Савельева Н.П.

                                                                  ЮКГПИ, кафедра мировых языков

                                                                               Казахстан, Шымкент

 

                              К вопросу о связи языка и культуры

 

     Сходство признаков, характеризующих культуру и язык, позволяет рассматривать их взаимодействие на единой методологической основе.

Существует несколько подходов в изучении проблемы "язык и культура".

     Первый подход, который разрабатывается российскими философами (С.А.Атановский, Г.А.Брутян, Э.С.Маркарян), исходит из одностороннего воздействия культуры на язык. С изменением действительности меняются культурно-национальные стереотипы и сам язык.          Второй подход ставит своей задачей решение вопроса об обратном воздействии языка на культуру, который пока остается открытым и остро дискуссионным. На основе понимания языка как духовной силы (В.Гумбольдт, А.А.Потебня) была выдвинута гипотеза лингвистической относительности Сепира Уорфа, согласно которой каждый народ видит мир сквозь призму родного языка, отражая действительность в "языковой картине мира" [Кузнецов 1987, 142]. Дальнейшую разработку эта гипотеза получила в трудах Й.Л.Вайсгербера, который понимает язык как "промежуточный мир", стоящий между объективной действительностью и сознанием, определяя язык как "миросозидание" (именно так предлагается понимать термин "Weltbild") [Радченко 1998, 46]. И хотя гипотеза лингвистической относительности целым рядом ученых оценивается отрицательно, она помогает осмыслить факты, трудно объяснимые другим способом.

      Третий подход основан на идее взаимосвязи и взаимодействия языка и культуры. Язык — составная часть культуры, основной инструмент ее усвоения, это действительность нашего духа. Язык выражает специфические черты национальной ментальности. С другой стороны, "культура включена в язык, так как вся она смоделирована в тексте" [Маслова 1997,  27].

     В рамках последнего подхода развивается современная лингвокультурология, перед которой стоят как теоретические цели, так и прикладные, лингводидактические задачи.

     По словам профессора В. В. Воробьева (Российский университет дружбы народов), «сегодня уже можно утверждать, что лингвокультурология — это новая филологическая дисциплина, которая изучает определенным образом отобранную и организованную совокупность культурных ценностей, исследует живые коммуникативные процессы порождения и восприятия речи, опыт языковой личности и национальный менталитет, дает системное описание языковой „картины мира" и обеспечивает выполнение образовательных, воспитательных и интеллектуальных задач обучения...

     Живой язык живет в мире его носителей, и изучение его без знания этого мира (без того, что в разных научных школах называется по-разному: фоновыми знаниями, вертикальным контекстом и др.) пре­вращает живой язык в мертвый, то есть лишает учащегося возможности пользоваться этим языком как средством общения.

     Изучение мира носителей языка направлено на то, чтобы помочь понять особенности речеупотребления, дополнительные смысловые нагрузки, политические, культурные, исторические и тому подобные коннотации единиц языка и речи. Особое внимание уделяется реалиям, поскольку глубокое знание реалий необходимо для правильного понимания явлений и фактов, относящихся к повседневной действительности народов, говорящих на данном языке.

     Рассмотрим несколько ключевых мотивов русской, английской и казахской культуры.

 Одним из ключевых сквозных мотивов русской картины мира является, например, внимание к нюансам человеческих отношений. Специфическим является само слово отношение <кого-то к кому-то> и отношения <между двумя людьми>; особенно трудно поддается переводу глагол относиться (в соответствующем значении). Отношение одного человека к другому — это часть его внутренней жизни, которая может в чем-то проявляться, но может и не проявляться, не теряя при этом своего экзистенциального статуса. При этом фраза: Как ты ко мне относишься? — это не только практикуемый среди подростков способ вынудить признание в любви, но также явный или скрытый сюжет весьма значительной части разговоров на русском языке, начиная от классического вопроса русского пьяницы: Ты меня уважаешь?

     Для русской культуры родственные отношения обладают не только огромной ценностью, но и чрезвычайной эмоциональной насыщенностью. При этом любовь к своим совершенно не сопровождается равнодушием или недоброжелательством по отношению к чужим. Напротив, родственная теплота служит образцом доброго отношения к людям вообще. Здесь русский язык подтверждает традиционное представление о широте и щедрости русской души.

     Можно сказать, что и в кочевом казахском обществе тема “рода”, “родственности” выступала в качестве “общего знаменателя” для разрешения практически всех ситуаций, возникающих в ходе социального взаимодействия и определяла самовосприятие человека. К примеру, во время айтыса в ответ на вопрос к одному из участников “А какого вы народа?” (в оригинале именно народа –“ел”, а не племени- “ру”), тот стал перечислять своих родовых предков [Казахская народная поэзия.  1964].

     Несмотря на то, что “не кровное родство сохраняет общину  как целое, а совместная хозяйственная деятельность” [Кабо  1986, 216], возможные партнеры для “совместной хозяйственной деятельности” отыскивались прежде всего среди родственников.

     Такая ситуация формировала своеобразный психологический облик номада: он чувствовал себя защищенным, лишь ощущая принадлежность к своему “роду”. Это обеспечивало ему устойчивость естественного мироустройства и позволяло рассчитывать на помощь родственников в трудные моменты: “...каждый казах, наученный горьким опытом неустойчивости своего хозяйства, заблаговременно, хотя бы и бессознательно заручается известными связями. В первую очередь последние устанавливаются в направлении родства... эти связи... постоянно поддерживаются обменом подарками” [Соколовский 1926, 76]. Об этом же свидетельствуют казахские пословицы, записанные во второй поло вине XІX в.: Ағайын алтау болса адам тимейді “Когда твоих родичей много - никто тебя не тронет” [Гродеков  1889, 111].

     Родственные связи играли важную роль в случае их установления и признания, а это не всегда зависело лишь от кровной близости. Например,Жаман туыстан жат артық  “Чужой лучше родни, коль хорошо знаком”, Алыста жүрсе кісінескен Жақында жүрсе тебіскен “Родню издали любят, а вблизи она кусается” [Сборник киргизских пословиц 1899, 138]. Поэт XVІ в. Шалкииз-жырау выразил это в поэтической форме следующим образом:"Родственник, близкий по духу тебе, - Друг и во всем родной, Родственник, чуждый по духу тебе, - Враг и во всем чужой" [Поэты пяти веков 1993, 251].

     Существовал специальный институт “керме”, с помощью которого в хозяйственную ячейку (а с помощью усыновления – и в генеалогию) включались представители других родов или даже племен, волею обстоятельств оказавшиеся рядом. “Такая степень родства в смысле предоставления каких-либо действительных прав является сплошной фикцией...” [Соколовский 1926, 78]. Есть тому подтверждения и в казахских пословицах:Жақсындан қашпа жаманға баспа  “Не считай хорошего человека посторонним, не считай дурного своим” . Н.И.Гродеков свидетельствует также о том, что сдать гостя – неблизкого родственника властям не считалось предосудительным [Гродеков  1889, 114]. О небезграничности гостеприимства говорит пословица: Қонақ: бір күн қонса – кұт екі күн қонса – жұт “Если гость остановился раз – счастье, два – бедствие”.

     Множество проблем возникает и в случае неадекватного перевода. Для нас непонятны многие реалии западной или восточной жизни, поэтому перевод часто имеет при себе и комментарии. То есть и тут перед нами не просто другая культура, а без преувеличения иной мир. При этом важен принципиальный отбор объекта, который бы давал возможность вхождения в этот иной мир. “Если мы сделаем выводы, касающиеся национального характера, построив их на основе анализа любимых народом сказок, мы должны исходить из того, что понимаем, почему эти сказки являются любимыми и какие элементы этих сказок играют наиболее важную роль для читателей и слушателей” [Тернер  1995, 186]. В принципе понимание имеет несколько уровней, и в нем легко достижимыми являются только самые первые представления.

     В настоящее время общепринята точка зрения, согласно которой существуют общечеловеческие универсалии как в культуре так и в языке любого народа. Универсальные значения создают почву для межкультурной коммуникации. В тоже время в любой культуре существуют уникальные, присущие только данной культуре значения, закрепленные в языке, моральных нормах, особенностях поведения и т.д.

 

                  Литература:

 

1. Гродеков Н.И. Киргизы и кара-киргизы Сыр.Дарьинской области. –Ташкент, 1889.–Т.1. Юридический быт.

2.Кабо В.Р. Первобытная доземледельческая община.– М.: Наука, 1986.

3. Казахская народная поэзия. Из образцов, собранных и записанных А.А.Диваевым. –Алма-Ата, 1964.

4.Кузнецов А.М. Национально-культурное своеобразие слова // Язык и культура: Сб. обзоров. - М.: ИНИОН АН СССР 1987. - С. 141-163.

5. Маслова В.А. Введение в лингвокультурологию. — М.:Наследие, 1997.

6. Поэты пяти веков. Казахская поэзия XV- нач.XX веков. –Алматы, 1993.

7.Радченко O.A. Язык как миросозидание: Лингвофилософская концепция неогумбольдтианства: Автореф. дис.... докт. филол. наук. — М.: Ин-т языкознания РАН, 1998.

8. Соколовский В.Г. Казахский аул. К вопросу о методах его изучения государственной статистикой на основе решений 5й Всеказакской Партконференции и 2го Пленума Казрайкома ВКП(б). –Ташкент: КазЦСУ, 1926.

9. Сборник киргизских пословиц. –Ташкент, 1899.

10. Тернер Р. Контент-анализ биографий // Сравнительная социология. Избранные переводы. — М., 1995.