Психология и социология / 7. Общая психология

Канд. пс. наук Верещагина А.А.

Университет «Туран», Казахстан

Понятия «смысл» и «значение»

как составляющие теории понимания

Понятия «смысл» и «значение» - не тождественны, хотя в некоторых научных источниках они толкуются как равнозначные единицы, например:

«смысл – это значение, которое слово или словосочетание получает в конкретной речевой ситуации» и «значение – заключенный в слове смысл, содержание, связанное с понятием как отражением в сознании предметов и явлений объективного мира» [Розенталь, Теленкова 1976:113,435]. Наблюдаем классическую логическую ошибку, именуемую в логике circulus in demonstrando (круг в доказательстве) т.е. недоказанный тезис обосновывается недоказанным аргументом, в нашем случае – «смысл - это значение» и «значение - это смысл». Некоторые научные издания вообще обходят толкование этих понятий [Словарь 1998:544]. Автор словарной статьи в Большой советской энциклопедии Б.В. Бирюков толкует значение как «смысловое содержание слова», а смысл – как «мыслимое содержание, т.е. ту, заключенную в выражении информацию, благодаря которой происходит отнесение выражения к тому или иному предмету» [Бирюков 1972: 556]. В БСЭ термин «смысл» «может обозначать целостное содержание какого-либо высказывания, не сводимого к значениям составляющих его частей и элемент, но само определяющее эти значения» и далее дается фиксация, что «смысл» в логике то же, что и значение» [БСЭ 1976: 628]. Анализ источников показал, что ясности в трактовке этих понятий пока не наблюдается. Между тем, в психологи, исследуя процесс понимания, установили точки соприкосновения и степень различия этих понятий.

Процесс понимания - сложная динамическая система. Любой процесс протекает во времени и при определенных условиях, следовательно, и процесс понимания разворачивается во времени и имеет определенные фазы. Доминирующим механизмом понимания выступает синтез информации, разрозненной на основании сходства, установленного в ходе анализа.

Проявление интеллектуальных потенций человека в деятельности опосредовано процессами понимания. Понимание связывается не только с обобщением, заключенным в слове, но и с актами передачи значения другому человеку через текст. Понимание - это всегда осмысливание определенного содержания, которое открывается человеку с различной степенью глубины «его познавательного проникновения в воспринимаемое» [Рубинштейн 1976: 109]. С изменением характера мыслительной деятельности в процессе интерпретации связано и изменение сознательности познавательного процесса. «Понимание как процесс, как психическая мыслительная деятельность - это дифференцировка, анализ вещей, явлений в соответствующих контексту качествах и реализация связей (синтез), образующих этот контекст» [Рубинштейн 1976: 235]. Механизмы понимания, по С. Л. Рубинштейну, те же, что характеризуют мышление, познание вообще: посредством анализа через синтез. Следовательно, недостаточное «познавательное проникновение» в объект познания не является подлинным пониманием. Простая констатация фактов, фиксация их в понятиях не всегда ведет к должному пониманию их содержания, то есть информация может быть воспринята, но не понята или недостаточно понята. Подлинное понимание - это активное, действенное овладение текстом, оно есть единство осознания и овладения.

Эффективность процесса понимания определяется качественными показателями мыслительной деятельности: аналитико-синтетических операций, способности выдвигать гипотезы, умения членить текст на смысловые фрагменты, производить умозаключения и т.д. В основе понимания лежат личностные закономерности мыслительной деятельности.

Описывая механизм и структуру процесса понимания, следует разграничивать понятия «значение» и «смысл». За значением прочно закреплена его объективная характеристика: это тот предмет (денотат), взятый в его объективных отношениях, о котором говорится в тексте. Термин «смысл» служит для обозначения того мысленного содержания, которое вкладывается в данное языковое выражение субъектом: это передаваемая и воспринимаемая информация, которую субъект связывает с данным языковым выражением, тот способ, с помощью которого он обозначает данный предмет. Очевидно, что таких способов множество. Отсюда и возникает проблема понимания: является ли тот смысл, который возникает в мышлении субъекта при сообщении ему той или иной информации, точным отображением смысла, заложенного в нее изначально? Лингвистам и логикам без участия психологов никак не удается перебросить мост от объективных характеристик языка к передаче смысла в реальном процессе коммуникации. Смысл не поддается формально-объективному выражению, а понимание - нечто ускользающее от внешней формы мысли: определяющее ее вариативно и не зависимое от нее прямо. Память человека записывает и хранит не материал нашего опыта, а смысл этого материала. Человек истолковывает сообщение и выдает соответствующий результат на основе внутреннего представления о полученной информации. А. Р. Лурия выделил на материале нейропсихологических исследований понимания [Лурия 1975:253] три звена процесса декодирования сложного речевого сообщения: выделение точного лексического значения слов; усвоение их синтаксических отношений в поверхностно-синтаксических и глубинно-синтаксических структурах; выделение общего смысла сообщения. При нарушении любого из этих звеньев возникает нарушение процесса понимания в том виде, в каком он протекает в норме. Понимание текста не может состояться без обращения к объективному содержанию (значению, денотату высказывания), которое лежит в основе сообщаемой мысли. Однако предметное содержание текста важно для говорящего и слушающего не само по себе, а в перспективе развития мысли. Речь и текст, в котором она фиксирована, имеют смысл постольку, поскольку действительность и человеческие потребности в коммуникации меняются, без этого общение становится бессмысленным. Однако сами по себе обстоятельства общения еще не раскрывают проблему смысла. Принципиально важным является замечание Н. И. Жинкина о том, что «говоря о смысле, мы попадаем в компетенцию интеллекта» [Жинкин 1982: 88]. Именно поэтому первым этапом серии наших экспериментов было определение общих умственных способностей, для чего использовался адаптированный тест Вандерлика – краткий ориентировочный тест (КОТ).

Для того чтобы смысл мог быть передан через деловой текст какому-либо человеку, необходимо наличие у него определенного уровня развития интеллекта. Получается, что существует некоторая изначальная способность понимания, которая является залогом понимания данной информации. Иногда эта способность (или неспособность) проявляется дифференцированно по отношению к разным областям знания. Совершенно справедливо отмечает А. Н. Леонтьев, смысл - это всегда смысл чего-то, не существует «чистого смысла» [Леонтьев 1947: 3-40]. Субъективный и объективный аспекты содержания сознания А. Н. Леонтьев разграничивает понятиями смысла и значения. Познавательные результаты живой человеческой деятельности, абстрагируясь от нее, идеализируются в форме языковых значений. Так они становятся достоянием общественного сознания и функционируют в нем в виде понятий, знаний, теоретических моделей. Но общественное сознание не может быть изолировано от сознания индивидуального, ибо постоянно проходит через него: им питается и в него возвращается. В системе индивидуального сознания значение живет «как бы двойной жизнью» (выражение А.Н. Леонтьева), сохраняя свое объективное содержание и одновременно приобретая особое существование для субъекта. Его-то и называет А.Н. Леонтьев личностным смыслом. Необходимо подчеркнуть, что за термином «значение» сохраняется не только его «надындивидуальное», общественное содержание, но и его чувственно-предметная объективная отнесенность в сознании индивидуальном. Таким образом, по А.Н. Леонтьеву, в понятии значения, как оно существует в индивидуальном сознании, на первый план выступает его отнесенность к внешнему миру, а в понятии личностного смысла - отношение к нему субъекта, место в структуре его деятельности, взаимосвязь с остальным содержанием сознания. Личностный смысл является принадлежностью значения, его характеристикой в системе индивидуального сознания и вне значения просто не существует.

Личностный смысл и понимаемый смысл - это не две различные реальности: одно проявляется в другом. Особенность когнитивного, познавательного смысла - его объективация, возможность передачи другому. Личностный смысл формируется «на приеме» информации, под непосредственным воздействием социальных отношений, определяя жизненную позицию воспринимающего.

Возросла актуальность интереса психологов к изучению личностной сферы смыслов - субъективной семантике («психосемантике»). В экспериментальных исследованиях этого направления [Петренко 1983: 175], выявляются различия личностных «семантических пространств», «личностных конструктов» посредством реконструкции индивидуальной системы значений, заданных своими проекциями - признаками. Именно этим путем получены данные относительно личностных различий в понимании разными испытуемыми одного и того же содержания.

При анализе глубины понимания А.А. Смирнов отмечает, что «количество возможных ступеней здесь бесконечно» [Смирнов 1966: 167]. Зависимость понимания от интеллектуального развития выступает в той мере, в какой оно воплощает в себе общие закономерности мышления. Следовательно, процессы понимания включаются в систему опыта личности, проявляясь как ее интеллектуальное достояние.

Таким образом, понимание - это прохождение получаемой информации через личностную сферу смыслов, так или иначе охватывающих эту информацию, и конструирование на основе всех имеющихся смысловых связей концепта, адекватного объективному значению этой информации. Понимание опирается на формально неограниченную сферу предметных отношений. Система личностно формируемых смыслов, относящихся к данному значению, является открытой, расширяющейся системой, с неточными, расплывчатыми границами. «Это облегчает взаимодействие понятий, ориентированное не на формальное правило, а на реальные отношения вещей, подлежащие объяснению и пониманию» [Гурова 1986: 126-137].

С позиций формальной логики смысл - есть констатация причинно-следственных отношений, однако он не совпадает с мыслью, а выражается посредством мысли. Отметим, что «язык» у людей творческих профессий иной. Это не язык слов, но язык произведений. И он так же выразителен, красноречив и понятен, как и общепринятый язык символов, принятых языковой системой. Понимание, на наш взгляд, - это построение в сознании воспринимающего некоего представления о реальной или отвлеченной сущности.

По мысли Р. Якобсона, «говорящий не может пользоваться полной свободой при выборе слов: он осуществляет селекцию слов (исключая редкие случаи неологизмов) из лексического хранилища, которым владеют оба собеседника. Таким образом, для функционального осуществления речевого акта необходимо, чтобы его участники использовали общий код [], «говорящий, как правило, является лишь потребителем слов, но не их создателем» [Якобсон 1996: 31]. План выражения языкового знака (материальная оболочка) – инвариантен, но план содержания (идеальное) – многовариантен. Р. Якобсон отмечал, что толкование одного и того же лингвистического знака через другие знаки является «металингвистической операцией» [там же: 38], т.е. смысл трансцендентален. В качестве аргумента приведем притчу «О винограде», написанную персидским поэтом-суфием Руми в самом начале XIII века [Руми 1986:88-89]:

Вот как непонимание порой Способно дружбу подменить враждой, Как может злобу породить в сердцах Одно и то ж на разных языках. Шли вместе тюрок, перс, араб и грек. И вот какой-то добрый человек Приятелям монету подарил И тем раздор меж ними заварил. Вот перс тогда другим сказал: «Пойдем На рынок и ангур приобретем!». «Врешь, плут, – в сердцах прервал его араб, – Я не хочу ангур! Хочу эйнаб!» А тюрок перебил их: «Что за шум, Друзья мои? Не лучше ли узум!» «Что вы за люди! – грек воскликнул им – Стафиль давайте купим и съедим!»

И так они в решении сошлись, Но, не поняв друг друга, подрались. Не знали, называя виноград, Что об одном и том же говорят. Невежество в них злобу разожгло, Ущерб зубам и ребрам нанесло. О, если б стоязычный с ними был, Он их одним бы словом помирил. «На ваши деньги, – он сказал бы им, – Куплю, что нужно всем вам четверым. Монету вашу я учетверю И снова мир меж вами водворю! Учетверю ее, а не разделю, Желаемое полностью куплю! Слова несведущих несут войну, Мои ж – единство, мир и доброту».

В трансперсональной психологии преодолен изначальный дуализм, заложенный в любой научной парадигме – деление на материальное и идеальное. Дуальной картине мира трансперсональная психология противопоставила механизм интегративной психологии – единство мира и человека, следствием чего явилось существование высших уровней интегрированности и целостности в любой личности. Как отмечал Р. Якобсон, «в обычной языковой модели слово представляет собой компонент наложенного на него контекста, т.е. предложения; в то же время оно само фигурирует в качестве контекста налагаемого на более мелкие компоненты, морфемы (минимальные единицы, наделенные значением) и фонемы [Якобсон 1996: 43]. Следуя этой логике, механизм понимания должен предполагать линейное движение: фонема → морфема → лексема → семантема → смысл. Однако уже на уровне морфем появляется неоднозначность толкования (например, корневая морфема «–мед-» в равной степени может принадлежать и лексеме «мёд», и лексеме «медь», то есть уже на уровне «минимальных единиц, наделенных значением» проявляется семантическая многозначность, следовательно, уже эта минимальная единица интегрирует несколько значений. Для конкретизации значения необходим контекст. Точно так же реальное конкретное значение, заложенное в лексеме (слове) и отраженное в словарной статье толкового словаря, реализуется лишь в пределах определенной конситуации. Законы и формы мышления едины для всех людей, а язык национален. Материализация сознания происходит в языке.

Литература

1. Бирюков, Б.В. Словарная статья «Значение» [Текст] / Б.В. Бирюков / Большая Советская Энциклопедия. В 30 томах / Гл. ред. А.М. Прохоров. - Изд. 3-е. - Том 9. - .- М.: Советская энциклопедия, 1972. – С. 556. -624 с. с илл.

2. Большая Советская Энциклопедия (БСЭ). В 30 томах [Текст] / Гл. ред. А.М. Прохоров. - Изд. 3-е. - Том 23. - М.: Советская энциклопедия, 1972. – С. 628. - 640 с. с илл.

3. Верещагина, А. А. Личностные механизмы процесса понимания [Текст] / А. А. Верещагина / Психология ХХI столетия. Т.1 / Под ред. В. В. Козлова. - Ярославль: МАПН, 2008 – 376 с. - С.132-136.

4. Гурова, Л. Л. Процессы понимания в развитии мышления [Текст] / Л. Л. Гурова // Вопросы психологии.- 1986.- № 2.- С. 126-137.

5. Жинкин, Н. И. Речь как проводник информации [Текст] / Н. И. Жинкин. - М.: Политиздат, 1982. – 250 с. - С. 88.

6. Леонтьев, А. Н. Психологические вопросы сознательности учения [Текст] / А. Н. Леонтьев // Известия АПН РСФСР. Вып. 7. - М.: АПН РСФСР, 1947. – С. 3-40.

7. Лурия, А. Р. Основные проблемы нейролингвистики [Текст] / А. Р. Лурия. - М.: Изд-во МГУ, 1975.- 253с.

8. Розенталь, Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов [Текст]: пособие для учителей / Д.Э. Розенталь, М.А. Теленкова. - Изд.2-е, испр. и доп.-М.: Просвещение, 1976.- 543 с. – С.113,435.

9. Петренко, В. Ф. Введение в экспериментальную психосемантику: исследование форм репрезентации в обыденном сознании [Текст] / В. Ф. Петренко. – М.: МГУ, 1983. – 175с.

10. Рубинштейн, С. Л. Проблемы общей психологии [Текст] / С. Л. Рубинштейн. – Изд. 2-е. - М., 1976.- 416 с.- С. 109, 235.

11. Руми, Д. Поэма о скрытом смысле: Избранные притчи [Текст] / Джалаладдин Руми; пер. с перс. Наума Гребнева. – М.: Наука,1986. - 272 с.- С. 88-89

12. Словарь по языкознанию [Текст] / под общ. ред. проф. Э.Д. Сулейменовой.- Алматы: Гылым, 1998. – 544 с.

13. Смирнов, А. А. Проблемы психологии памяти [Текст] / А. А. Смирнов. - М.: Просвещение, 1966. – 422 с. - С. 167.