К ВОПРОСУ О ТИПОЛОГИЧЕСКОЙ ВАЛИДНОСТИ КАТЕГОРИИ КОНВЕРБОВ (НА ПРИМЕРЕ ЛЕЗГИНСКОГО И АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКОВ)

Ибрамхалилова З. Т.

Общеизвестно, что в современном языкознании различают зависимый и независимый таксис. При анализе зависимого таксиса исследуются основное и второстепенное действия, а в качестве зависимых таксисных форм обычно расматриваются нефинитные глагольные единицы. Для русского языка также характерен зависимый таксис, который обычно выражается деепричастием [Якобсон 1976]. Собственно, с деепричастных форм и началась история исследования таксисных отношений. Но при специальном изучении категории таксиса в конкретном языке важно иметь в виду, что единицы таксиса в различных языках зачастую не соответствуют традиционному толкованию деепричастия. К тому же, категория таксиса в лезгинском языке выражается, на наш взгляд, не одним деепричастием (в той форме, которая соответствует русскому деепричастию), но и причастием и отглагольным именем. Для обозначения таких единиц необходим, по-видимому, собирательный термин, объединяющий все вышеназванные формы. Поэтому для описания единиц таксисного содержания в лезгинском языке нами принимается термин конверб. Как утверждает М. Хаспельмат [1995:1], существуют явления, которые, по существу, эквивалентны и в европейских и в неевропейских языках и относит конверб к одной из таких «типологически валидных категорий». По справедливому мнению И. В. Недялкова, «типологическое понимание категории конвербов позволит избежать терминологического хаоса» [Недялков 2015: 185].

Среди лингвистов не существует однозначно принятого мнения относительно того, в каких случаях уместен термин конверб в типологических исследованиях, и предлагаются различные определения, сочетающие и формальные и функциональные критерии. Приведем некоторые из них: «Конверб – это неличная глагольная форма, чьей основной функцией является определение обстоятельственной зависимости» [Haspelmath 1995:3]; «Конверб – это глагольная форма, которая синтаксически зависит от другой глагольной формы, но не является ее синтаксическим актантом, т.е. не реализует свою семантическую валентность» [Недялков 1995:97]. По определению, данным И. В. Недялковым в статье «Контекстные конвербы следования на фоне других форм зависимого таксиса» [1999:14], конверб - это «нефинитная форма глагола (деепричастие или отглагольное имя с предлогом или послелогом), которая преимущественно или всегда выступает в роли обстоятельства».

Как отмечается в [Haspelmath 1995:50], термин конверб придумал для исследования глагольной парадигмы калькского диалекта монгольского языка финский исследователь алтайских языков Густав Джон Рамстед [1903:55], и он был заимствован другими исследователями алтайских языков для тюркского, монгольского и тунгузского языков. Впервые данный термин был упомянут в общем типологическом плане в работах Недялковых [1987]. В данном типологическом плане Хаспельмат предпочитает термин конверб термину герундий (принятому в романской лингвистике, где он обозначает отглагольное существительное) и термину причастие/союзное причастие, потому что причастие, по его мнению, соотносимо только с отглагольными адъективами. С точки зрения формальных показателей Хаспельмат определяет конверб как часть глагольной парадигмы, помещая его среди неличных глагольных форм. В своей статье Хаспельмат обращает внимание на два критерия при определении функций конверба: адвербиальность и зависимость. Первый критерий подразумевает исключение отглагольного существительного и причастия, так как специфика первых заключается в выражении значения дополнительной зависимости, а последних – значения атрибутивной зависимости. На наш взгляд, такое определение конверба является спорным. Лезгинский язык, входящий в нахско-дагестанскую группу, демонстрирует, что отглагольные имена довольно регулярно выражая обстоятельственную зависимость по отношению к главному предикату предложения, выражают таксисные отношения. Например: Абурни зун хьиз цав (1) алахьуникди гзаф шад (2) хьанвай (Ф. А.). `Они, так же как и я, очень (2) обрадовались (оттого, что) небо (1) прояснилось (букв.: Они, так же как и я, очень (2) обрадовались (1) прояснению неба)`. В данном примере, реализуются таксисные отношения причины.

Относительно причастий лезгинского языка имеют место два случая. Во-первых, лезгинские причастия часто употребляются в обстоятельственной функции в предложении и, сочетаясь с главным предикатом в едином временном отрезке, выражают таксисные отношения одновременности, например: Ахварай аватай вахтунда югъ ачух жез мукьвал хьанвай (А.Ф.) `Когда (мы) проснулись, время приближалось к рассвету`. Во-вторых, даже находясь в атрибутивном отношении к главному предикату, причастия способны выражать таксисные отношения (см. [Ибрамхалилова 2015]). Рассмотрим пример атрибутивного употребления причастия, выражающего таксисное значение одновременности двух действий: Чпин гележегдин дережайрикай (1) фикирзавай абуру гагь са дестейрин, командайрин тереф (2) хуьзва, гагь – маса – '(1) Думающие (думая) о своем будущем положении, они (2) следуют командам то одной группы, то другой' («Лезги газет», 2011). Аналогичные случаи имеются и в английском языке. Приведем близкие соответствия:

Squealer, temporarily stunned, was sprawling beside it, and near at hand there lay a lantern, a paint-brush, and an overturned pot of white paint. (G. Orwell) `Около нее растянулся потерявший сознание Стукач, рядом с ним валялись фонарь и перевернутая банка с белой краской`.

“Will the average latent print, containing moisture and sebaceous matter retain its moisture for only a relatively short period of time?” (E. S. Gardner) `Обычный отпечаток, содержащий влагу и сальные вещества, будет хранится ограниченный период времени? `

Примечательно, что в лезгинском языке глагольные формы атрибутивной и субстантивной семантики (причастия и отглагольные имена) регулярно выражают таксисные отношения. Данный факт позволяет трактовать единицы, характеризующиеся адъективной и субстантивной зависимостью от главного предиката предложения как таксисные единицы – конвербы и соотнести их в сравнительно-сопоставительном плане с аналогичными единицами в английском языке. Безличными глагольными формами с семантикой зависимого действия в английском языке следует признать причастия 1-ое и 2-ое, герундий и инфинитив. Выявлено, что конструкции с конвербами в английском легко перестраиваются в сложноподчиненные предложения при условии, что зависимое действие выражено нефинитной глагольной формой. Объективно, таксисные конвербы в лезгинском языке по своим функциям равносильны таксисным отношениям в английских сложноподчинённых предложениях. Поэтому таксисные конвербы в рассматриваемых языках при одинаковом рассмотрении на уровне синтаксиса являются алломорфными. Очевидно, и для таксисных единиц английского языка термин конверб будет являться достаточно валидным и объединять морфологически различные таксисные единицы.

Показательно, что И. В. Недялков [2015: 186], вслед за Г. И. Рамстедтом, причисляет к конвербам помимо деепричастий причастные форы с падежными показателями, а также нефинитные глагольные формы с послелогами и частицами, представленные в финно-угорских и нахско-дагестанских языках. Он характеризует конвербы как «нефинитные глагольные формы с адвербиальной семантикой» [Недялков 2015: 185]. Под адвербиальностью понимается, главным образом, таксисные значения одновременности, предшествования и следования, а также, помимо них, значения обстоятельства образа действия, условия, уступки, причины и др. значения [там же].

Таким образом, в лезгинском языке глагольные формы атрибутивной и субстантивной семантики (причастия и отглагольные имена) регулярно выражают таксисные отношения. Данный факт позволяет трактовать единицы, характеризующиеся адъективной и субстантивной зависимостью от главного предиката предложения как таксисные единицы – конвербы и соотнести их в сравнительно-сопоставительном плане с аналогичными единицами в английском языке.

Список литературы:

1. Ибрамхалилова З. Т. Типология адъективных конвербов лезгинского языка // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2015. № 12. Ч. 1. С. 93 - 98.

2. Национальный корпус лезгинского языка. URL: http://dag-languages.org/LezgianCorpus/search/?interface_language=ru

3. Национальный корпус русского языка. URL: http://ruscorpora.ru/search-para-en.html

4. Недялков И. В. Система конвербов в орокском (уйльтинском) языке // ACTA LINGUISTICA PETROPOLITANA. Труды Института лингвистических исследований РАН / Отв. ред. Н. Н. Казанский. Т. XI. Ч. 1. Категория имени и глагола в системе функциональной грамматики / Ред. Н. Д. Воейкова, Е. Г. Сосновцева. Спб.: Наука, 2015. С. 183 – 198.

5. Недялков И. В. Зависимый таксис в разноструктурных языках: Значения одновременности, предшествования / следования // А. В. Бондарко, С. А. Шубик (ред.) Проблемы функциональной грамматики: Семантическая инвариантность / вариативность. СПб: Наука, 2003. С. 156-174.

6. Недялков И. В. Контекстные конвербы следования на фоне других форм зависимого таксиса // Система языка и структура высказывания: Материалы чтений, посвященных 90-летию со дня рождения Владимира Григорьевича Адмони (1909 – 1993) / Ин-т лингвистических исследований РАН. – СПб.: Наука, 1999. – С. 14-16.

7. Якобсон Р.О. Избранные сочинения. М., 1976.

8. Haspelmath, M. 1995. “The converb as a cross-linguistically valid category.” In Haspelmath & Konig (eds.) 1995:1-56.

9. Nedjalkov, V. 1995. “Some typological parameters of converbs.” In Haspelmath & Konig (eds.) 1995:97-136.

10. Nedjalkov, V. and I. Nedjalkov. 1987. “On the typological characteristics of converbs.” In T. Help (ed.): Symposium on Language Universals. Tallinn. 75-79.

11. Ylikoski Jussi Defining Non-finites: Action Nominals, Converbs and Infinitives // SKY Journal of Linguistics 16 (2003), 185-237