Cоциальная
философия
К.ф.н., доцент, Смирнов Т. А.
Заведующий кафедрой.
Кафедра Философии, истории
и иностранных языков.
ФГБОУВПО «Норильский
индустриальный институт».
Россия, г. Норильск.
Социализация личности,
рассматриваемая в самом широком смысле
этого слова, является процессом становления и обнаружения конкретного
единства человека и общества, процессом превращения человека из полуприродного
индивидуума в «существо политическое» (Аристотель), т.е. в социальное существо.
Перенесение темы отношения личности, семьи и гражданского общества в плоскость
проблематики социализации способно придать ей необходимую конкретность и
динамизм. Уже в силу одного этого проблема социализации, взятая в социально-философском
аспекте, становится в высшей степени актуальной для современной
социально-философской науки. Именно в таком качестве она способна задать
импульс к прогрессирующей гуманизации научного знания. Проблемы социализации
личности в обществе интересовали разных по своим взглядам и убеждениям
мыслителей, представителем структурно-функционального направления был Т.
Парсонс, символического интеракционизма Ч. Кули, Г.Мид, понимающей социологии
М.Вебер, антропологического М. Мид, правовой социализации Ж. Карбонье.
Парсонс разграничил две
такие относительно автономные социальные подсистемы, как личность и культура, и
стремился показать несостоятельность как идеи полностью независимой личности,
так и субъекта, жестко запрограммированного обществом. Сделать это Парсонсу
помогло понятие социального действия, впервые введенное в социологию еще Максом
Вебером. Под социальным действием Вебер понимал «понятное отношение к
«объектам», то есть такое, которое специфически характеризуется тем, что оно
«имело» или предполагало (субъективный) смысл, независимо от степени его
выраженности»[1]. Согласно Парсонсу, общество представляет собой устойчивый
комплекс повторяющихся и взаимосвязанных социальных действий, а потребности
личности выступают как переменные в этой устойчивой социальной системе. «Каждая
социальная система, – полагал Парсонс, – может существовать при выполнении
некоторых определенных условий. Во-первых, она должна удовлетворять
определенные физические потребности своих членов так, чтобы они могли выжить.
Она должна также располагать определенными средствами распределения
материальных ресурсов. Далее любая система должна выработать какой-то процесс
социализации людей с тем, чтобы они развили либо субъективные мотивации
подчинения конкретным нормам, либо некую общую потребность подчинения
нормам»[2]. Успешная социализация могла состояться, по Парсонсу, только тогда,
когда частью личности станут фундаментальные ценности (идеалы и убеждения),
присущие обществу помимо норм. Именно интериоризированные ценности и дают
личности мотив для следования и подчинения нормам. Процесс социализации, по
Парсонсу, проходит в рамках социального взаимодействия. В основе понятия о
социальном взаимодействии лежит представление о том, что социальный деятель
всегда находится в мысленном или физическом окружении других социальных
деятелей и ведет себя соответственно их ожиданиям, сложившейся ситуации и
системе определенных правил и «культурных кодов». Социальные деятели являются
одновременно и субъектами действия, и субъектами ориентации друг для друга и
для самих себя. Социализация, которую Парсонс определял как «приобретение
необходимых ориентаций для удовлетворительного функционирования в социальной
роли»[2], состоит в том, что в процессе социального взаимодействия деятели
видоизменяют свои ожидания относительно поведения других и одновременно
приспосабливают свои действия к предполагаемым ожиданиям окружающих. Парсонс
подчеркивал принципиальную неопределенность социального взаимодействия,
поскольку у его участников могут быть различные мотивы и символические
представления об объектах; они могут вкладывать в одни и те же символы
различные смыслы; они могут также стремиться к обладанию одними и теми же
объектами или стремиться помешать друг другу в достижении цели. Избавиться от
этой неопределенности полностью невозможно (да и не нужно); но можно ее
уменьшить – и в этом задача социализации. Парсонс
попытался также раскрыть сущность некоторых механизмов социализации, т.е.
«мотивационных процессов, посредством которых она осуществляется». Так, в
качестве важного механизма социализации он выделил имитацию, определив ее как
процесс, с помощью которого вследствие взаимодействия с социальным объектом
усваиваются специфические элементы культуры, особые знания и умения,
символическое поведение. Наряду с имитацией существует и идентификация, суть
которой – в научении, усвоении ценностей «социальной модели». Степень
идентификации определяется характером привязанности к «другому». Третьим важным
механизмом является социальный контроль. Несмотря на попытки привлечь внимание
к самостоятельным усилиям индивида в деле социализации, В гораздо большей
степени, чем Парсонс, акцентировали внимание на сознательном мышлении,
самосознании и саморегулировании социальных деятелей Чарльз Кули (1864–1929),
создатель концепции «зеркального Я», и Герберт Мид (1863–1931), основатель
направления, получившего впоследствии название «символический интеракционизм».
Важнейшим признаком социального существа Ч. Кули считал способность выделять
себя из группы и осознавать свое «Я». Способность эта развивается в процессе
общения с другими людьми и усвоения их мнений о себе. Так общество становится
своеобразным зеркалом, в котором человек может видеть реакцию других на свое
собственное поведение. Наше представление о самих себе формируется, а затем
укрепляется и уточняется в ходе социальных взаимодействий (интеракций), поэтому
Кули и рассматривает чувство собственной определенности как «зеркальное Я»
(looking-glass self). Таким образом, согласно Кули, суть процесса социализации
состоит в осознании собственной идентичности на основе интерпретации действий
других. Механизмом социализации служит интеракция, осуществляющаяся через
контакты «лицом к лицу», которые происходят в «первичных группах», и прежде
всего в семье. Первичные группы (термин, введенный в социологию Ч. Кули)
«первичны в нескольких смыслах, но, главным образом, из-за того, что являются
фундаментом для формирования социальной природы и идеалов индивида»[3]. Именно
в первичной группе – семье – младенец превращается в социальное существо, т.е.,
замечая, как другие люди относятся к нему, и учится понимать себя самого и
осознавать свое место внутри культуры и межличностных отношений. Г. Мид уточнил
и развил концепцию, разработанную Кули, сформулировав следующее теоретическое
положение: личность и социальное действие формируются с помощью символов,
которые приобретаются в процессе социализации и взаимно подтверждаются и
изменяются в процессе социального взаимодействия его участниками. В свой
основополагающей работе «Mind, Self and Society» (название переводится
по-разному: «Дух, идентичность и общество» или «Разум, самость и общество») он
попытался охарактеризовать основные черты человеческой социальности в рамках
антропологической теории коммуникации. Мид обратил внимание на отличие
коммуникации между животными и между людьми. Хотя те и другие используют в
общении символические жесты, только человек способен сдерживать свои
непосредственные реакции, абстрагироваться от самого жеста и обращать внимание
на его смысл, т.е. интерпретировать тот или иной жест в соответствии с
накопленным социальным опытом. Интерпретация помогает человеку ориентироваться
в новых ситуациях, но одновременно ставит его в ситуацию неопределенности:
человек рискует неправильно интерпретировать тот или иной жест и неадекватно на
него отреагировать. Дабы уменьшить неопределенность коммуникации, люди, как
полагает Мид, создают общие значимые символы, т.е. «знаки и символические
жесты, вызывающие у другого индивида то же самое представление о присущих им
значениях, что и у первого, и поэтому вызывающие одинаковую реакцию».
Системой таких значимых символов и
становится язык, накапливающий коллективный опыт общества и снабжающий человека
схемами истолкования ситуаций, которые он проживает. Способность истолковывать
ситуации, рассматривать их с позиции «другого» Мид связывает с понятием роли:
«Понятие “роли”… обозначает образец поведенческого ожидания; “присвоение роли
другого” является предвосхищением роли другого, а не занятием, скажем, его
положения в организованной социальной связи»[4]. Внутренне представление,
репрезентация роли другого приводит к тому, что в сознании отдельного индивида
формируются различные моменты, которые Мид обозначает терминами «I» и «Me» –
«Я» и «Меня». «Я» представляет собой реакцию личности на воздействие других
людей и общества в целом, имеет автономный характер, является источником
спонтанного, непредсказуемого поведения. «Меня» означает представление человека
о том образе, который имеют о нем другие. «Я» может реагировать на воздействие
«Меня» точно так же, как реагирует на воздействие других людей. Вступая в
отношения с различными социальными партнерами, человек обретает несколько
различных «Меня», которые должны быть синтезированы в единый самообраз. Если
такой синтез удается, то возникает «Self» – «Самость», достигается идентичность
«Я», означающая, по сути, стабильную, с определенными потребностями структуру
личности, для которой характерны единая оценка и ориентация действий и
одновременно открытость и гибкость в общении со все возрастающим числом
партнеров. В процессе формирования идентичности Мид выделяет три стадии. На
первой стадии главным социальным действием является имитация: дети копируют
поведение взрослых в семье, не понимая его. Затем следует стадия ролевых игр
(«play»): ребенок играет с воображаемым партнером, исполняя обе роли. В этой
форме игры вырабатывается способность мысленного представления поведения других
и коррекции собственного поведения в зависимости от принятой роли. Третья
стадия характеризуется преобладанием коллективных игр («game»), в которых дети
учатся осознавать ожидания не только одного человека, но и группы. Коллективная
игра с ее соревновательным элементом представляет, по мысли Мида, «переход в
жизни ребенка от стадии принятия роли других в игре («play») к стадии
организованной роли, которая существенна для самосознания в полном смысле
слова»[5]. Здесь оказывается уже недостаточным восприятие поведения отдельного
партнера, необходимо ориентироваться на некую цель, общую для всех действующих
лиц (эту цель Мид называет «генерализованным другим»). Ожидания
«генерализованного другого» и представляют собой нормы и ценности определенной
группы, а шире – всего общества. Усваивая правила игры, ребенок перенимает и
нормы социальной жизни, ориентируясь на все более широкого генерализованного
другого, и тем самым приобретает чувство социальной идентичности.
В целом нужно сказать, что американская социология
предложила хорошо продуманные концепции социализации личности, которые, хотя и
не составляют целостной теоретической системы, достаточно полно освещают
различные аспекты этого важнейшего социального процесса.
Антропологическое направление в исследовании процесса
социализации в семье особенно плодотворно разрабатывала Маргарет Мид
(1901–1978). По результатам своей первой экспедиции в 1925–1926 гг. на остров
Тау (Самоа) М. Мид опубликовала материал, ставший научной сенсацией и
показавший отсутствие в архаичной культуре специфических конфликтов
подросткового возраста. Из этого следовал закономерный вывод, что проблемы
молодежи на Западе имеют своей причиной не биологические возрастные, а чисто
социальные источники. В западной культуре, по утверждению Мид, частично утеряны
эффективные механизмы социализации, сохранившиеся у некоторых примитивных
народов, как, например, традиции обучения мальчиков отцами в культуре манус или
обращение к социальному рангу как средству воспитания у самоанцев. Неудачи детей
в идентификации со своим отцом, по мнению Мид, обостряются быстро сменяющимися
нормативами поведения и различием во взглядах на жизнь у родителей и детей.
«Будучи не в состоянии отождествить себя с единственными известными ему
взрослыми, – пишет Мид, – лишенный стимулирующего его мужского общества,
мальчик обращается к своей возрастной группе, к ее стандартизирующему,
уравнивающему влиянию, к группе, где все личностное подчинено типическому,
групповому»[6]. А поскольку молодые люди становятся все более зависимы от
сверстников, они начинают презрительно относиться к оценкам старших и чувствуют
все меньшую ответственность за младших. Тонко разработанный механизм передачи
достижений одного поколения другому оказывается потерян, и общество все более
жестко разбивается на изолированные возрастные группы. Вполне возможна,
отмечает Мид, и полная победа возрастной нормы поведения над личностью,
индивидуальной одаренностью, различиями в темпераменте, но это будет
сопровождаться потерей инициативности и оригинальности людей. «Нормативы
поведения взрослых, выкристаллизовавшиеся годами сознательной, напряженной
жизни, могут быть переданы от отца к сыну, от учителя к ученику, но их едва ли
можно сбывать оптом, через кино, радио, газеты. В зависимости от господствующих механизмов социализации, Мид выделила в
истории человечества три типа культур: постфигуративный, кофигуративный и
префигуративный. Постфигуративный тип культуры преобладает в
традиционном, патриархальном обществе, которое ориентируется главным образом на
опыт поколений, т.е. на живых носителей традиции – стариков: «Прошлое взрослых
оказывается будущим каждого нового поколения; прожитое ими – это схема будущего
для их детей»[7]. В кофигуративных культурах и дети, и взрослые учатся
прежде всего у равных, сверстников. Центр тяжести переносится с прошлого на
современность. Это совпадает с изменением структуры важнейшего института
социализации – семьи (которая превращается из родовой, разветвленной в
нуклеарную) и развитием нового самостоятельного института социализации – школы.
На этой стадии растет значение юношеских групп, появляется особая молодежная
культура, а с ней – и конфликты поколений. Наконец, когда темп развития убыстряется так, что прошлый опыт
становится уже не только недостаточным, но даже вредным и мешает новым, смелым
подходам к небывалым обстоятельствам, возникает префигуративный тип
культуры. Он ориентируется на настоящее, поэтому в нем не только молодежь
учится у старших, но и старшие начинают прислушиваться к молодежи. Задача
выработки стиля поведения начинает переходить к средствам массовой информации,
которые теснят традиционные институты социализации, прежде всего семью. На
основе средств электронной коммуникации у молодых людей возникает «общность
опыта, того опыта, которого никогда не было у старших. И наоборот, старшее
поколение никогда не увидит в жизни молодых людей повторения своего
беспрецедентного опыта перемен, сменяющих друг друга»[8]. Нынешнее молодое
поколение стоит перед лицом будущего, которое настолько неизвестно, что им
нельзя управлять так, как это делается сегодня, и в этом, полагает Мид, –
основа глобального разрыва между поколениями. Термин
«правовая социализация» возник в 60-е гг. ХХ в. Одним из наиболее известных
исследователей этого феномена является французский социолог Ж. Карбонье,
который обратил внимание на социальность правовых явлений и особенно подчеркнул
различие между правовыми нормами и нравами, обычаями, другими нормативными
системами (к ним относятся, например, правила гигиены, система мер и весов и
т.п.). Между правом и другими нормативными системами возникают и прекращаются
взаимосвязи, переплетения, конфликты, но полностью они друг друга никогда не
заменяют. Критерием различия правовых и неправовых норм Карбонье считает их
«юстициабельность», т.е. возможность их процессуального оспаривания. В этой
связи задача правовой социализации видится не только в том, чтобы усвоить
правовые нормы, но и в том, чтобы соотнести их с другими нормативными
системами. Сама же правовая социализация выступает не как воспитание привычки
повиноваться принуждению, а как привитие молодому поколению сознательной
потребности обращаться к судье-арбитру, к третьему лицу в споре. Важным
аспектом правовой социализации, с точки зрения Карбонье, является включение
индивида в «правовое пространство», очерченное «сетью правоотношений» и
создаваемое людьми, связанными между собой и образующими группы[9]. Карбонье выделил ряд
институтов, способствующих правовой социализации. Особенный интерес
представляет его анализ «детского права», т.е. норм и форм правового поведения,
складывающихся в детских группах и либо имитирующих правила, принятые среди
взрослых (включая самые архаические), либо спонтанно возникающие в процессе общения (что отчасти может
пролить свет на формирование механизмов юридического мышления у взрослых).
Выводы: кратко рассмотрев
разнообразные концепции социализации, можно заключить, что авторы, в зависимости от
исходных установок и методологических подходов, по-разному воспринимают
проблему взаимодействия индивида и общества, различным образом оценивают
степень детерминированности личности системой общественных отношений: от
признания решающей роли государства в деле социализации до утверждения об
автономии личности, вырабатывающей свои черты в конфликте с общепринятой
системой ценностей; выделяют различные этапы социализации, то рассматривая ее
как процесс, заканчивающийся вместе с юностью, то распространяя ее на всю жизнь
индивида. Именно обращение к данной проблематике позволяет найти «золотую
середину» и избежать абсолютизации как роли государства, так и личностного
начала в процессе социализации. Следует заметить, что подходы, выработанные
представителями западной социальной мысли (Э. Дюркгеймом, Ч. Кули, Г. Мидом, Т.
Парсонсом), в большинстве своем ориентированы на достижение стабильности в
обществе. Любые действия индивидов, не вписывающиеся в
равновесно-интеграционную модель общества, в том числе и действия, направленные
на осуществление социальных изменений, воспринимаются как нежелательные.
Особенно это касается структурно-функционального метода, который хотя и
применим к системному исследованию проблем социализации личности, мало пригоден
для изучения динамики социальных изменений в семейной среде. Особняком стоит
антропологический и культурологический подход (мы рассмотрели его на примере
концепции М. Мид) к изучению социализации. Исследования конкретных типов
культуры и механизмов социализации позволяют увязывать теоретические
предположения с реальными процессами, происходящими в обществе.
Список литературы:
1. Parsons T. The Social
System. – N.Y.: The Free Press, 1966. – P. 205.
2. Parsons T. The
Social System. – N.Y.: The Free Press, 1966. – Р. 206.
3. Кули Ч. Первичные группы
// Американская социологическая мысль: Тексты. – М.: Изд-во МГУ, 1994. – С.
330.
4. Мид Г. Разум, самость и общество. Цит. по: Абельс Х.
Интеракция, идентификация, презентация. – СПб.: Алетейя, 1999. – С. 19.
5. Осипов Г.В. История социологии в Западной Европе и
США. – М., 1993. – С. 257.
6. Мид Г. Интернализованные другие и самость // Американская
социологическая мысль: Тексты. – М.:
Изд-во МГУ, 1994. – С. 227.
7. Абельс Х.
Интеракция, идентификация, презентация.– СПб.,1999.– С. 13.
8. Мид М.
Культура и мир детства. – М.: Наука, 1988. – С. 223.
9. Карбонье Ж. Юридическая социология. – М.: Прогресс,
1986. – С. 163.
Адрес: г. Норильск, ул. 50-летия октября д. 7,
663310, Смирнов Талибжан Анатольевич, количество экземпляров: 1, тел.
8(3919)473926, email: t-a-smirnov@mail.ru