К. филол. н. Фомина Ж. В.

Волгоградская государственная академия физической культуры, Россия

Возрастные концепты в ассоциативно-вербальном сознании носителей русской и американской

молодёжных лингвокультур

В психолингвистике существуют различные способы выявления специфики образов сознания носителей той или иной культуры. Языковое сознание при этом рассматривается и анализируется сквозь систему ассоциативных парадигм (гендерной, возрастной, культурной, образовательной и пр.). Но одним из наиболее эффективных способов считается свободный ассоциативный эксперимент. В силу своей простоты и высокой информативности диапазон решаемых с его помощью теоретических и практических задач в психологии, лингвистике и других науках, крайне широк. Искусственная ситуация ассоциативного эксперимента является достаточно гибкой и свободной. В самом задании свободного ассоциативного эксперимента – «ответить на предъявляемое слово первым пришедшим в голову словом» – нет установки ни на общение с экспериментатором, ни на решение познавательной задачи. В этом и состоит его несомненное достоинство, так как чем сложнее и искусственнее экспериментальная ситуация, тем менее информативны оказываются полученные в эксперименте данные [1].

Н.В. Уфимцева отмечает, что «ассоциативное поле того или иного стимула – это не только фрагмент вербальной памяти человека, но и фрагмент образа мира того или иного этноса, отражённого в сознании «среднего» носителя той или иной культуры, его мотивов, оценок, и, следовательно, его культурных стереотипов» [3].

Выбор слов-стимулов на базе ядра языкового сознания обусловлен тем, что слова-ядра являются единицами, значение которых устойчиво и мало меняется с течением времени. Проследить изменения возможно, изучив ассоциативные значения слов, входящих в ядро языкового сознания, что даёт возможность сопоставить представление о системности языкового сознания носителей культуры, его этнокультурной специфике [4]. Нами был выбран метод свободного ассоциативного эксперимента для выявления неосознанного, нерефлексируемого самим субъектом слоя сознания. Ассоциативные связи концепта могут быть бесконечно разнообразными в различных культурах, но в то же время они довольно стереотипны для каждой конкретной культуры [5].

Свободный ассоциативный эксперимент проводился с носителями русской и американской молодёжных лингвокультур в возрасте 12-18 лет методом анкетирования на базе эквивалентных списков слов-стимулов. В эксперименте приняли участие 200 человек – 100 русских и 100 американских испытуемых. Полученные ответы были проанализированы содержательно и статистически. При выборе участников соблюдались гендерная и возрастная пропорции. Содержательный и статистический анализ полученных результатов позволил выявить универсальные элементы в ассоциативно-вербальном сознании носителей русской и американской молодёжных лингвокультур в возрасте 12-18 лет.

1. Концептуализация детства в русской и американской молодёжных лингвокультурах.

Для изучения концепта «детство» в русском языковом сознании были использованы стимулы ребёнок, мальчик, девочка и младший; для изучения концепта «детство» в американском языковом сознании – стимулы child, tad, boy, girlie, girl, youngster, junior и young. Следует заметить, что стимулы boy, girl, youngster и young репрезентируют как концепт «детство», так и концепты «юность» и «молодость». Отметим также, что в американской лингвокультуре стимулы junior и young являются универсальными способами апелляции ко всем концептам, находящимся на шкале возрастной градации до зрелости.

В русской лингвокультуре реакции, основанные на семантических отношениях, составляют 79,2% от общего объёма реакций на стимулы, реализующие концепт «детство». В американской лингвокультуре данная группа реакций составляет 58,3% от общего объёма реакций на стимулы, реализующие концепт «детство».

Общим для носителей обеих лингвокультур является использование хронологических реакций, что соответствует 13,9% в русской лингвокультуре и 6,1% – в американской, например, ребёнок→детство, молодость, 0-14 лет; мальчик→детство, девочка→детство; девочка→будущая женщина, девушка, ещё не женщина; child→young age; child→the life of lifetime; youngster→5year old kid; young→age of 5; girl→female, woman. Следует заметить, что последние ассоциации girl→female, woman относятся также к группе реакций, основанных на семантических отношениях (по признаку гипогиперонимии), где гиперонимами являются лексемы female, woman, а гипонимом в данных отношениях служит лексема girl.

Для русской молодёжной лингвокультуры характерно использование метафорических реакций (5,6%), например, младший→желторотик, птенец, телок; младший→зелёный.

Для носителей американской молодёжной лингвокультуры наиболее актуальны реакции, основанные на прототипах, что составляет 19,6%, например, boy→brother; girlie→sister, cousin; child→yes; tad→no; boy→me; youngster→me, yes, not me; girlie→girls are like me; girl→okay, me, young→me, myself, yes; girlie→no. Реакция «я» на стимул girlie→no очень необычна, поскольку данный ответ принадлежит респонденту женского пола 12 лет. Такая реакция, на наш взгляд, имеет физиологическую направленность.

Уникальными для американской молодёжной лингвокультуры являются реакции, основанные на социальных стереотипах (7,4%). Наиболее частотно представлены стереотипные виды деятельности, связанные с возрастом, например, child→skateboarding; boy→classmates-playmates; girlie→shopping; junior→girl-scout, boy-scout, physical education, high grade; young→ kindergartener; tad→tell tales; child→lollipop.

2. Концептуализация юности и молодости в русской и американской молодёжных лингвокультурах.

Для изучения концепта «юность» в русском языковом сознании были использованы лексемы юноша, девушка и юный. Юность ассоциируется с целым рядом черт, не являющихся отличительными характеристиками именно этого возрастного периода, но сближающего его либо с детством, либо с молодостью. Данные лексемы служат средством апелляции, как к концепту «юность», так и к концепту «молодость». Для изучения концепта «молодость» в русском языке была добавлена лексема молодой. Это ещё раз подтверждает тезис о том, что группа возрастных номинаций представляет собой, так называемое нечёткое множество, в котором соседние сферы взаимоналагаются [2]. Для изучения концепта «юность» в американском языковом сознании были использованы стимулы adolescent, youth, juvenile, youthful, guy, lass, а также пограничные стимулы boy, girl, youngster и young. Отметим, что все перечисленные выше единицы являются универсальными способами апелляции к концептам «юность» и «молодость», что лишний раз подтверждает взаимопересекаемость смежных возрастных концептов и доказывает невозможность установления чётких границ между ними.

В русской лингвокультуре реакции, основанные на семантических отношениях, составляют 82,4% от общего объёма реакций на стимулы, реализующие концепты «юность» и «молодость». Следует отметить, что на стимулы девушка и юный представлены реакции только этой группы. В американской лингвокультуре данная группа реакций составляет 60% от общего объёма реакций на стимулы, реализующие концепты «юность» и «молодость».

Общим для носителей обеих лингвокультур является использование хронологических реакций, что соответствует 4,4% в русской лингвокультуре и 3,3% – в американской, например, юноша→ещё не мужчина; молодой→ юность; молодой→16-25 лет; youth→childhood; guy→male, man. Отметим, что ассоциации guy→male, man относятся также к группе реакций, основанных на семантических отношениях (по признаку гипогиперонимии), где гиперонимами являются лексемы male, man, а гипонимом в данных отношениях служит лексема guy.

Уникальными для русской молодёжной лингвокультуры являются метафорические реакции (7,4%), выраженные для концептов «юность» и «молодость» фитоморфной метафорой. Например, молодой→зелень, зелёный, нераскрывшийся цветок, огурец, побег.

Для носителей американской молодёжной лингвокультуры наиболее актуальны реакции, основанные на социальных стереотипах – 27,5%, например, juvenile→jail, criminal; youth→video games, middle school; youthful→education, soccer; guy→skateboarding; juvenile→bad kids, children; youthful→feeling young.

Уникальными для американской лингвокультуры являются реакции, основанные на прототипах, что составляет 19,2%, например, adolescent→mom & dad; youth→cousin, baby brother; guy→dad, uncle; lass→aunt; guy→me, not me – I’m a girl; lass→no; youthful→me; youth→me & I don’t want to leave it; adolescent→no; adolescent→my dogs, my peer, one more year; youth→childish & young. В русской лингвокультуре для концептов «юность» и «молодость» данная группа реакций слабо актуальна (2,9%): юноша→я; молодой→я.

3. Концептуализация зрелости в русской и американской молодёжных лингвокультурах.

Одними из основных репрезентантов концепта «зрелость» в русском языковом сознании являются стимулы взрослый, мужчина, женщина и старший. Стимул старший является универсальным средством апелляции как к концепту «зрелость», так и к концепту «старость», что лишний раз подтверждается полученными реакциями на данный стимул. Для изучения концепта «зрелость» в американском языковом сознании были использованы стимулы adult, grown-up, male, female и пограничные стимулы elder и senior. Следует отметить, что такие стимулы, как elder и senior репрезентируют не только концепт «зрелость», но и концепт «старость».

В русской лингвокультуре реакции, основанные на семантических отношениях, составляют 72,3% от общего объёма реакций на стимулы, реализующие концепт «зрелость». В американской лингвокультуре данная группа реакций составляет всего 49% от общего объёма реакций на стимулы, реализующие рассматриваемый концепт.

Общими для носителей обеих лингвокультур являются единичные хронологические реакции, что соответствует 4,6% в русской лингвокультуре и 2,1% – в американской, например, мужчина→средних лет, лет 30-ти; adult→ 18 & up; senior→getting older, runner up for adult.

Уникальным для носителей русской молодёжной лингвокультуры является употребление метафорических реакций – 6,2%: взрослый→мамонт, большой орёл, слон, старый шимпанзе. Отметим, что для данной группы реакций также характерно наличие гиперболизированного признака «возраст». В американской лингвокультуре метафорические реакции выражены слабо (2,1%): elder→cranky ape. Универсальным для обеих лингвокультур является сравнение взрослого человека с обезьяной.

В американской молодёжной лингвокультуре для концепта «зрелость» наиболее многочисленно представлены реакции, основанные на прототипах (25,2%). Особенно актуальны для этого концепта реакции, выражающие прототипическую позицию в семье, например: adult→parent, mom, uncle; grown-up→parents, mom; male→dad, uncle, grandpa; female→mother, sister, aunt; senior →adult; grown-up→not yet, what I’m going to become; elder→me; female→me.

Уникально отсутствие на стимул male ассоциативного ряда ‘самоотождествление’. Это означает, что американские респонденты мужского пола не переносят стимул male на себя – реакция «я» отсутствует полностью, а вот в ассоциативном поле стимула boy этот перенос есть.

Реакции «я» на стимул female очень необычна. В эту группу попали реакции, принадлежащие испытуемым женского пола 12-14 лет, и как мы предполагаем, являются, скорее всего, конкретизацией по половому признаку. Стоит отметить, что на слово-стимул I подобной реакции не было.

Для концепта «зрелость» в русской лингвокультуре реакции, основанные на прототипах, не столь актуальны (10,8%): взрослый→я; женщина→я, я – ещё не женщина; мужчина→я – мужчина; старший→я; старший→родители, дедушка.

Интересна реакция «я» на стимул взрослый – это означает, что русские респонденты отождествляют себя с взрослым человеком, в отличие от американских испытуемых, которые не переносят данный стимул на себя.

Появление реакции «я» на стимул мужчина у русских респондентов особенно примечательно, поскольку означает, стремление подростка поскорее вырасти и стать взрослым, появление самоопределения. Интересно, что русские респонденты мужского пола не переносят стимул мальчик на себя – реакция «я» отсутствует полностью, а вот в ассоциативном поле стимула мужчина этот перенос есть, то есть носители русского языка 12-18 лет уже считают себя мужчинами, по крайней мере, хотят заявлять об этом.

Также очень необычна реакция «я» на стимул женщина. В эту группу попали две единичные реакции, принадлежащие испытуемым женского пола 15 лет. Первая реакция женщина – я, как мы предполагаем, является, скорее всего, конкретизацией по половому признаку. Вторая же единичная реакция я – ещё не женщина, на наш взгляд, имеет физиологическую направленность.

В реакциях старший→родители, дедушка показана прототипическая позиция в семье, связанная с социальным возрастом.

Для носителей американской молодёжной лингвокультуры также наиболее актуальны реакции, основанные на социальных стереотипах, что составляет 23,8%, например, adult→authority, over controlling, bossy, strict & stiff, a new full-grown life; grown-up→old & big; senior→beard; adult→teacher; grown-up→job, doctor. Для концепта «зрелость» в русской лингвокультуре данная группа реакций слабо актуальна (4,6%): мужчина→старший; старший →авторитет.

4. Концептуализация старости в русской и американской молодёжных лингвокультурах.

Для изучения концепта «старость» в русском языковом сознании были использованы основные стимулы старик, старый и пограничный стимул старший, описанный выше. Для репрезентации концепта «старость» в американском языковом сознании были выбраны стимулы old man, oldster, old, aged, а также пограничные стимулы elder и senior.

В русской лингвокультуре реакции, основанные на семантических отношениях, составляют 84,8% от общего объёма реакций на стимулы, реализующие концепт «старость». Следует отметить, что на стимул старый представлены реакции только этой группы. В американской лингвокультуре данная группа реакций составляет только 36,5% от общего объёма реакций на стимулы, реализующие данный концепт.

При описании старости для носителей обеих лингвокультур наиболее актуально использование реакций, основанных на социальных стереотипах, что соответствует 28,1% в американской молодёжной лингвокультуре и 13% – в русской: senior→retirement; old man→tells a lot of stories; old→grey, hearing aid; aged→wrinkles; old man→the snows of venerable age, white hair, whiteness, rain, snow, mustache, wrinkles; oldster→hoar; old man→old geezer, grumpy; old→ cranky; old man→old, senile, slower; старик→седина.

Общими для носителей обеих лингвокультур являются ассоциации старости со смертью, что подтверждают следующие реакции: старик→время, смерть, человек перед смертью, ящик; old→dying, long time, nearly dead.

В американской молодёжной лингвокультуре наиболее многочисленно представлены реакции, основанные на прототипах – 25,2% например, elder→ great grandparents; senior→grandma; old man→grandpa, dad; oldster→ grandparents; old→grandparents, dad; aged→grandpa, great aunt; oldster→yes, no; aged→nope; aged→adult.

Для американских респондентов также характерно употребление хронологических реакций для описания данного возрастного периода – 6%: old→1993, 1995; aged→12, 14 years old; senior→70 & up; elder→125-130 years old; oldster→green old age; senior→old age.

Таким образом, для русской молодёжной лингвокультуры наиболее актуальны реакции, основанные на семантических отношениях, что составляет около 70%. Особенно насыщенно представлены ассоциации по признакам сочетаемости и синонимии. В ассоциативно-вербальном сознании русских респондентов наиболее частотны ассоциативные поля стимулов младший (75,6%) и молодой (69,1%), наименее – ассоциативные поля стимулов девушка (8,9%) и мальчик (15,6%). Для носителей американской молодёжной лингвокультуры также актуальны реакции, основанные на семантических отношениях, что соответствует 48%. Наиболее частотно представлены ассоциации по признакам синонимии и гипогиперонимии. В языковом сознании американских респондентов наиболее насыщенно представлены ассоциативные поля стимулов old man (85,4%), adult (83,3%) и old (79,2%), наименее – ассоциативные поля стимулов lass (19,2%), girl (22,9%) и tad (25%).

В русской лингвокультуре ярко представлена группа метафорических реакций: для стимулов юный и взрослый характерно наличие зооморфной, а для стимулов молодой и младший – наличие фитоморфной метафор.

Для американской молодёжной лингвокультуры наиболее характерны реакции, основанные на прототипах и социальных стереотипах.

Проанализированный материал показал, что в группе стимулов youngster-youth-adolescent-juvenile наиболее насыщенно представлено ассоциативное поле стимула juvenile. Только в стимулах youth и adolescent присутствует ассоциативный ряд ‘прототипическая позиция в семье’. Для трёх стимулов из четырёх (кроме adolescent) характерно наличие ассоциативного ряда ‘стереотипные виды деятельности, связанные с возрастом’, но наиболее частотно он репрезентирован для стимула juvenile. К тому же, это единственный стимул, на который полностью отсутствует такой тип реакций, как самоотождествление, т.е. американские респонденты не переносят данный стимул на себя.

Литература

1. Горошко Е.И. Интегративная модель свободного ассоциативного эксперимента. – Харьков; М.: Изд. группа «РА – Каравелла», 2001.

2. Крючкова Н.В. Концепт – Референция – Коммуникация / под ред. д-ра филол. наук, проф. В. Е. Гольдина. – Саратов: «ИП Баженов», 2009.

3. Уфимцева Н.В. Русские: опыт ещё одного самосознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. – М., 1996.

4. Федченко А.В. Языковое сознание русских и американских подростков (этнокультурный аспект). – М.: Флинта: Наука, 2006.

5. Яньли Ма. Застольный ритуал и концепт «застолье» в китайской и русской лингвокультурах: дис. … канд. филол. наук. – Волгоград: Волгогр. гос. пед. ун-т, 2005.