Владимир Набоков о новелле Франца Кафки «Превращение».

Владимир Набоков – известный писатель, чье творчество широко известно по всему миру. Помимо гениальных романов, многие из которых являются новаторскими, Набоков был еще и блестящим исследователем литературы. Ему было достаточно всего раз прочесть произведение, чтобы вынести ему приговор – шедевром оно является или нет.

Неоднократно критики сравнивали творчество Владимира Набокова со многими его современниками, такими, как Конрад, Беккет, Кафка, стараясь найти как можно больше общего в стиле этих писателей. И если о Конраде Набоков отзывался крайне негативно: «Сегодня я уже не переношу его полированные клише и примитивные конфликты» [5], то о Франце Кафке Набоков говорил так: «Я чувствую тесную связь, например, с Кафкой…» [5]. Среди шедевральных произведений XX века Набоков называл произведения «Улисс» Джойса, «Превращение» Кафки и «В поисках утраченного времени» Пруста [4]. По признанию самого писателя, он был близок к немецкой и французской литературе, и был «не первым русским писателем, который в этом признался» [5].

Франц Кафка (1883-1924) известнейший писатель, вошедший в 20-е годы XX века в немецкоязычную литературу. Зрелые годы Кафки пришлись на период становления искусства экспрессионизма – яркого, шумного, кричащего и протестующего. Как и экспрессионисты, Кафка в своем творчестве разрушал традиционные представления и нормы, став одним из самых неоднозначных писателей начала столетия.

Одинокий и непонятый в своей собственной семье, где его увлечение литературой никем не было разделено, Кафка писал преимущественно по ночам. Творческое наследие Кафки состоит из трех, неоконченных романов – «Америка», «Процесс» и «Замок», изданных сразу после смерти писателя (1925-1926). Также он известен по серии рассказов, среди которых наибольшей популярностью пользуется рассказ «Превращение» (1914), получивший наиболее высокую оценку Владимира Набокова.

«Превращение» является ярким выражением трагического мироощущения и миропонимания Франца Кафки. Ситуация «превращения» в этом рассказе, как и в других его произведениях, допускает разные толкования. В то же время почти на поверхности лежит самое банальное прочтение. Это отчуждение в семье и обществе, одиночество человека чувствительного, способного к состраданию и самопожертвованию, абсолютное одиночество, вызванное к тому же осознанием своей непохожести на других. Кафка заостряет до предела именно эту обреченность героя с помощью страшной метонимии: полную духовную изоляцию героя он передает через невероятную метаморфозу его внешности.

Французский литературовед Клод Давид считает, что герой рассказа это сам Кафка: «превращенный своим нелюдимым характером, своей склонностью к одиночеству, своей неотвязной мыслью о писании в некое подобие монстра, он последовательно отрезан от работы, семьи, встреч с другими людьми, заперт в комнате, куда никто не осмеливается ступить ногой и которую постепенно освобождают от мебели, непонятный, презираемый, отвратительный объект в глазах всех» [1].

В художественном мире новеллы «Превращение» переплетаются сразу несколько миров. Во-первых, мир внешний, деловой, в котором нехотя участвует Грегор, и от которого зависит благополучие семьи. Второй – мир семейный, замкнутый пространством квартиры Замза, который изо всех сил пытается сохранить видимость нормальности. И, наконец, мир самого героя – Грегора. Два первых враждебны третьему, центральному миру новеллы, который строится по закону материализовавшегося кошмара. Владимир Набоков писал: «Ясность речи, точная и строгая интонация разительно контрастируют с кошмарным содержанием рассказа. Его резкое, черно-белое письмо не украшено никакими поэтическими метафорами. Прозрачность его языка подчеркивает сумрачное богатство его фантазии» [7]. Новелла по форме выглядит прозрачно реалистическим повествованием, а на деле оказывается организованной по алогичным законам сновидения; авторское сознание творит сугубо индивидуальный миф. Это миф, никак не связанный ни с одной классической мифологией, миф, не нуждающийся в классической традиции. Как в настоящем мифе, в "Превращении" идет конкретно-чувственная персонификация психических особенностей человека. Здесь Набоков сравнивает героя «Превращения» с героем гоголевской «Шинели»: «Грегор Замза – литературный потомок "маленького человека" реалистической традиции, натура совестливая, ответственная, любящая» [7]. К своему превращению он относится как к не подлежащей пересмотру реальности, принимает его и к тому же испытывает угрызения совести только за то, что потерял работу и подвел семью.

Внутренний мир Грегора развивается в новелле по законам строжайшего рационализма, но у Кафки, как и у многих писателей ХХ века, рационализм незаметно переходит в безумие абсурда. Набоков сразу отметил контраст, который обыгрывается в одной из сцен: «Когда Грегор в своем новом облике, наконец, появляется в гостиной перед управляющим, падает в обморок его мать, начинает рыдать отец, а сам Грегор располагается под своей собственной фотографией времен военной службы, на которой изображен лейтенант, положивший руку на эфес шпаги и беззаботно улыбавшийся, внушая уважение своей выправкой и своим мундиром» [2]. Перепад от Грегора-человека до Грегора-насекомого показывает читателю насколько беззащитен человек перед окружающей действительностью. Он всего лишь «земной прах», «комок глины», бессильный, беспомощный, испытывающий страдания и постоянные мучительные поражения, обреченный на отчужденность даже в окружении самых близких людей, на безотрадное одиночество и, наконец, на гибель.

Набоков, который тщательно прорабатывал детали, всегда говорил о неком «абсурде» в романах Кафки, и особенно, в «Превращении». «Абсурд в том, что душа, помещенная в тело, бесконечно совершеннее последнего. Желающий изобразить эту абсурдность должен дать ей жизнь в игре конкретных параллелей» [7]. Именно так Ф. Кафка выражает трагедию через повседневность, а логику через абсурд. Эстет-энтомолог сподвиг писателя Набокова посвятить столь много усилий описанию «жука» Грегора Замзы: «…в конце концов, жуки бывают и красивыми, но клопы, по крайней мере, с человеческой точки зрения, отнюдь...» [7]. Притом, что жуки, в отличие от клопов, не кровососущие насекомые, а в истории семейства Грегора Замзы клоп-кровосос, пусть символически, сыграл бы более определенную роль, во всяком случае, с точки зрения автора. Преображение сына воспринимается семейством как своего рода отвратительная болезнь. Кафка категорически был против иллюстрации новеллы изображать какое-либо насекомое. Писатель понимал, что страх неопределенный многократно превосходит страх при виде известного феномена.

«Проснувшись однажды утром от беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что у себя в постели превратился в страшное насекомое» [3]. Именно так начинается новелла. «Удивительнее всего – отсутствие какого-либо удивления у героя», - пишет Набоков [7]. И действительно, все начинается без всякой мотивировки, введения, почему так произошло. «Читатель искушенный привык, что фантастические явления мотивируются сновидением, но первое слово рассказа это «проснувшись», - отмечает автор «Лолиты» [7]. В чем причина столь непонятного и странного происшествия не знает никто.

Особый интерес вызван еще и тем, что у героя отсутствует какое бы то ни было удивление. Он воспринимает это как должное, уже не ожидая от мира, в котором он живет, ничего хорошего. «Вскоре герой Кафки смиряется со своим новым обликом, не возмущается и не ужасается происходящему» [7]. Превращение в насекомое у Кафки – всего лишь гипербола обычного человеческого состояния, что верно подметил Набоков: «Кафка как будто задается тем же вопросом, что и герой Достоевского [Раскольников. – И. С.], только по своему, через реализацию метафоры, превращая своего персонажа в насекомое [7].

Чувство реальности зависит от непрерывности и длительности. По словам мэтра, не такова уж разница, кем проснуться, насекомым или Наполеоном. «Изоляция, странность реальности – вечные спутницы художника, гения, первооткрывателя» [7]. Семья Замза выступает перед нами по задумке Кафки как посредственность, окружающая этого гения.

Метаморфозы главного героя по сути – это странность бытия, которую Кафка преподносит читателю в особой манере. Все герои, которые, казалось, должны с криками о помощи искать спасение для своего ближнего, не находят в произошедшем ничего необычного. «Обратим внимание на склад этих идиотов у Кафки, которые наслаждаются вечерней газетой, невзирая на фантастический ужас, поселившийся в их квартире», - пишет Набоков [7]. Тем не менее, ужасные внешние метаморфозы, произошедшие с Грегором, еще лучше выделяют его человеческую прелесть. Его искренняя забота о родственниках, его сострадание и чуткость на фоне безобразной внешности выступают как некий луч спасения для безобразного окружающего мира. Набоков в своей лекции, посвященной рассказу Кафки, не раз говорил о некой любопытной ноте, некой отсылке автора к сказкам, мифологическому подтексту. Так, сестра Грегора Замзы, по мнению Набокова, выступает здесь как властная и деспотичная, командующая глупыми родственниками, жестокий символ здоровья, молодости и цветущей красоты. Это хорошо прослеживается в сцене, когда мать и сестра героя выносят мебель из спальни Грегора. «Сестра приобрела странную самоуверенность и считает себя экспертом по делам Грегора, в отличие от родителей» [7]. Стоит отметить, что само превращение героя в насекомое подводит читателя к сказочному. Обратившись, его может спасти только чудо, какое-то событие или действие, которое поможет снять чары и победить. Но ничего подобного не происходит. Вопреки законам сказки, счастливого конца не случается. Грегор Замза остается жуком, никто не протягивает ему руку помощи, не спасает его. Проецируя сюжет произведения на сюжет классической сказки, Кафка пусть и невольно, но дает понять читателю, что если в традиционной сказке всегда происходит победа добра, то здесь зло, которое отождествлено внешним миром, побеждает и даже «добивает» главного героя [9]. Владимир Набоков пишет: «Единственным спасением, возможно, видится сестра Грегора, которая, поначалу, выступает как некий символ надежды героя. Однако, окончательное предательство фатально для Грегора» [7]. Кафка показывает читателю, как исчез Грегор-сын, Грегор-брат, а теперь должен исчезнуть Грегор-жук. Сгнившее яблоко в спине не есть причина смерти, причина смерти – предательство близких, сестры, которая была неким оплотом спасения для героя.

Как неоднократно отмечал Набоков, «в произведениях лучших авторов нетрудно порой заметить некие посылы, символы, которыми автор ведет увлеченного читателя, показывает совершенно иной мир» [6]. В новелле Франца Кафки всегда можно проследить определенную линию, которой придерживается автор, используя числа. Набоков, увлеченный символикой числа «три», неоднократно стремился ее найти в исследуемых произведениях. Так в новелле Кафки это число играет большую роль. Рассказ разделен на три части. В комнате главного героя три двери, его семья состоит из трех человек, всего в доме Замза появляются три служанки, у трех постояльцев три бороды. В конце произведения три Замзы пишут три письма. Возможно, сюда следует присовокупить трельяж. Это три зеркала, повернутые под углом друг к другу, но Набоков интерпретирует это иначе. «Может быть, одно из них показывает событие с точки зрения Грегора, другое – с точки зрения его семейства, третье – с точки зрения читателя» [7]. Однако, выступая ярым противником отделения символа от художественного ядра книги, мэтр писал: «Символы могут быть подлинными, как в произведениях Кафки, где есть подтекст и символы, отправляющие нас к нему. А бывают символы банальные и глупые, которые сбивают читателя и привлекают посредственные умы» [6].

Говоря о символике числа «три», следует отметить, что оно является первым из нечетных чисел в целом ряде традиций, в том числе, в древнекитайской [10]. Оно позиционируется как совершенное число, образ абсолютного совершенства, которому присвоено слово «всё». Считается, что цифра «три» наиболее положительное число в мифологии, фольклоре и религиозной мысли. Связывая символ «три» в новелле Кафки и основные константы мифопоэтического макрокосма, можно говорить о жизни Грегора как о трех ипостасях линейного пути: начало, середина, конец. Связывая новеллу с микрокосмом, Грегор представлен как триединство тела, души и разума (или духа), а также волшебного – превращение в насекомое, человеческого – чувства, мысли, и природного – внешний вид (тело жука).

Три части рассказа условно делятся на начало, середину и конец. Три двери в доме Грегора также указывают на мифопоэтический макрокосм: запад – левая сторона, центр и восток (правая сторона). Семья Замза – три человека – это константа социальной организации, три члена социальной структуры, семья, как отражение Бога – отца, Матери и ребенка.

Что касается появления в доме трёх служанок и трех постояльцев, можно сказать о принятой в обществе практике, когда какие-либо решения могут принимать не менее трёх человек [10]. В данном случае, эти люди играют роли не основополагающие, но, тем не менее, участвуют в жизни семьи Замза, оказывая влияние на течение жизни внутри одного дома, семьи.

Владимир Набоков, также, упоминал о трёх ипостасях великого мастера: рассказчика, учителя и волшебника [6]. Кафка, по словам мэтра, «обладал даром умелого рассказчика», «учил читателя со своих страниц» и, безусловно, являлся «истинным мастером волшебства» [6].

В произведениях Франца Кафки поистине буддийская Пустота как бы демонстрируется, выставляется вперед как зеркало, в котором читатель-наблюдатель должен усмотреть самого себя. Это зеркало прячет то, что за ним находится, а именно Мировую Загадку, которую Франц Кафка решал всю свою жизнь. Законы кафкианского мира таковы: как в кошмарном сне, отменен автоматизм естественных реакций и инстинктов. Персонажи Кафки не могут, как Ахиллес в известной загадке, догнать черепаху [8]. Тело героя здесь воспринимается как внешнее препятствие, едва ли преодолимое, а физическая среда – как чуждое, враждебное пространство [8]. Здесь проблема творчества автора сродни проблеме Бога-Творца.

Владимир Набоков повествует о физическом изменении голоса Грегора Замзы в облике насекомого, словно автор специально обеспокоился материалом для его рассуждений. «По сути же немота насекомого становится явью той немоты, которая, как нам кажется, сопровождает нас всю нашу жизнь: мелочное, сиюминутное остается на поверхности жизни, тогда как главное, пресуществленное, скрывается в глубинах души, не умеющей или не смеющей вставить на поверхность моря житейского наши ужасные видения и мечты» [7].

Владимир Набоков, исследуя новеллу Кафки, подчеркивает как бы вполне оптимистический финал новеллы – цветущий облик сестры Грегора [7]. Действительно, автор фактически завершил новеллу непреходящим течением и цветением жизни. Но жизнь героя, пусть и в облике насекомого, закончилась, как это часто бывает у писателя на страницах его произведений, трагической, еле заметной усмешкой: трупик насекомого из бывшего родного дома служанка выбрасывает, как никому не нужный мусор.

Примечательно, куда исчезла пребывавшая в теле насекомого душа бывшего Грегора Замза, прерывается ли позаимствованная писателем у первобытных народов и некоторых религий идея переселения души из одного тела в другое? Автор об этом умалчивает, но совершенно точно можно сказать, что Кафка, вложив часть своей души в образ Грегора Замза, пусть и вполне бессознательно, но в духе литературных традиций, которые он переформулировал на свой лад, надеялся оживать в душах своих читателей.

Говоря о феномене Франца Кафки, нельзя не отметить, что он создает свои строки, как природа создает драгоценные камни, в горниле души и под давлением обстоятельств, и удел читателя-гранильщика его драгоценных камней испытывать трепет, созерцая чудо создания гения.

Список литературы:

1. Давид К. Франц Кафка / VIII Фелица I [Электронный ресурс: www.vehi.net/kafka/biograf/08.html].

2. Кабанова И. В. Зарубежная литература / «Превращение» Ф. Кафки [Электронный ресурс: www.17v-euro-lit.niv.ru/17v-euro-lit/kabanova/prevraschenie-kafki.htm].

3. Кафка Ф. Превращение // [Электронный ресурс: www.kafka.ru/rasskasy/read/prewrashenie].

4. Мельников Н. Г. Владимир Набоков. Интервью 1932-1977. – М.: 2002.

5. Мельников Н. Г. Набоков о Набокове и прочем. – М.: 2002.

6. Набоков В. В. Лекции по зарубежной литературе. – М.: 1980.

7. Набоков В. В. «Превращение» Франца Кафки [Электронный ресурс: www. vehi.net/kafka/Nabokov.html].

8. Свердлов М. А. Поэтика абсурда: «Превращение» Франца Кафки // [Электронный ресурс: www.lit.1september.ru/articlef.php?ID=200403003].

9. Хализев В. Е. Теория литературы [Электронный ресурс: www.mordenlib.ru/books/halizev_v/teoriya_ literaturi/read/].

10. Энциклопедия символики и геральдики [Электронный ресурс: www.sybolarium.ru/index.php/%D0%A7%D0%B8%D1%81%D0%BB%D0%BE_3].