Белоногова Е.В.

Лесосибирский педагогический институт – филиал Сибирского федерального университета, Россия

Образ-мотив реки в повествовании рассказах

В.П. Астафьева «Царь-рыба»

  В современном литературоведении все большую роль играет мифопоэтическая интерпретация художественных текстов, при которой, в частности, «смысл текста не сводится к сумме значений составляющих его слов», и существование текста уже не зависит от воли автора, а включено в процесс коммуникации с исследователем» [3,27]

Мифологизм «Царь-рыбы» свидетельствует о народной основе авторского мировосприятия, «об остаточных явлениях в его сознании многовекового философского опыта» [6,37-38].

Поскольку вода является одной из фундаментальных стихий мироздания, комплекс вопросов, связанных с ее постижением, занимает особое место в человеческом сознании. У многих народов вода знаменует собой начало и конец всего сущего, соединяя в себе мотив зарождения жизни и мотив потопа, живой и мертвой воды.  

В творчестве Астафьева мифологема реки является концептуальной. Енисей становится не только географическим, но и мифопоэтическим и даже нравственным стержнем его художественного мира. Не случайно юному Акиму кажется, что «там, за Енисеем, совсем другая планета, и люди там другие, и ходят они по-другому, и едят другую пищу, и говорят на другом языке» [1,262].

У Астафьева мифологема реки может олицетворять как женское, так и мужское начало, в зависимости от того, о какой из рек идет речь в каждом конкретном случае: «Впервые видел я слияние двух больших рек – Маны и Енисея. Енисей поплескивает, подталкивает Ману в бок, заигрывает и незаметно прижимает ее в угол Манского быка, так наши деревенские парни прижимают девок к забору, когда балуются» [4,92]  Однако чаще всего она олицетворяет собой женское начало, неразрывно связана с двумя наиболее сильными потрясениями в жизни писателя – потерей матери и военными событиями. По мнению исследователя, у писателя «река беспощадна к женщине. Река ревностно отнимает жизнь у той, кто может соперничать в способности давать жизнь, и убив, не оставляет в своем лоне»[3,29] Мотив гибели в воде возникает и в «Царь-рыбе».

По выражению П. А. Гончарова, Енисей у Астафьева «наделен правом казнить и миловать», в этом проявляется его мифологическая функция в произведении, «функция почти божественная»[5,205-206]. Следует, однако, уточнить, что в художественном мире писателя правом на суд и отмщение наделены практически все реки. На берегу реки Энде находит свою смерть главный «антигерой» «Царь-рыбы»  Гога Герцев.

Заметим, что подобные персонажи не без основания испытывают суеверный страх перед рекой: «Наступил поздний час. Верхний слой реки, согретой слабым солнцем осени, остудило, сняло, как блин, и бельмастый зрак глубин со дна реки проник наверх. Не надо смотреть на реку. Зябко, паскудно на ней ночью. Лучше наверх, на небо смотреть»[2,190] .

Для других же река – это точно капля меда, радость воспоминаний о зеленом чуде. Они не испытывают чувства отчужденности от реки, отторжения ею, ее равнодушия к человеку. Именно река помогает маленькому Акиму и его братьям и сестрам пробудиться от зимнего оцепенения, вернуться к жизни: «дети ковыляли на ослабелых ногах к высокому еще, первой, вольной водой вздутому Енисею и не умывались, а щупали его ладошками, и от живой, целительной воды начинало трепыхаться в них сердчишко, они, повизгивая, брызгались и пробовали смеяться»[2,220]. Река перерастает образ «кормилицы-поилицы» и становится местом, «дающим не только приют, но и смысл существования, и любовь, из которой затем прорастает тоска по земле, по такому вот, пусть дикому, но родному ее уголку» [3,395] .

Являясь эквивалентом первобытного хаоса, водная бездна обычно выступает олицетворением смертельной опасности и даже метафоры смерти. Ту же роль выполняет и персонифицирующее её чудовище. Сходную семантическую нагрузку несет у Астафьева образ царь-рыбы, являющейся олицетворением природы, в целом, и реки Енисей, в частности, и воплотившей в себе одну из древнейших мифологем – мифологему рыбы.

Образы природы-матери и женщины-матери, оскверненных, но неистребленных и готовых покарать обидчика за свое унижение, сливаются воедино в мифологеме царь-рыбы.

Причина непостижимости и некоторой отстраненности, царь-рыбы лежит в традиционном представлении о рыбе как создании «холодном», лишенном страстей, а потому беспристрастном в своей оценке. Не давая каких-либо ответов или рецептов нравственного поведения, царь-рыба лишь заставляет человека вспомнить и осознать свои грехи, ибо в восприятии героев Астафьева царь-рыбу, в принципе, возможно одолеть, она недоступна только для грешников.

Фамилия Игнатьича (Утробин) говорит о приземленности его натуры. Внутреннее развитие и поступки героя соответствуют семантике его имени. Он поднимает руку не на рыбу – на саму природу, даровавшую ему жизнь. И только финал рассказа дает надежду на его духовное перерождение, ибо оказавшись в экстремальной ситуации, между жизнью и смертью, он вспоминает о Боге.

Таким образом, царь-рыба не только играет роль природной божественной карающей силы, но и, в то же время, воплощает в себе царство смерти, кратковременное пребывание в котором может помочь человеку возродиться к новой жизни.

Список литературы

1. 1.     Астафьев В. П. Затеси / сост. Н. Я. Сакова, В. В. Чагин. – Красноярск: Вся Сибирь; Кн. изд-во, 2003.

2. Астафьев В.П. Собрание сочинений: в 15 т. – Красноярск: Офсет, 1997-1998.

3. Бобкова Ю. Г. Символика воды в текстах ранних произведений В. П. Астафьева // Астафьевские чтения: Выпуск второй (17 – 18 мая 2003 года). – Пермь: Мемориал центр истории полит. репрессий «Пермь-36», 2004.

4. Букаты Е. М. Поэтика художественного пространства в прозе В. П. Астафьева ("Последний поклон", "Царь-рыба", "Прокляты и убиты"): дис. ... канд. филол. наук. - Томск, 2002.

5. Гончаров П. А. Творчество В. П. Астафьева в контексте русской прозы 1950 – 1990-х годов: моногp. – М.: Высш. шк., 2003.

6.     Нагаева А. И. Притча в художественной структуре «Царь-рыбы» В. Астафьева //