Философия /6.Философия науки.

Вознякевич Е.Е.

Мезин Д.О.

Обнинский институт атомной энергетики – филиал федерального государственного автономного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Национальный исследовательский ядерный университет «МИФИ»

К вопросу об определенности восприятия научной идеи

Вопрос о выражении и восприятии научной идеи до сих пор в науке зачастую формулируется как вопрос о формах «эмпирического» (языкового в узком смысле) выражения «всеобщего» (внеязыкового). Г. Гадамер называл подобное отношение «презумпцией совершенства» и видел в этом сознательную исходную установку людей на восприятие любой ситуации как целостного и заранее осмысленного (неким безличным «автором» передаваемого сообщения) текста. Но возможные «теоретические» миры, создаваемые продуктивным воображением ученого, всегда так или иначе ограничены. В их содержание входят характеристики, обусловленные социально-культурным опытом человека и не допускаются те, которые этому опыту не соответствуют.

Специфика такого объекта исследования, как научная идея, проявляется в связи с теми проблемами гносеологического и эпистемологического характера, которые были выявлены в ходе логико-философского осмысления ведущего вопроса современной теории познания – вопроса о возможности определения онтологического статуса научных понятий. Этот вопрос может быть сформулирован в общей форме: каким образом соотнесены предмет познания, понятие и понимание смысла высказывания? В качестве исходной концептуальной схемы были приняты непсихологическое определение соотношения познавательных механизмов, задействованных в научном познании, а также герменевтическая проблема «интерпретативного» бытия понятия и горизонта его истолкования субъектами научной коммуникации. Связь между значением и предметной отнесенностью научного понятия заново ставит перед теорией познания вопрос о нормативном характере постижения научной идеи.

Хотя любой знаковый комплекс применяется для решения каких-то реальных задач, стоящих перед обществом, а потому так или иначе предполагает соотнесение с соответствующей предметной областью, конкретный способ интерпретации входящих в его структуру элементов существенно определяется системной организованностью самого такого комплекса. Особенности функционирования каждого знака обусловлены тем, какое место он в данной системе занимает, в какие структурные связи включен. Взаимное влияние знаков объясняет и то, что люди не часто достаточно явно и полно могут осознавать зависимость своего поведения от значений знаков, которыми пользуются. Особенно от их неявных значений. Ограничивающее человеческую свободу воздействие знаков рационально фиксируется лишь в ограниченных пределах.

Сама структура вопроса определяет характер и границы нового спектра возможностей, ограничивая включение в него любых произвольных элементов. И появление новых вопросов является симптомом формирования нового контекста деятельности. Однако ситуация перехода от закрытого типа рациональности к открытому не всегда предполагает немедленную и обязательную замену одной системы представлений какой-то качественно иной. Даже кардинальная трансформация ситуационного контекста не является подобием научных революций, при которых господствующая парадигма целиком и полностью заменяется качественно иной.

Исходя из сформулированных таким образом целей исследования проблема выражения и восприятия научной идеи была тематизирована в рамках двух исследовательских стратегий. С одной стороны бытие научной идеи обладает набором специализированных качеств, которые могут быть эксплицированы посредством анализа нормативного влияния рациональности с одной стороны, и логических механизмов развития знания – с другой. Объективная сторона бытия научной идеи обнаруживается в формах научной коммуникации как через текст, так и через речь, имеющих не только символическое наполнение и знаковую природу, но и обладающих материальной основой, открытой для исследования в максимально широком круге контекстов.

Зачастую складывается представление о том, что множество факторов, регулирующих научное мышление (ситуационный контекст, система представлений о «невозможном», стандартные каноны использования знаков, зависимость понимания субъектом передаваемых ему сообщений от особенностей их организации), настолько канализирует процесс принятия каких-либо решений, что следует говорить не о свободном выборе, а о жесткой детерминации ими любого акта интеллектуальной деятельности, о невозможности какой-либо научной свободы ученого. Хотя «абсолютная свобода» выражения научной идеи – теоретическая абстракция, именно терпимость к противоречиям, возникающим в реальной практике интеллектуального поиска, в ситуации выбора стратегий действия и т.д., – характеризует не только сугубо гуманитарное мышление, но и само научное мышление как таковое. В своей широко известной книге Д. Хофштадтер, анализируя множество примеров, обоснованно приходит к выводу о том, что «непротиворечивость – не свойство формальных систем как таковых, но зависит от интерпретации, предложенной для данной системы. Совершенно так же не является свойством формальных систем как таковых и противоречивость». Но содержательная интерпретация какой-либо концептуальной системы не является вполне произвольной, так как регулируется, в свою очередь, существующими традициями толкования знаков.

Такая зависимость принимаемых решений от используемых знаковых систем проявляется и в том, что всевозможные утверждения (с помощью которых люди представляют друг другу свои цели и намерения, планы действий и представления об их осуществимости) влияют на восприятие и оценку друг друга, будучи включены в общую структуру рассуждения. Хорошо известно, что истинностные значения какого-то отдельного высказывания зависят не только от его содержания, но и от характера его связей с другими конкретными предложениями (высказывание в данном случае можно рассматривать в качестве некоего знака). Поэтому в действительности выбор, определяющий человеческие решения, опирается не на отдельно взятые независимые утверждения, а на их организованную систему, задающую целостный образ ситуации.

Внимание теоретиков исключительно к языковым факторам, определяющим выражение и восприятие научной идеи, получившее широкое распространение в последнее время, обусловлено устаревшей методологической установкой на поиск каких-то инвариантных языковых структур, в которые можно было бы «втиснуть» реальный познавательный опыт. Таким образом необходим поворот от попыток создавать концептуальные схемы, претендующие на истинностное описание научной коммуникации, к анализу реального «личного опыта» в восприятии научной идеи в ее целостности. В этом случае увязывание поведения реальных людей с теми представлениями и предпочтениями, которые присутствуют в их «субъективной реальности», предполагает не ориентацию на некую «всеобщую и неизменную» систему ценностей, а выявление конкретно-ситуативных установок, определяющих действие в локальной «данной» обстановке. Лишь тогда ценности оказываются вполне эффективным регулятором реальных (а не абстрактно сконструированных теоретиком) человеческих действий.