Филологические науки / 5.

Методы и приемы контроля уровня владения иностранным языком

Читао И.А. к.п.н.,  Хатхе А.А. к.ф.н., Тешева М.М. к.п.н.

Адыгейский государственный университет, Россия

ЯЗЫКОВЫЕ КАРТИНЫ ЦВЕТА КАК ПРОИЗВОДНЫЕ НАЦИОНАЛЬНЫХ МЕНТАЛИТЕТОВ

Интерес многих лингвистов к лексико-семантической группе (далее ЛСГ) цветообозначений в разных языках мира не случаен, поскольку цветообозначения являются одним из самых наглядных (а потому – и удобных для анализа) лексикализованных понятий. Национальная специфика цветообозначений, непосредственно связана с особенностями работы сенсорно-рецептивного компонента этнического языкового сознания [2, с. 169].

Семантическое поле цветообозначений есть в абсолютном большинстве языков мира. Однако говорить об универсальности имен цвета вряд ли возможно: поля цветовой семантики в разных языках не совпадают ни по количеству концептов, ни по степени их дифференцированности, ни по месту разграничения смежных концептов. В нашем понимании концепт – это вербализованный символический образ «идеального» понятия, отражающего ментальное представление носителей языка об «объекте» действительности в соответствии с системой традиций данной культуры [3, с. 117]. Например, исследователи племенных языков австралийских аборигенов Харгрейв, Джоунс, Михан, Дейвис отмечают, что в некоторых из этих языков только два цвета: светлый (включающий в себя белый) и темный (включающий в себя черный), а немногочисленные (не более четырех) дополнительные цветообозначения являются названиями минеральных красителей и могут описывать весьма ограниченную группу объектов [2, с. 169]. С другой стороны, в современных языках с развитой системой цветообозначений, включающей десятки наименований, крайне трудно найти адекватные иноязычные соответствия даже для центральных членов данного семантического поля, таких, например, как английские прилагательные red, blue, green. Традиционно предлагаемые двуязычными словарями соответствия на поверку оказываются не совсем адекватными.

Нейрофизиологические основы цветового восприятия одинаковы для всех народов, поскольку они базируются на общности физиологии человеческого мозга. Однако принципиально важно разграничивать работу мозга и работу сознания: первое – универсально, второе – национально-специфично. «...Вопрос о физиологии восприятия имеет мало отношения к вопросу о цветовой концептуализации. Цветовое восприятие является, вообще говоря, одним для всех групп людей... Но языковая концептуализация различна в разных культурах... То, что происходит в сетчатке и в мозгу, не отражается непосредственно в языке. Язык отражает происходящее в сознании, а не в мозгу, наше же сознание формируется, в частности, и под воздействием окружающей нас культуры» [1, с. 238-239]. Значение слова обиходного языка по самой своей природе неточно и неопределенно, чем и отличается от значения научного термина. Оно представляет собой лишь то, что имеет в виду говорящий, когда произносит это слово. Цветообозначения не являются исключением и, несмотря на очевидные связи с нейрофизиологией, все-таки представляют собой артефакты коллективного обыденного сознания и еще шире – артефакты национальной культуры.

Обнаруживаемые при сопоставлении языков значительные различия результатов лексикализации понятий (в частности, звуковых и зрительных) свидетельствуют о том, что главенствующими при формировании лингвистических категорий являются не перцептивно-физиологические факторы, а факторы работы коллективного этнического сознания по категоризации чувственно воспринятой информации. Иными словами, представители разных культур не по-разному, например, слышат звуки, издаваемые животными, или видят цвета, а их сенсорно-рецептивный компонент сознания по-разному концептуализирует данные понятия.

Чем объясняется практически тотальное несовпадение цветообоз- начающих концептов в языках мира? Наиболее близким к истине представляется утверждение о том, что такие различия обусловлены неодинаковым выбором так называемых точек референции, каковыми можно считать выбираемые коллективным языковым сознанием наиболее типичные образцы того или иного цветового концепта. В литературе, посвященной проблеме цветообозначений, встречается понятие общей референциальной рамки, на основе которой и происходят национально-специфические концептуализации семантического поля цвета в разных языках. В качестве элементов референциальной рамки могут использоваться только социально значимые объекты материального мира. На этапе становления языков таковыми объектами, безусловно, являлись основные элементы природной среды: небо, земля, солнце, растения, вода и т.п. [2, с. 171].

Принцип подобия при передаче цветовых ощущений наблюдается во многих языках и многими считается универсальным. В языках, не достигших высокого уровня абстракции, именно таким образом, т. е. путем отсылки к прототипу цвета, передаются обозначения практически всех основных цветов, а в языках, более развитых и имеющих гораздо более дифференцированную систему цветообозначений, подобным образом именуются чаще всего многочисленные промежуточные (не основные) цвета. Фокусными (т.е. типичными, центральными, «лучшими») представителями при формировании соответствующих цветовых концептов становятся, как правило, естественные цветовые прототипы. Имена этих прототипов могут сами служить обозначениями цветов, а могут в скрытой форме присутствовать в значении имени в форме типа «такой, как..., подобный (чему?)». Литература, посвященная проблеме цветообозначений, изобилует подобного рода примерами.

Этот же прием указания на конкретный предмет, использованный в качестве точки референциальной соотнесенности, не чужд и современным европейским языкам: orange (англ.) = имеющий цвет апельсина; navy blue (англ.) = синий, цвета моря; sky-blue (англ.) = небесно-голубой; golden (англ.) = имеющий цвет золота; silver (англ.) = имеющий цвет серебра. Кстати, использование золота и серебра в качестве точек референциальной соотнесенности носит почти универсальный характер, прилагательные со значением «имеющий цвет золота» есть не только в европейских языках, но и в языках стран Азии.

В русском языке цветообозначения данного типа тоже весьма многочисленны: бирюзовый, цвета морской волны, болотный, землистый, пепельный, канареечный, кофейный, цвета слоновой кости, кофе с молоком, песочный и т.д.

Различия в проведении границ между цветами еще более существенны, чем различия в определении фокусов, «национальная логика» проводит эти границы безо всякой оглядки на то, как это делается в других языках.

Английское blue охватывает гораздо больший спектр цвета, чем русский синий. В русском языке есть два самостоятельных концепта: синий и голубой, каждый из которых может уточняться с помощью слов-конкретизаторов светло- и темно-. Можно использовать их в любых сочетаниях, например, можно сказать и светло-синий (но еще не голубой), и темно-голубой (но еще не синий). Граница между такого рода обозначениями очень субъективна и в сознании разных людей может проходить в разных местах цветового спектра, но то, что светлые и темные тона синего цвета заслуживают того, чтобы иметь собственные отдельные лексемы, для носителей русского языкового сознания вполне естественно, и тот факт, что, к примеру, английское языковое сознание свело оба тона (и синий, и голубой) к единому концепту blue, воспринимается как нечто не очень естественное. Англичане же не испытывают при этом никаких неудобств, используя для уточнения составные обозначения. Мы привели лишь один пример того, как национальный «угол зрения» может по- разному преломлять один и тот же фрагмент реальности – признак синего цвета.

Таким образом, мы пришли к выводу что, языки по-разному отвечают на вопросы базисной концептуальной анкеты о цвете.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов: языки славянской культуры. – М., 2001. – 265 с.

2. Корнилов О.А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. – М.: Наука, 2001. – 84 с.

3. Тихонова А.П. Антропологическая лингвистика на современном этапе: перспективы развития // Язык. Этнос. Сознание. Матер. междунар. научн. конф. 24-25 апреля 2003; Т. 1. – Майкоп: изд-во АГУ, 2003. – С. 117-119.