Филологические науки / 1. Методика  преподавания языка и литературы

Магистрант 2 курса Крылова Е.В.

Северо-Казахстанский государственный университет им. М.Козыбаева, Казахстан

ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНАЯ ДОМИНАНТА КОНЦЕПТА «СИБИРЬ» В «ПОВЕСТИ О ТОБОЛЬСКОМ ВОЕВОДСТВЕ» ЛЕОНИДА МАРТЫНОВА

Поэта-сибиряка Леонида Мартынова всегда влекла Сибирь и ее прошлое. Он признавался, что оно ложится на его плечи «тяжестью боярской шубы, застилает мой взгляд, как нахлобученная на глаза казацкая папаха. Я ощущаю прошлое на вкус, цвет и запах. Я чувствовал, что надо выразить эти ощущения, осознать их творчески и освободиться от них, чтобы вернуться к современности» [1,10]. Леонид Мартынов написал две книги, посвященные истории сибирских городов – Омску и Тобольску. Работая над «Крепостью на Оми» (1940 г.) и «Повестью о Тобольском воеводстве» (1945 г.), он как историк изучал архивные источники и исторические книги, сибирские летописи и богатейший краеведческий материал. «Мартынов-историк,- писал С.А. Залыгин,- это глубокий знаток, ученый-исследователь, одним словом – работник» [4,13]. Он одним из первых поэтов ХХ века начинает осмысливать роль сибирских городов в истории России. Чтобы погрузиться в историческое время, Мартынову необходимо было уловить не только дух эпохи, но и проникнуть в характер передового человека этого времени. Всё это становится у него предметом глубокого художественно-исторического исследования.

Новый подход Мартынова-поэта и прозаика к прошлому первым заметил Константин Симонов. Он отмечал, что большинство поэтов и писателей «искали самых прямых ассоциаций, самых напрашивающихся перекличек… Если это XIV век – так непременно Мамаево побоище, если XVII – так Минин и Пожарский, если XVIII – Суворов» [2,57]. Мартынов пошёл историческими тропами Сибири, которые многие считали простой «исторической периферией». Его влекут исторические хроники Сибири XVII, XVIII и IXX веков. Мартынов обращается к именам тех, кто связал свою судьбу с Сибирью, кто стал сибиряком, те, кто первыми ее осваивали и преображали. Это Ермак, Данила Чулков, князь Катырев, Сергей Ремезов. Его поражал размах их деяний во славу отечества и личный вклад в историю Сибири.

Обе книги не являются, как справедливо заметил Н.Н. Яновский, очерками, это «повести, потому что автора занимают не одни факты и цифры, подтверждённые здесь же документами, а люди, народ, пришлый или издавна обитающий в Сибири» [3,233]. Сегодня они малоизвестны современному читателю. Писатель-сибиряк С.П. Залыгин подчеркнул, что «это очень интересная и поучительная проза, особенно «Повесть о Тобольском воеводстве». До сих пор она почти единственная в своем ряде» [4,141].

Омск для Мартынова город его детства и творческой колыбели. Леонид Мартынов в своих стихах называл родной край "блаженной Гипербореи". Греческое слово «Гиперборея» означает «живущие на крайнем севере, за Бореем» [1,49]. Древние греки считали, что там живёт счастливый народ, незнающий воин. Таким образом, этот топоним косвенно характеризует духовные качества людей, живущих в этих суровых краях. Однако понятие родины не ограничивается у поэта пространством Омска, его волнует вся Сибирь. В стихах и прозе Мартынов стремится снять традиционные штампы и стереотипы восприятия Сибири и сибиряков. Поэт называл родной Омск и «Сибирским Вавилоном». Поликультурный полюс пространства этого города, как заметил сам Мартынов-сибиряк, формировался на стыке веков и этнических границ. Его всегда поражала и волновала энергетика этого пространства. В «Крепости на Оми» он вспоминал: «Напротив Казачьего собора стоял костёл, из которого доносились латинские песнопения. Помню я голос экономки ксендза, певшей во флигеле за этим готическим храмом … Почти рядом с костёлом стояла мечеть, и голос моэдзина с минарета перекликался порой с лютеранским дребезжаньем колоколов кирхи за Омью в крепости. Вот сколько разнообразных мотивов и напевов лезло мне в уши в дни моего детства, наверное. Для того чтобы потом отозваться в моих будущих переводах…» [6,123]. Сибирский Омск вобрал в себя пёстрый евразийский мир, представляя собою мирный и спасительный ковчег разных народов и этносов, который обогатил авторскую картину мира.

Сложная организация художественного пространства у Мартынова обусловлена контаминацией психологического, фантастического и географического пространства. Сибирь Мартынова – это и сказочная страна, это его Лукоморье, где «лежат под землей драгоценные руды, где шары янтаря тяжелеют у моря» [1,117]. Исследователь В. Дементьев подчёркивал, что «Лукоморье для Мартынова – не просто земля обетованная. Эта земля счастья и высокой человечности. Миф о Лукоморье – это миф его родины, он впитал его с гимназических лет и пронес сквозь годы» [7,86]. Его влекло сибирское Заполярье, где в эпоху Московского царства у Обской губы находился фантастически богатый город Мангазея, в который тайными путями стремились русские и европейские купцы за золотым товаром – сибирским соболем.

Сибирь Мартынова – щедрая и спасительная земля для всех сословий от промышленника до пахаря. Автор говорит об этом величаво, с чувством искренней любви ко всему сибирскому. «Русские люди дорожили Сибирью. Дорожили ею казаки, участники ермаковского похода, ибо завоевали у Кучума эту прекрасную землю, дорожили ею пахари, выбежавшие сюда из-за Камня, ибо эта земля спасла их от голодной смерти, дорожили охотники и промышленники, утвердившие на краю этой земли Мангазею – город соболя, тесовые русские ворота в златокипящем Лукоморье…». Многократный повтор глагола «дорожили» усиливает эмоциональную значимость и ценность Сибири для Русской державы.

Мартынова увлекла и поразила история культуры Сибири XVII века. Это особое время, время осознания русским человеком своей «внутренней свободы». Характерная черта этого времени – всесословное обращение к письменному слову от царя до служивого человека. В это время появляется «новый тип писателя, обладающий «ансамблевым», комплексным взглядом на мир, обусловленным разнообразием творческих устремлений незаурядной личности, включающей в сферу своей деятельности различные по своей природе и специфике виды творчества – литературу, изобразительное искусство, архитектуру» [1,68]. «Ансамблевое» видение мира по своей природе панорамно.

Им обладал и Семён Ульянович Ремезов, «ишимский казак», «тобольский сын боярский», получивший за личный вклад в историю становления Сибири дворянское достоинство. Он был и первым сибирским историком, и писателем, знающим Сибирь «изнутри», а её освоение понимал как подвиг во благо России. Не случайно он посвятил «Историю Сибирскую» (1689 г.) Петру I. Ремезовское панорамное видение мира вбирает плоскость графического рисунка, объёмность архитектурного образа, цвет и символику живописи, синтез прошлого и настоящего в историко-литературном сочинении. Мировая наука знает имя Ремезова как основателя «инженерной графики Урала и Сибири». Однако мало знают его как астронома и архитектора, художника и писателя. Произведения писателя, как заметила Е.И. Дергачева-Скоп, «представляют интерес не только как памятник сибирской, но и общерусской культуры и литературы XVII века» [10,96].

Им был спроектирован и построен величественный Тобольский каменный кремль. В повести Мартынов так описывает мысли и чувства героя, приступившего к строительству своего детища: «много хлопот было у Ремезова. Но между этих хлопот выдумал он, казалось бы и совсем некстати, еще одну. Не при виде ли дела рук своих, этого нового города, вспомнил Семен Ремезов, строитель, о седой старине? Слушая треск и грохот разрушаемых изб, скатывая с горы бревна, вдыхая их гниль и пыль, не вспоминал ли Семен Ремезов тех, кто строил эти избы, тыны и башни? Старина! Может быть, Семен Ульянович даже слегка грустил, что не увидит больше этих древних, бревенчатых, заплесневелых стен тобольского славного острога» [9,243]

На протяжении всей жизни Семен Ремезов расширял свои знания книжной наукой. Он имел доступ к богатейшему книгохранилищу Тобольского кремля, к библиотеке Сибирского приказа в Москве. Важное место в его работе занимало изучение общерусских летописных повестей и сибирских (Есиповской, Строгановской и Кунгурской). При создании «Истории Сибирской» автор проявил «ансамблевую» широту своей творческой личности. Создание этого произведения является личной потребностью и творческим вдохновением его автора. Ремезов хотел представить русскому миру славную историю похода Ермака в Сибирь, поэтому он является главным героем его повествования. Писатель впервые представил в русской литературе своего времени казачий идеал в лице Ермака, но показал его «не атаманом, а князем сибирским», как живой пример сословного роста для современников и потомков. Для семьи Ремезовых это был героический идеал своего сословия. Ермак Тимофеевич под пером автора – мудрый воин, смелый и гордый человек. Историки отмечали, что казачье сословие «на иерархической лестнице русского общества занимало серединное положение и представляло резерв правящего класса, особенно на новых территориях и в новых условиях [9,121]. Во второй половине XVII века, благодаря своей энергичной деятельности из казачества выдвинулся целый ряд людей, которые предвосхитили и подготовили эпоху петровских преобразований.

В финале «Истории Сибирской» автор влюблёнными глазами описывает благодатную сибирскую картину мира: «Воздух над нами весел и в мирности здрав и человеческому житию потребен. Ни добре не горяч, ни студен… Земля хлеборобна, овощна и скотна, оприч меду и винограду ни в чем скудно. Паче всех частей света исполнена пространством и драгими зверьми бесценными. И торги, и привозы, и отвозы привольны. Рек великих и средних, заток и озёр неисчетно, рыб изобильно множество и ловитвенно. Руд, злата и серебра, меди, олова и свинцу, булату, стали, красного железа и укладку и простова и всяких красок на щелки, и камней цветных много и от иноземцев скрыто, т.е. невдомёк» [9,126]. У Ремезова сибирская картина мира наполнена гармонией и природным изобилием, необходимым для достойной человеческой жизни. Природа этого края сама позаботилась о своем безграничном водном пространстве, о плодородной земле, о неисчерпаемом богатстве ее недр. Эта картина требует от человека мира и здравого созидания.

Над «Историей Сибирской» Ремезов трудился не только как автор текста, но и как художник-иллюстратор. В своем повествовании автор-универсал соединил историческое прошлое Сибири и ее современность. Каждая глава рукописи сопровождается рисунком-иллюстрацией. Литературное повествование органично переходит у автора в изобразительный ряд, «Ремезов стремился приравнять содержательность рисунка и текста, слить их воедино. Цикл иллюстраций в «Истории» создает дополнительный повествовательный фон, позволяя рассказу переключаться из одного плана в другой, а читателю – возвращаться от увиденного к прочитанному и наоборот» [9,128]. Автор рукописи понимал, что для потомков текст без иллюстраций будет беден историческими реалиями времени, а иллюстрации вне текста лишены глубины смысла. Ключевая идея произведения Семёна Ремезова может быть понята только в совокупности целостного анализа текста, иллюстрации и личности писателя-художника.

Спустя несколько лет после смерти автора, его рукопись оказывается в руках историка Г.Ф. Миллера. Он высоко оценил ремезовский труд, назвав его летописью. Уже в начале XX века историк В.С. Иконников утверждал, что «Тобольская летопись» – летопись только по форме; по содержанию – это народно-сибирское сказание, исполненное чудес и всяких невероятностей: географических, хронологических, исторических» [11,132].

Сибирь Мартынова-прозаика – это ее славное прошлое, которым он гордится: это град Тобольск – первая её столица, сыгравшая огромную роль в становлении сибирского края, это лучшие сыны России, которые первыми пришли и возродили это дикое пространство. Его покорило культурное наследие Сибири в лице нескольких поколений рода Ремезовых, написавших «Историю Сибирскую». Мартынов восхищается тем, что сибирская земля породила своего великого архитектора, историка и писателя-сибиряка Семена Ульяновича Ремезова.

Литература

1. Мартынов Л. Стихотворения. Вступительное слово поэта. – М., 1961

2. Симонов К. Три поэмы // «Литературная газета», 1939, №38.

3. Яновский Н.Н. Писатели Сибири. – М., 1988.

4. Залыгин С.П. В пределах искусства. – М., 1988.

5. Мифологический словарь. – М., 1995.

6. Крепость на Оми: [Исторический очерк]. Омск: Омское областное государственное издательство, 1939 (на обложке: 1940).

7. Дементьев В.В. Леонид Мартынов. – М., 1988.

8. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка, том II. – М., «Русский язык», 1979.

9. Мартынов Л. Повесть о Тобольском воеводстве Омск: Омгиз, 1945 (переиздание: Новосибирск, Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1970).

10. Дергачева-Скоп Е.И. Иллюстративное повествование о походе Ермака а Сибирь и его автор / Общественно-политическая мысль и культура сибиряков в 17-первой половине 19 веков.- Новосибирск, 1990.

11. Иконников В. С. Опыт русской историографии. Киев, 1908. Т. 2, кн. 2. С. 1298-1299 / Общественно-политическая мысль и культура сибиряков в 17-первой половине 19 веков.- Новосибирск, 1990.