доц. англ.яз. Салахитдинова Э.Д.

КНУ им. Ж.Баласагына., г.Бишкек, Кыргызстан

ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ С ПОЗИЦИЙ ТЕОРИИ ПЕРЕВОДА

Разберёмся в вопросе проявления языковой личности, как лингвистической категории, в трёх аспектах с позиций теории перевода: языковой личности автора, языковой личности переводчика и языковой личности читателя.

Языковая личность автора – это языковые признаки, свойства и особенности, по которым можно охарактеризовать создателя того или иного текста (дискурса, произведения). Конечно же, в первую очередь, это реально живой человек, живший или живущий в настоящее время в языковом коллективе; он может быть охарактеризован и по другим своим разнообразным признакам и свойствам.

Любой человек в обществе, в составе языкового коллектива выполняет множество самых разнообразных функций и ролей, которые могут быть постоянными (его социальное положение, профессия, возраст, пол, положение в семье), а также и переменными (пассажир в автобусе, покупатель в магазине, пациент в больнице, зритель в кинотеатре и др.). «Роль – это относительно постоянная и внутренне связанная система поступков (действий), являющихся реакциями на поведение других лиц, протекающими в соответствии с более или менее чётко установленным образцом, поступков, которых группа ожидает от своих членов» [6]

C означенных выше социально-ролевых позиций анализируемая нами лингвистическая категория «языковая личность автора» (равно лингвистические категории «языковая личность переводчика» и «языковая личность читателя») есть одна из форм реализации социальных ролей человека. А если иметь в виду, что нами анализируются художественные прозаические и стихотворные произведения широко известных английских и американских писателей и поэтов, имеющих переводные варианты своих произведений на русском языке, то однозначно становится очевидным то, что вышеозначенные индивиды являются профессиональными писателями и поэтами и однозначно выполняют социальную роль автора литературно-художественного произведения, т.е. профессионального литератора: писателя или поэта.

Однако социальная роль соотносится с какой-либо определённой жанрово-стилистической реализацией языка. «Чем определеннее жестче санкционируемые обществом требования, предъявляемые к данной роли, - ср. сроль судьи, председателя собрания, спортивного информатора, - тем ỳже стилистические рамки речи (т.е. иными словами , выбор языковых средств ограничен какой-то одной стилистической сферой, например, официально-деловой)» [6; 1]

В нашем случае мя имеем предметом изучения литературно-художественные прозаические и стихотворные произведения означенных выше и др. прогрессивных английских и американских авторов, которые в своих языковых реализациях придерживаются нормы литературного языка как « … основной, наддиалектной формы существования языка, характеризующаяся большей или меньшей обработанностью, полуфункциональностью, стилистической дифференциацией и тенденцией к регламентации» [8]

На нулевом уровне функционирования и изучения языковой личности автора определяющую роль играет «имя» личности, т.е. чем прославился, что написал, какую тему изобразил данный языково-личностный индивид. К примеру, говоря о Пушкине А.С., мы мы невольно ассоциируем его имя с русской классикой, со всемирно известным стихотворным произведением «Евгений Онегин». Говоря об Александре Дюма-отце, мы сразу же вспоминаем его литературный шедевр «Три мушкетёра». Говоря о Е.М.Ремарке, мы ассоциируем его имя с послевоенными произведениями «На западном фронте без перемен» и «Три товарища», в которых остро поднят вопрос о молодёжи из военного «потерянного поколения», которые, если даже не погибли на фронтах, то потеряли свои души: идеалы, веру в человечество и в человечность. Всемирно известный английский писатель и драматург», «Отелло», «Король Лир» и др.

Именно на нулевом уровне конкретный автор произведения, могущий быть интерпретирован как некое конкретное лицо со всеми своими биографическими данными, своими идейно-политическими воззрениями и человеческими недостатками и достоинствами, отделяется от абстрагированного образа автора. Автор как конкретное лицо и образ автора – понятия «… отнюдь не тождественные. Образ автора, как и каждый образ, - определённое отвлечение от биографической реальности. Образ автора всегда идеализирован. Это, скорее, не то что, личность данного конкретного художника есть на самом деле, но то, какой она стремится стать: ведь творчество – это процесс познания и роста художник, путь самоусовершенствования» [7; 4].

На первом уровне реализации и изучения лингвистической категории языковой личности автора данная личность должна быть конкретизирована в лингво-когнетивном отношении. Читатель, а также и переводчик, соотносят имя автора с созданными им литературными произведениями, ассоциируют его имя с тематикой изображаемых событий, а также вспоминают самые разнообразные отзывы: оригинально-литературные, как бы «освященные» в различных опубликованных рецензиях, а также и неофициальные, высказанные знакомыми, друзьями в самых разных обстановках и по определенным обстоятельствам. Так, имя известного американского писателя Фенимора Купера вызывает ассоциативную связь с изображением американской исторической действительности XVIII-XIX веков, времен заселения североамериканских земель и с названиями его произведений «Последний из Могикан», «Зверобой», «Следопыт». Или имя великого русского писателя Льва Толстого связывается в первую очередь с широкомасштабным изображением русской действительности времён Отечественной войны с французскими оккупантами начала XIX века, описанной в его «Войне и мире».

Таким образом, на данном лингво-когнитивном этапе изучения лингвистической категории языковой личности автора происходит отождествление имени автора и создателя им произведений, именно на данном лингво-когнитивном этапе образ автора получает самостоятельную жизнь, непосредственным образом трансформируясь в языковую личность автора. Размежевание двух непосредственно составляющих одного и того же реального объекта, а именно, художника-создателя литературно-художественного текста, на писателя, творящего на родном языке текстовые образы первичной культуры, копирующего данные образы в концептуальные смысловые единства, а затем репрезентирующего означенные концептуально-смысловые единства «… различными языковыми средствами, отражая национальные особенности менталитета, быта, действий и поступков, особенности фауны и флоры , ландшафта и т.п.» [10; 9; 11]

На заключительном втором уровне, на котором уже полномасштабно проявляются все структуры, признаки и составные части собственно языковой картины мира, языковая личность автора должна изучаться как совокупность языковых свойств, средств и единиц, эксплицирующая непосредственные языковые, т.е. лингвистические, признаки и особенности отделившегося от более широкого объекта – писателя как создателя и творца литературно-художественного произведения – образа автора, который трансформируется в языковую личность автора. На этом этапе. Однако образ автора, в собственно языковой системе преобразующийся в лингвистическую категорию языковой личности автора, не есть закрытая система, он легко распознаётся по самым разнообразным семантико-грамматическим релевантностям. Только однократное напоминание одной строки: To be, or not to be; that is the question – сразу же вызывает в памяти и в сознании интеллектуально развитого человека имя, образ и языковую личность В.Шекспира. Воспринимающий эту стихотворную строчку англоязычный читатель воскликнет: «Это же Шекспир!» Аналогичное заявление сделает и русскоязычный читатель, прослушав перевод этой строки на русском языке: «Быть или не быть, вот в чём вопрос».

Русскоязычного читателя переводная шекспировская строка «Ты перед сном молилась, Дездемона?» сразу же побуждает к ассоциативным связям с именем Шекспира и его бессмертной трагедией «Отелло».Англоязычный, а также зачастую и русскоязычный, читатель отождествляет с языковой личностью В.Шекспира такие высокопоэтические тропы художественной речи как: puzzle the will (держать в оковах волю), sleep of death (смертная спячка), whips and scorns of time (насмешки и кровожадность века), perchance to dream (дремать быть может), conscience does make cowards of us all (совесть превращает нас в трусишек), is sicklied o'er with the pale cast of thought (так мысль темнит больною, бледною тенью) и др.

«Одной из существенных черт семантики Шекспира является употребление одного слова в двух или нескольких значениях одновременно (генетически эта черта восходит к каламбуру, но ничего общего с ним не имеет). Перед переводчиками поэтому встают огромные трудности» [5]

Таким образом, языковые релевантности языковой личности автора четко распознаются и эксплицируются на данном уровне идентификации образа автора самым непосредственным образом в лексике языка при серийном употреблении выделяющихся конструкций и в тропово-семантическом описании ситуации речи при оригинальном употреблении метафоры, метонимии, синекдохи, эвфемизма, гиперболы, литады, сравнения и перифразы.

Толкование языковой личности переводчика должно иметь в своей основе четкое понимание того простого факта, что внеязыковой объект – «лицо, владеющее системами двух языков, обычно одного родного и одного неродного, и переводящее определённую речевую информацию с языка на язык» - никоим образом в онтолого-гносеологическом аспекте не равнообъёмен и не равнозначен языковой личности автора-создателя оригинального текста. Какой бы высокий авторитет не имел бы переводчик и каким бы известным именем не обладал бы этот переводчик, даже в области творчества, соприкасающийся с практикой и теорией перевода: Дж.Боконбаев, Л.Гумилев, С.Маршак, А.Осмонов, М.Цветаева - . но всё же переводчик остается переводчиком; человеком на вторых ролях после автора произведения, который всего-навсего «перевёл» содержание некоего текста из одного языка в другой. Его отличие от автора состоит в том. что он всегда должен придерживаться заданных ему текстовых параметров и текстового содержания. Даже в том случае, когда переводчик решается на «вольный пересказ» оригинального текста, он основан идейно-тематическими интенциями, вытекающими из содержания оригинала. В противном случае это уже не будет являться переводным соответствием подлинника, даже в вольной интерпретации, а, в лучшем случае, будет являться некачественным плагиатом.

Автор художественно-литературного произведения – в большей степени стихотворного, и в чуть меньшей прозаического – это объект-экслюзив, который реализует свои литературные данные, полученные им как бы «от бога». Эти «богом данные» таланты побуждают индивидуума, человека «не от мира сего» творить и излагать свои творения письменно. А то, что один творит шедевры, а другой – опусы – это уже другой вопрос, относящийся к субъективным восприятиям людей: то, что одними признаётся «бездарным бумагомаранием», другими относится к высокоидейному пласту художественной культуры. Так же добавим, что авторов художественно-литературных произведений целыми группами и поточным способом не готовят ни в одном вузе мира (исключение «Литературный институт» в Москве, созданный на заре Советской власти для постоянной подготовки «литературных кадров» предназначенных для идейной «писательской работы» по пропаганде и агитации за «власть рабочих и крестьян»; но и туда набирают тех «рабоче-крестьянских» абитуриентов, которые выказали свою способность в той или иной степени владеть пером).

А переводчик – это массовая профессия. Переводчиков готовят по системе высшего образования, на филологических, лингвистических и переводческих факультетах и вузах, их обычно направляют на работу в соответствии с вакансиями государственного распределения. Системы высшего профессионального образования независимых государств постсоветского пространства озабочены сегодня, в условиях выдвижения на превалирующую роль государственного языка так называемых национальных «титульных» языков» (языка титульной нации), тем, чтобы добиться подготовки высококлассных переводчиков, которые могли бы адекватным образом переводить важные материалы государственного значения [3]

Использованная лит-ра:

1. Головин Б.Н., Вопросы социальной дифференциации языка //Вопросы социальной лингвистики. – Л.: Наука, 1969 – 343-354, с. 345

2. Ерохина Л.П. Психолингвистические особенности подготовки переводчиков // Актуальные проблемы межкультурной коммуникации и перевода. Матер. междунар.научн.-практ. конфер. (26-27 апреля 2001 г.) – Алматы: КазГУМЯ и МО им. Абылай хана, 2001- с.258-261, с. 265

3. Елькина Г.П., 2001, Логический аспект подготовки переводчика // Актуальные проблемы межкультурной коммуникации и перевода. Матер. междунар.научн.-практ. конфер. (26-27 апреля 2001 г.) – Алматы: КазГУМЯ и МО им. Абылай хана, 2001- с.258-261

4. Ешмамбетова З.Б. Соотношение авторской речи и речи персонажа как лингвопоэтическая проблема (на матер. английского языка): Автореферат дис. … канд.филол.наук. – М., 1984 – 28 с.8, с.12

5. Задорнова В.Я. Восприятие и интерпретация художественного текста: Учеб. пос. для ин-тов иностр.яз. и филол.фак. ун-тов. – М.; Высшая школа, 1984. –ь152, с.38

6. Крысин Л.П. Толковый словарь иностранных слов. Около 25000 слов и словосочетаний. – М.: Русский язык., 1998. – 848с., с.42, 52

7. Кухаренко В.А. Интерпретаци я текста. Учеб. пос. для студ. пед. ин-тов, по спец. №2103 «Иностр. яз.» - Л.: Просвящение, 1978 – 327 с.; с.15-16

8. Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. Ярцева В.Н. -М.: Сов. энциклопедия, 1990. - 686с., с.389, с.270

9. Россельс В. Перевод и национальное своеобразие подлинника // Вопросы художественного перевода. Сборник статей. – М.: Советский писатель, 1955, с.165-212, с.169

10. Туманова А.Б. Языковая картина мира в художественном дискурсе писателя-билингва: Автореф. дис. д-ра филол. наук… - Алматы, 2008 – 40 с.; с.35

11. Lyons J. Bedentungstheorien: die Referenztheorie – die Ideastionstheorie – Verhaltenstheorie // Sprachwissenschaft. Ein Reader / Hrsg von L Hoffmann. – Berlin – New York: Walter de Greyter, 1996 – p.624-642, ,p.626