавать и исследовать «альтернативные реальности». Такое расширение
сознания изменяет и само понимание человеческой идентичности: человеческое «Я» больше не является чем-то единым и неделимым, а, наоборот, состоит из разных, часто противоречивых, частей.
В
эру плюрализма
и фрагментации картины мира
само понятие единого, неделимого «Я» звучит как анахронизм. К. Леви-Стросс
[5] отмечал, что в социальных структурах
любое уникальное чувство собственного
«Я» стремится раствориться в коллективном «Я».
Соответственно, множественное «Я»
становится необходимым для моделирования
областей взаимного интереса, таких
как отношения между коллективными
идентичностями, циклический (в
большей степени, чем линейный) характер времени,
миф как альтернатива истории.
Одним
из принципиальных различий
в восприятии «Я» между
цивилизованными европейцами (начиная с эпохи Нового времени) и представителями племенных сообществ является то, что первые понимают «Я» как целостную, неделимую структуру, в то время как
каждый представитель племени отождествляет
себя с чем-то, что находится вне его тела и духа: с животным, растением,
горой. Сущностью европейца выступает бессмертная и
нематериальная душа, которая
неделима. Природа жителя племени
множественна: он не
только является самим собою, но с момента рождения ассоциируется с определенным видом растений или животных.
Представители племенных культур,
как правило, чувствуют свою причастность
к тотемным животным, богам или
умершим предкам, воспринимают себя
как множественные личности, определяя эти личности не
как части себя, но как независимые души и духи
[6].
Постоянно пересказывая текст,
племенные культуры превращают исторический рассказ в
миф, который, оперируя циклическим временем, объединяет
прошлое, настоящее и будущее в
единое целое. Миф находится вне
времени, он выходит за рамки
исторических особенностей, современность
предстает в нем как повторение прошлого. Постмодернизм обращается к глубоким традициям мифологического сознания,
которое связано с природой, желанием быть с ней в
гармонии. Ж. Деррида утверждает,
что знание настоящего - это знание бесконечности, вечности; понимание настоящего как универсальной формы трансцендентной
жизни - это осознание того, что за пределами нашего эмпирического опыта, до нашего рождения
и после нашей смерти существует сегодня, «здесь и сейчас» [7].
Некоторые
современные исследователи полагают, что когда-то все люди чувствовали себя в «вечном сегодня», не
видя разницы между прошлым и
будущим [8]. Недавние изменения в
понимании времени даже поощряют таких
ученых, как C. Хокинг, избегать линейной
концепции времени, и, следовательно, истории. С. Хокинг считает концепцию воображаемого времени, необходимую для
объединения квантовой механики с теорией
гравитации, очень полезным ментальным
конструктом [9]. В воображаемом времени не существует существенной
разницы между движением вперед и
назад, следовательно, не существует различий между прошлым и будущим. Для С. Хокинга воображаемое время в действительности является реальным временем,
а то, что мы называем реальным временем, есть плод нашего воображения.
Сформированная
в определенном
обществе модель мира, в том числе
и временная, накладывает свой отпечаток
на восприятие и понимание феномена
человека. Мыслители
эпохи постмодернизма выступают против
традиционного понимания субъекта как суверенного существа, сознательно, независимо и активно определяющего свою деятельность и свою жизненную позицию. Они
отрицают существование субстанционального,
вечного, неделимого «Я» в центре мира, децентрируя
его помощью введения понятия субъективности: «Я» существует благодаря его
отношениям с другими как часть общей картины мира. В центре внимания постмодернистов
находятся лингвистические структуры, что означает децентрацию субъекта. Сам
субъект становится изменчивым, ситуативным, сконструированным; его идентичность конституируется и реконституируется относительно существующей социальной
действительности.
Еще в XIX в. З.
Фрейд предположил, что человеческая идентичность не является монолитной и
неделимой. Бессознательное с его специфическим языком оказалось отдельной
сущностью, не совпадающей с сознанием, с которым европейцы привыкли
идентифицировать собственное «Я». Позднее Ж. Лакан метко заметил, что вопрос об
изначальной ошибке в философии был поднят тогда, когда Фрейд вывел на арену
бессознательное и предоставил ему право голоса [10]. По Ж. Лакану, структура
человеческой психики является сферой сложного и противоречивого взаимодействия
трех составляющих: Воображаемого, Символического и Реального. Личность Ж. Лакан
понимал как знаковое, языковое сознание; саму же структуру знака он
рассматривал с точки зрения психологической ориентации индивида, то есть с позиции
проявлений действия бессознательного, реализуемого во взаимодействии
потребности и желания. По его мнению, человек никогда не является тождественным
какому-либо своему атрибуту. Человеческое «Я» не может быть определено,
поскольку всегда находится в поисках самого себя и может быть представлено
только через «Другого», то есть через отношения с другими людьми. Однако при
этом никто не может полностью познать ни самого себя, ни других, т.е. никто не
способен полностью «войти» в сознание другого человека.
Ж. Лакан радикально
пересматривает классическое понятие
субъекта. Если в рамках картезианской традиции субъект
рассматривался как некая субстанциональная целостность, как суверенный носитель сознания и самосознания и как ценностная
точка отсчета в культуре,
то, по мнению Ж. Лакана,
субъект предстает как функция культуры, как точка пересечения
различных символических структур.
Не культура является атрибутом индивида, а индивид
оказывается атрибутом культуры,
которая выражает себя с помощью субъекта. Сам же субъект
выступает как ничто, как пустота,
заполняемая содержанием символических матриц. Отсюда
- постоянное взаимодействие между
субъектом как носителем культурных
норм и «Я» как носителем желания, т.е. между Символическим
и Воображаемым. Символическое пытается
полностью подчинить себе индивида,
тогда как задача «Я» состоит в
том, чтобы, используя топосы культуры, создать
собственный нарциссический образ.
Тем самым уточняется понятие бессознательного:
бессознательное, по Ж. Лакану, это «речь Другого»,
но такая речь, которая
постоянно редактируется Воображаемым
[11].
Ж. Делез и Ф.
Гваттари [12, 13]
утверждают, что гомогенного
человека не существует, человек всегда
онтологически гетерогенен. Не существует единого субъекта как центра самого себя. Субъективность
всегда является результатом коллективного
плана, который предусматривает существование не только множества индивидов, но и большого количества машинных, технологических, экономических факторов.
Индивид - лишь частный случай такого рода, связанный с определенным типом культуры и общественной жизни. Бессознательное никогда не бывает сугубо индивидуальным,
оно всегда в той или иной степени
носит коллективный характер [14].
Мыслители разрабатывают концепцию
расщепленного субъекта, являющегося
машиной желания, все усилия
которой направлены на производство
желаний. Желание является
важнейшей составляющей человека, потому
что только оно может привести индивида
к высшей степени освобождения
тела, сознания и бессознательного.
Сознание как первичный репрессивный механизм тормозит спонтанную деятельность машины желания.
Бессознательное лишено структурирующей роли разума и характеризуется в шизоанализе [12, 13] как машинный процесс, который
сам является своей причиной и
целью. Желание - это сфера
воображаемого без жестко заданного направления. В поле желаний как в пространстве
возможного человек выступает многомерным и разносторонним.
Постмодернистский дискурс свидетельствует
о том, что абсолютная истина недостижима
с позиции одной-единственной точки зрения. К тому же,
любая точка зрения является предвзятой, определяемой интересами и потребностями каждого конкретного общества. Постмодернистские
представления отходят от понимания человеческого «Я» как детерминированного, рационального, неделимого индивида. В
пространстве постмодернистской картины
мира идентичность теряет свою
унитарность. Эта новая плюралистическая идентичность все больше подвергается воздействию со стороны сил, которые не являются вполне рациональными, и отдает предпочтение
мифам перед историей, религии перед наукой, циклическому
времени перед линейным. Таким образом, фрагментация общества в сочетании с возрождением интереса к коллективной идентичности, мифу, религии и циклическому времени
требуют идеи, более сложной и
глубокой, чем просто «смерть
собственного Я». Они требуют осознания возрождения множественного
«Я».
Литература
1.
Dunning,
W.V. Post-Modernism and the Construct of the Divisible Self / Dunning, W.V. //
British Journal of Aesthetics. – Vol.33. - №2. – April, 1993. – p.132-141.
2.
Фрейд З. Введение в психоанализ. Лекции / Фрейд
З. – Авторы очерка о Фрейде Ф.В. Бассин и М.Г. Ярошевский. – М.: Наука, 1989. – 456 с.
3.
Деррида Ж.
Письмо и различие / Деррида
Ж.; пер. с франц. А. Гараджи, В. Лапицкого и С. Фокина. Сост. и общая
ред. В. Лапицкого. – С.-Пб.: Академический проект, 2000. – 432 с.
4. Пассмор Дж. Современные философы / Пассмор Дж.; пер. с англ. Л.Б. Макеевой. – М.: Идея-Пресс, 2002. – 192 с.
5. Леви-Стросс К. Первобытное мышление / Леви-Стросс К.; пер., вступ. статья и примечания Островского А.Б. – М.: Республика, 1994. – 384 с.
6. Suryani, L.K. Trance
and Possession in Bali: A Window on Western Multiple Personality, Possession
Disorder, and Suicide / Suryani, L.K., Jensen,
G.D. — Oxford
University Press, USA, 1994 – 312 p.
7.
Derrida, J. Speech and Phenomena and the Other Essays on
Husserl’s Theory of Signs / Derrida, J. - Evanston: Northwestern University Press, 1973 – 166 p.
8.
Boslough, J. The Enigma of Time / Boslough, J. // National Geographic -
№177 – March, 1990 – р. 109-132.
9.
Хокинг С.
Краткая история времени: от Большого взрыва до чёрных дыр / Хокинг С.; пер. с англ. Н. Я. Смородинской. — СПб.:
«Амфора», 2001. — 268 с.
10.
Lacan, J. Television: A Challenge to the Psychoanalytic Establishment /
Lacan, J.; ed. J. Copjec, trans. J. Mehlman - New
York: W.W. Norton and Company, 1990 – 135 р.
11. Чепелева Н.В. Структурный психоанализ (Ж. Лакан) / Чепелева Н.В.[Електронний ресурс] – Режим доступу: http://psylib.ukrweb.net/books/psiteol/txt32.htm
12.
Делез Ж.
Анти-Эдип. Капитализм и шизофрения / Делез
Ж., Гваттари Ф.; пер. с фр. Д.Кралечкина —
Екатеринбург: У-Фактория, 2007. — 672 с.
13. Делез Ж. Тысяча плато. Капитализм и шизофрения / Делёз Ж., Гваттари Ф.; пер. с фр. и послесл. Я. И. Свирского, науч. ред. В. Ю. Кузнецов — Екатеринбург: У-Фактория; М.: Астрель, 2010. — 895 с.
14.
Дьяков А.В.
Феликс Гваттари: Шизоанализ и производство субъективности / Дьяков А.В. –
Курск: Изд-во Курск. гос. ун-та, 2006. – 246 с.