Методика
преподавания языка и литературы
Шапауов Алиби
Кокшетауский госуниверситет им. Ш.Уалиханова.
Казахстан.
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРАВДА
В ДРАМАТУРГИЧЕСКИХ
ПРОИЗВЕДЕНИИ
В казахской
литературе есть ряд драматических творений, посвященных жизни и деятельности
ученых. К ним следует отнести произведения Т.Ахтанова, З.Кабдолова, С.Жунусова
и др.
Тема пьесы
Т.Ахтанова «Отец и сын» («Голос матери») – проблемы сегодняшнего дня. Причем
главная проблема, поднятая в этом произведении – вопрос нравственности. Точно
так же этот вопрос ставится в драме «Гении и тени», его решение показано в
тесной связи с действиями великих личностей. С.Жунусов изображает историческую
и художественную правду параллельно с правдой эпохи, ярко демонстрирует
основную природу драматургии, наглядно показывая, что стержень драмы – конфликт
между людьми.
В первые годы
провозглашения гласности добрые веяния коснулись и в сферы творческого
искусства, стали появляться вещи, проливающие свет на «белые пятна» прошлого.
Посильный вклад в это внес писатель С.Жунусов своей драмой в двух частях «Гении
и тени». Профессор Н.Габдуллин утверждает: «Драматургия не обязана в неизменном
виде показывать события, имевшие место в жизни. Она должна изображать
существенные действия в борьбе за решение неразрешенных проблем, за исправление
непривычных, негативных явлений» [1,15].
В Первые
пьеса была поставлена в академическом драматическом театре имени М.О.Ауезова и
тепло встречена зрителями, ибо в ней разносторонне изображается жизнь недавно
ушедших в мир иной великих сынов казахского народа, которые, как говорится,
рождаются раз в столетие. Об этом на страницах печати говорилось в таких
статьях, как «Постановка о гениях» (Н.Калка), «Стержень постановки – эпоха»
(Р.Сагынбекулы), а также в публикациях, посвященных юбилею драматурга,
Р.Токтарова – «Сакен сери», А.Сыгаева – «Правда жизни».
Основной
конфликт пьесы происходит между известными писателями-академиками М.Ауезовым,
С.Мукановым и Г.Мусреповым. Автор с поистине художественным мастерством
превратил в сценическое произведение многие неизвестные факты, имевшие место
между великими сынами казахского народа.
О том, что
между этими личностями в одно время были трения из-за того, кому должна быть
присвоена «Ленинская премия», что этому способствовали некоторые их коллеги,
собирательный образ которых передан в лице Сыганака, драматург С.Жунусов со
своей стороны сумел показать максимально объективно.
Событие в
первом действии пьесы разворачивается между Сабитом и «Сыганаком». Подхалимство
«Сыганака» перед Сабитом передано просто мастерски. Смешно воспринимается
эпизод, когда Сабит в беседе с Сыганаком справляется у него (человека
холостого) о здоровье жены, матери (которая умерла несколько лет назад),
спрашивает его имя, то есть, здесь проявляется несколько наивная натура
настоящего Сабита Муканова. Благодаря образу «шустрого Сыганака», организму
пьесы придается живость, конфликтность. Например:
«С а б и т.
Та-ак, дружище, кстати, какие новости в вашей Академии?
С ы г а н а
к. Сабе, сейчас и в Академии, и во всех институтах, даже во всем Казахстане
только один спорный вопрос «Кто получит Ленинскую премию?».
С а б и т.
Спорный, говоришь?
С ы г а н а
к. Да, одни говорят, что получит Муканов, другие – Ауезов», – тем самым он
подливает масло в огонь [«Кемеңгерлер мен
көлеңкелер» (в переводе «Гении и тени»] [2,31].
До этого
долго размышлявший над этим вопросом
С а б и т.
Наверное, хватит нам противостоять друг другу как два «козла», встретившиеся на
узком сельском мосту, теперь стыдно будет перед всей страной, если на
московском мосту начнут упрямствовать два казаха. – Этому по-человечески
мудрому решению Сыганак приводит свой контрдовод, еще более усугубляя
положение:
С ы г а н а
к. А почему бы тогда Ауезову не снять свою кандидатуру?».
Наивный по
натуре Сабит задумывается над сказанными словами, а Сыганак продолжает играть
именно на этой струне, подчеркивая отношение М.Ауезова к Сабиту, попытки Габита
открыть в этом плане себе дорогу: «До следующего раза пройдет неизвестно
сколько лет, да и времена изменятся, а это – не простая премия, Ленинская! И
она должна быть у вас, это – аксиома!».
Второе
действие начинается и развивается возле биллиардного стола в особняке Мухтара
Ауезова. На лице задумчивого Сабита проглядывается отражение внутренней
раздраженности, неприязни, он не знает, как придраться к Мухтару, и наконец
выдавливает из себя: «Как вам не надоедает, кружитесь и кружитесь вокруг стола
как задиристый бычок...».
«М у х т а р.
Чем больше кружишься, тем сильнее становится кровообращение.
С а б и т.
Выходит, у меня застой крови?
Доносится
голос Валентины Николаевны, приглашающей всех за стол.
С а б и т.
Сколько лет вы замужем за Мухтаром? С тех пор на казахском ни одного слова ...
В а л е н т и
н а. Не получается, видимо, у меня плохая лингвистическая способность.
С а б и т.
Нет, у вас просто желания нет. Депортированные в годы войны немцы, чеченцы,
ингуши за короткий срок овладели казахским языком, причем и стар, и млад. Никто
из них, видит бог, не лингвист и не полиглот. Как же так? Вам нужен сам Ауезов,
его знания, гонорары, а вот потребности знать его язык, который добывает все
это достояние, нет?» [2,31].
В этом
диалоге есть горькая правда, тонкий намек. Уже в первые годы «гласности»
С.Жунусов находит «недостатки» у великих людей. Из фразы Сабита «Нет, у вас
просто желания нет» можно сделать немало выводов. Автор нашел оптимальное
решение, с художественным мастерством выводя наружу внутренние мысли двух
видных деятелей казахской культуры.
С а б и т (о
Мухтаре). 1) «Ты не поправляй меня, уж казахскому языку тебе не надо учить
меня...». 2) «Когда ругаешься, ты очень вежлив, а когда враждуешь – своего не
упустишь. В открытой дискуссии я грубиян, а ты интеллигент...». 3) «Хоть ты и
скромный интеллигент, но нутро у тебя сырое». 4) «Одна актриса говорила:
«Мухтар ага своими нежными словами, вежливым обращением так может вскружить
голову, что, сама того не замечая, можешь оказаться в его воле».
Г а б и т
(обращаясь к Сабиту, который места себе не находил от зависти). Если замучила
зависть – надо лизать соль, говорят в народе. Я еще в форме, не то, что ты –
раньше времени отрастил живот.
С а б и т. Я
не такой падкий на женский пол, как ты, который в молодости не давал проходу
соседке-красавице, а в старости женился на молодухе. И действительно, Габит,
какой бес вселился в тебя – с каждым годом молодеешь» [2,32].
В пьесе
напряженный конфликт, столкновение характеров на уровне разных требований
проявляются в основном в действиях между Мухтаром, Сабитом, Габитом, Сыганаком.
Особую нагрузку несут диалоги между Мухтаром и Сабитом, их можно считать даже
скелетом всей драмы. Основной замысел драматурга: в ХХ веке в
культурно-литературной, общественно-массовой жизни казахского народа сделано
очень много. Хотя находились и такие люди, которые в любой ситуации могли
сделать из мухи слона, раздувать малейшую ошибку, чтобы использовать это для
очернения личностей крупного масштаба, которые существенным образом осложняли
атмосферу жизни и деятельности этих личностей, разжигали огонь вражды межу
ними. Драматург ярко, точно раскрывает это на примере образа Сыганака,
оценивает «сыганаков» устами Мухтара так: «Они существуют с времен появления
человечества как его тень – такие люди в глаза источают дифирамбы, а за глаза
тебя хоронят заживо».
Весьма умело построен диалог
между Мухтаром и Человеком в черных очках:
«Ч е л о в е к в ч
е р н ы х о ч к а х. Ты признаешь свою
вину?
М у х т а р. Какое же
преступление я совершил?
Ч е л о в е к в ч е
р н ы х о ч к а х. Ничего не совершил?
Почему тебя исключили из партии? А-а? (смеется ехидно).
М у х т а р. Из партии я вышел
сам. Разве это преступление?
Человек в черных очках. Выходит,
тебе не по душе большевистская партия?
М у х т а р. Нет, это я оказался
не по душе партии. Если точнее, то нынешним руководителям партии. Да, я не в
рядах партии, но в рядах простого народа. А простые люди не преступники, они –
члены социалистического общества...» [2,33].
Драматург
проявляет особую симпатию к образу Мухтара. Так, в беседе Мухтара с
«Густобородым» можно найти ответы на многие вопросы в этом плане. С большой
симпатией автор показывает Мухтара, как воздух необходимого для будущего
казахской науки, искусства, культуры. Например, нельзя без душевного трепета
слушать следующий разговор:
«Г у с т о б
о р о д ы й. Вы один из первых образованных людей, вышедших из среды казахского
народа. Но вы слишком быстро, буквально пламенно хотите распространить знания.
Вы максимально овладели богатством знаний, но совсем не владеете своим
поведением, эмоциями. Ваша борьба должна вестись через творчество, литературу.
А в сфере литературы вами приобретено очень много, но отдачи пока мало...
М у х т а р.
Неужели моя жизнь дороже жизни русских литераторов? Почему вы не жалеете их?
Г у с т о б о
р о д ы й. Жалко, конечно. Но ваше положение еще хуже. Если уйдут из жизни
русские таланты, о которых вы говорите, то русское искусство не пострадает так
сильно, как казахское. В вашем национальном искусстве разве есть Пушкины,
Толстые? Русских во все времена могут спасти, сохранить дух Гоголя и
Достоевского, Чехова и Островского, Чернышевского и Белинского. А у вас есть
подобные заступники? ...Почему молчите? Не хотите признаться?
М у х т а р. У нас есть Чокан и
Абай.
Г у с т о б о р о д ы й. Но они
еще должны защитить свои головы...» [2,34].
Именно
Густобородый тот герой, который находит путь к честной, чистой, но достаточно
изношенной душе Мухтара, способствует продлению его жизни, служению его родному
народу.
Драматизм
того жестокого времени, заключен в словах Габита: «...Каждый вечер я беру кий и
отправляюсь в биллиардный зал, что внизу Центрального ресторана. При этом
единственная мысль: если арестуют, то пусть это произойдет здесь, а не дома на
глазах у детей. Поэтому каждый раз выхожу из дома, попрощавшись со всеми
домашними...» [2,37].
В уста Сабита
автор вкладывает такие слова: «Преимущество Мухтара при написании пьес по
сравнению с нами в том, что он хорошо знает мир сцены. Он работал в театре».
Этим автор подчеркивает не только творческое мастерство Мухтара в создании
пьес, но и дает понять, что и он сам за годы работы руководства литературным
отделом академического театра освоил тонкости драматического дела.
Очередное
авантюрное заявление Сыганака: «В пьесе Мухтара «Дос-бедел дос» образ Сабита
передан точно, без изменения, со всеми недостатками».
Сыганак
является, во-первых, ярким представителем всех тех, кто преследовал, занимался
травлей великих личностей, во-вторых, он служит и как разоблачитель, глашатай
всех неблаговидных, лживых дел в обществе. Сыганак в негативном свете
преподносит Сабита Мухтару, а Мухтара Сабиту. Вот, к примеру:
«С ы г а н а
к (Мухтару). Я один из составителей учебника. Урезал половину биографии. От
отрывка его произведения, вошедшего в хрестоматию, также оставил всего ничего.
Он об этом узнает только когда книга выйдет из печати. Пусть потом доказывает
свое. Он просил внести в отдел национальных литератур казахской литературы, но
после споров я включил только вас.
М у х т а р
(в сильном гневе). Когда я просил у тебя благодарности за свою заботу? Когда я
говорил тебе, что ты можешь позволить себе издеваться над творениями Сабита,
ранить его душу? Ты,.. ты,.. твое имя не Сыганак,.. оказывается, ты настоящий
«Суганак» в науке (буквально, «проныра»)» [2,38].
Небольшой
эпизодический образ в пьесе – Густобородый (дух русской интеллигенции) всегда
поддерживает, воодушевляет Мухтара. Однажды он даже прямо говорит ему о его
серьезном недостатке: «Вы максимально овладели богатством знаний, но совсем не
владеете своим поведением, эмоциями».
В драме
изображены не только конфликт, споры, дискуссии между великими людьми, но и
устами этих героев раскрываются нюансы исторической правды, проблемы общества.
Вот пример:
«М у х т а р.
Не все из тех, кто перешел кордон, враги. Многие из них попросту не имели
представления о новой жизни, их ввели в шок действия малограмотных
активистов-самодуров, готовых вместо волос снять голову. Когда у них под видом
всевозможных налогов стали отбирать весь скот, бедные не знали, что делать, вот
и кинулись за горы в поисках лучшей доли.
В этих словах
отражена горькая правда насильственной «конфискации».
С а б и т.
Стоило гениальному ясновидцу (о Ленине) отойти в иной мир, как буквально до
тридцатых годов начали совершаться ошибки, и это в конце концов привело к
голоду (То есть персонаж говорит о причине великого голодомора, национальной
трагедии).
М у х т а р.
От действий неграмотных активистов, которые сами ничего не понимали и не
замечали тех, кто в чем-то разбирался, весь народ терпел страшные мучения, в
подлинном смысле слова горько плакал» [2,39].
Драматург
С.Жунусов упоминает и о том, что в начале ХХ века демографический упадок в
казахском народе был значительно сильнее, чем в соседних республиках. В
структуре, событийных линиях, конфликтных ситуациях, дискуссиях, спорах между
персонажами драмы «Гении и тени» встречается немало удачных моментов, которые
радуют душу, огорчают, заставляют задумываться.
В конце пьесы
С а б и т с открытой, чистой душой
произносит: «Надо же, оказывается, я часто говорю Мухтару обидные слова, как же
люди в будущем поймут это?», на что мудро отзывается Г а б и т: «Ничего
страшного, твои обидные слова и конфликт между вами – это не конфликт между
пройдохами и прохиндеями, а дискуссии между друзьями по литературе!» [2,42].
Автор пьесы
изображает историческую и художественную правду параллельно с правдой эпохи,
ярко демонстрирует основную природу драматургии, наглядно показывая, что
стержень драмы – конфликт между людьми.
БИБЛИОГРАФИЯ