Хмара А.В.
Белорусский торгово-экономический
университет ПК, г. Гомель
Проблема
исследования ИСТОРИИ СЛАВЯНСТВА:
ИСКАНИЕ
ИСТИНЫ или идейное противостояние?
Я убежден в том, что
предки современных славянских народов стали предтечей грядущего «греческого
чуда», «Илиада» имеет прямое отношение к славянской истории, и, в конечном
счете, она становится одним из источников ее изучения. Для аргументации своего вывода
относительно того, что в глубокой
древности славянство проживало на территории современной Греции, островах и побережье Эгейского и Средиземного морей,
мною производится лингвистический анализ личных имен, племенных и географических
названий, встречающихся в мифах, гомеровской «Илиаде» и трудах античных историков. В ближайшие месяцы
результаты этих исследований найдут свое
отражение в готовящейся к изданию монографии.
К сожалению, в
официальной науке, несмотря на выход многочисленных трудов по истории
славянства, его генезисе и культуре, фактически
мало что изменяется. Каковы же причины создавшегося положения? Возможно,
прав писатель-историк Ю.Д. Петухов,
который подчеркивает: «именно на двух этих «китах»,
романо-германской и библиестической исторических, а правильнее сказать,
псевдоисторических, политтехнологических школах, и зиждется современная
«академическая история» [1, 3-4]. Такая схема, по его мнению, устраивает
современных политиков и властителей США
и Западной Европы, позволяющая им направлять
процесс «демократизации» в
славянских странах. Свои высказывания он весомо и тщательно аргументирует.
Мне бы не хотелось верить
в то, что кто-то из наших ученых
преследует корыстные цели, противоречащие духу своего народа. Но как бы
то ни было, на пути тех, кто занимается
проблемой славянской истории,
встают защитники иных установок и духовных ценностей. Противники современных «славянофилов» стараются
мотивировать свои критические заметки ссылками на «авторитеты», прибегая,
порой, к оскорблениям, голословным обвинениям в антинаучности, некомпетентности
и даже в национализме и фашизме. В разрезе сказанных мною слов можно приводить
многочисленные примеры.
По результатам поисков
славянских корней в 2004 году мною была написана статья «К истокам славянской
культуры: результаты лингвистических исследований», получившая хороший отзыв неизвестного мне
рецензента (тайна журнала, принявшего мою рукопись). Однако кто-то из членов редколлегии издания решил повторно
прорецензировать предоставленный мной материал. Кому-то, судя по всему, не
понравились мои выводы. Рецензент
нашелся. Он написал отрицательный отзыв.
Не зная ни имени, ни фамилии рецензента моей статьи я решил обратиться к
нему как к некому господину Иксу с надеждой на то, что редакция передаст
ему мой ответ. Получил ли он его, мне неведомо.
Скажу о самой тональности
рецензии. Вызывающе поучительный и агрессивный ее тон невольно заставил
меня думать о какой-то личностной
подоплеке, лежащей в основе грубых критических выводов кандидата наук. Этот
господин обвинял меня в «дремучести».
Его «прозорливость» поражала мое воображение.
Но, обвиняя меня, он не показывал своих глубоких знаний, а если и
показывал, то они ограничивались «Мифологическим словарем» 1959 года издания, к
которому меня отсылал, добавляя общие рассуждения о морфемах, корнях и прочих
лексических единицах. Видимо, филолог не
знал о существовании огромного теоретического и фактического материала,
имеющего определенное отношение к поднимаемой проблеме. Ведь у ее истоков стояли выдающиеся
ученые земли русской: Татищев, Ломоносов
и другие.
Я мог бы назвать еще
целый ряд представителей отечественной науки. В свое время под различными
предлогами труды этих ученых, посвященные славянству, замалчивались или искажались
(вспомним судьбу «Древней Российской истории» М.В. Ломоносова). Думается, если
бы в нашей жизни было меньше «всезнающих» и агрессивно настроенных рецензентов,
то мы бы знали свою историю гораздо
лучше. Именно они позволяют ее
искажать и кастрировать, прятать в толще тысячелетий деяния славянских народов.
Я — славянин. Считаю своим долгом писать
о славянстве, с уважением относясь к иным народам. Параллельно с научными исследованиями мною создается о
нем большая поэма. Написано уже около
300 страниц. Позволю себе привести несколько строк из нее, подчеркивающих мое
отношение к этому народу.
Славянский
дух! Отколе ты
Пришел
на земли Илиона?
В тебе
— сиянье чистоты
Небес,
безбрежность небосклона!
В тебе
— приволье, ширь полей,
Раскаты
волн морской пучины
И
тишина глухих ночей,
С их
нежной трелью соловьиной.
В тебе
— суровость голых скал
И
молний огненных удары.
В тебе
живет творец Дедал,
И
устремленность ввысь Икара.
Воспрянь,
взлети, славянский дух!
Приблизь
далекие событья!
Ласкай
дыханьем ты мой слух,
Зови к
неведомым открытьям!
Какой
сегодня славянин,
Чья
совесть свечкой не потухла,
Не
будет горд, что исконим
Его
народ жил этим духом?
Я понимаю, что при
укоренившихся стереотипах мышления разрушить старое и выйти на какие-то новые
представления и пути поиска истины, трудно.
Но нельзя же демонстрировать свое невежество в научных исканиях полным игнорированием чужих взглядов,
прикрываясь при этом узкой специфической терминологией, выискивая мелкие
погрешности и неточности. Рецензент поучал меня в том, что фонема и звук
— это разные вещи, что понятие морфема — это не только корень, но
и другие значимые части слова. С этим
никто не спорил. Если я в моей статье
употреблял слово «морфема» вместо слова «корень», то это вовсе не
говорит о том, что мною отрицаются префиксы и суффиксы, также
являющиеся морфемами. Это
делалось для того, чтобы не запутывать читателя (не все филологи!).
Иными словами, я упрощал
схему лексических значений, стремясь показать родство пришедших из глубин веков
этнонимов, антропонимов и топонимов с
языком славянских народов. Если в этом я не убедил кандидата филологических
наук, то это его проблема. Человека, имеющего определенные установки,
бессмысленно убеждать. Если филолог не слышит в звучании слов лелеги, киконы,
киконы славянского начала, то он тем более не услышит его, например, в
слове пеласги или в имени Аполлон.
Рецензент, как мне
кажется, даже злорадствует над тем, что якобы я отождествил термин «этноним» с народом. В моей статье,
если он внимательно ее читал, то мог заметить, что понятие «этноним» не отождествляется с его
содержанием. Действительно, в одном месте
по моему собственному недогляду было пропущено слово «народ». Отсюда произошла
несущественная смысловая ошибка. За ее
обнаружение я поблагодарил рецензента.
Но ему, наверное, этого показалось мало,
и он решил акцентировать внимание
на обычной описке, превратив ее в объект беспощадной критики. Кстати, и в его
собственной рецензии имелся ряд искажений: вместо «Дардан», напечатано
«Дарлан», вместо «дарданцы» — «дарланцы». Однако я посчитал, что рецензент
просто допустил опечатки. И только! А ведь
можно было бы раздуть эту самую опечатку до «дремучести» в науке
кандидата наук. Прошу прощения за
каламбур!
Господин Икс обвинил меня
в небывалой фантазии. Что ж, я воспринял такую язвительно-саркастическую
критику в мой адрес как похвалу. Наверное, судя по всему, рецензент не обладает
подобной фантазией. Его больше прельщает
желание раскрыть свою земную (или заземленную?) сущность. Иначе
я не увидел бы столько словесной
жестокости, неоправданно резкого
отрицания новых подходов к изучению проблемы и толкований того или иного
вопроса. Мне пришлось сказать господину Иксу: «Исследователь, как и поэт, не
может обойтись без фантазии. Без нее он, как птица без крыльев. Она есть двигатель науки. Во многом
благодаря фантазии ученый ищет и находит
истину».
Кстати, совсем недавно
вышла книга украинского писателя В.С. Яновича «Великая Скифия: история
докиевской Руси», в которой автор фактически поддержал меня, не зная о моем
ответе рецензенту. Он пишет: Для того чтобы связать воедино разорванную во
многих местах нить времен, нужно многое домысливать, высказывать
малообоснованные догадки и гипотезы. В серьезной науке подобное считается
дурным тоном. Но без них тоже нельзя: научное исследование подобно следствию,
которое не может продвигаться вперед без версий» (2, 5-6).
Далее В. Янович отмечает:
«Кроме того, в исторической науке, как и в любой другой, бывает, что за истину
принимается недостаточно обоснованное мнение, как правило, какого-либо авторитетного ученого. Со
временем оно становится общепринятым, и научная мысль не может выскочить из
наезженной колеи» [2, 6]. Об этом я тоже писал, говорил, продолжаю высказываться в отношении того, что вместо
исследований, попыток проникнуть в тайны времен и событий, некоторые авторы
стремятся устроить «интеллектуальные погромы», используя в качестве разрушительных средств имена авторитетов в науке.
Сколько уже вылито
словесных помоев на головы известных писателей, филологов, философов, историков (Асова, Демина, Слатина,
Петухова, Гриневича и других) только за то, что эти люди думают иначе, чем
пишется в школьных и вузовских учебных
пособиях. Почему такое происходит? Чем вызваны негативные выпады против
нестандартных решений, мнений, расходящихся
с общепринятыми установками? Однозначно ответить на поставленные вопросы
не берусь. Причин может быть много.
В материалах одной конференции, проходившей в 2002 году в Гродно, я
случайно обнаружил критику в свой адрес. Автор небольшой статьи А.А. Буглак
говорит о том, что «в силу ряда известных причин проблемы изучения
дохристианской культуры и религии наших предков стали особенно актуальными в
исторической науке последних 10 – 15 лет.
В Беларуси и особенно в России издано значительное число научных работ,
касающихся вопросов славянского язычества» [3, 87]. С этим можно вполне согласиться. Но далее следует: «опубликовывалось огромное количество работ,
не только не имеющих научной ценности, но вредных для науки. Они ставили своей
целью «...кардинально изменить отношение к истории славянства в целом и
русского народа в частности, пересмотреть их роль в контексте развития мировых
цивилизаций».
Здесь автор ссылается на одну из моих статей. Да, я говорил об этом, и
готов повторить еще тысячу раз подобные высказывания. Только что имеет в виду А.А. Буглак, обвиняя
людей, пишущих о славянстве? Наверное,
он хочет показать себя ученым, а тех,
кто иначе мыслит, кто думает о своем народе, история которого по многим направлениям подверглась обкарнанию, относит
к пожирателям науки. Пожалуй, в
сталинские времена исследователей, подвергшихся
таким обвинениям, направили бы в
Соловки или еще куда-нибудь.
Возможно, автору обвинения видится то, о чем сравнительно
недавно писал в Интернете публицист А.Г.
Дугин. Я
позволю привести из его статьи две цитаты. Первая: «После распада Советского Союза практически
все постсоветские республики нашли свою модель национального развития. Они все
были разные: в Казахстане — одна, на Украине — другая, в Белоруссии — третья, а
в Киргизии — четвертая. И в разной степени удачные. Но везде были. А вот в России
национальной идеи после краха Советского Союза не было никакой. На ее место
претендовала либеральная идеология. Причем с подчеркнутой русофобией. Когда
Гайдар, Чубайс, Сатаров или Паин говорили слово «русские», у них просто сводило
скулы от отвращения и ненависти. Они начинали заикаться, у них тряслись руки, и
их тошнило. В общем, было видно, что людям плохо. Не просто потому, что они не
русские (в какой-то степени они тоже русские). Просто ненависть к своему
собственному народу была в каком-то смысле нормативом 1990-х годов» [4].
Вторая: «Остатки чудовищной, совершенно необузданной
русофобии сохраняются в нашем политическом истеблишменте до сих пор. Он
настолько запугал самих русских, что они не могут оторвать лицо от асфальта.
Потому что чувствуют, что приедет какой-нибудь Гузман и всех выпорет. В течение
всех 1990-х годов нам пытались внушить ощущение того, что русским быть не то
что нелепо, а стыдно. Соответственно, о подобной инициативе тогда невозможно
было даже заикнуться. Всякого, кто предложил бы раздавать «карту русского»,
сразу же обвинили бы в фашизме, нацизме, принадлежности к обществу «Память»,
антисемитизме» [4].
Почему я привел этих две выдержки? Прежде всего, потому, что, в
известной мере, то, о чем пишет А.Г.
Дугин, объясняет обвинения в антинаучности со стороны некоторых ученых тех, кто
занят поисками славянских корней, не приспосабливаясь к определенным установкам, которые фактически
диктуются современным славянофилам. Не
так ли поступает А.А. Буглак? Собственно, ссылаясь всего лишь на одну мою
статью, этим ученым делаются резкие и
оскорбительные заявления. Читаем: «А.В. Хмара использует фальсификацию, скорее
всего, осознанно (оправдывая свои политические притязания таким же образом, как
это делают российские национал-фашисты)» [3, 89].
В отношении другого автора, профессора
Т.И. Шамякиной, звучит, по моему мнению, унизительный выпад. Как считает А. Буглак, она, то есть
Т.И. Шамякина, «вероятно, допустила ошибки случайно, показав этим
неудовлетворительное для мифолога знание источников. Однако надо
констатировать, что в заблуждение впасть достаточно легко, если специально не
заниматься изучением исторических источников и соответствующей
источниковедческой литературы» [3, 89]. Как видим, Буглак знает все, Шамякина —
ничего.
Судя по всему, ключевым моментом в своей статье А.А. Буглак ставит
призыв: «Специалисты должны более
энергично реагировать на «антинаучные» работы, чтобы впоследствии не
приумножить своей пассивностью ошибки и заблуждения уже в научных публикациях».
Призывать к борьбе с «антинаучностью» без глубокой аргументации — это означает
призыв вести борьбу против науки. Навешивание ярлыков — свидетельство лишь
зафиксированных на уровне сознания и подсознания человека его субъективных
установок, но не стремления проникнуть в тайнопись жизни того или иного народа.
Если ты ученый, в чем-то сомневаешься,
попытайся найти «ариаднину нить», которая сможет тебя вывести из состояния
сомнений, привести к какому-нибудь открытию. Поищи аргументы.
Вместо своих изысканий А.А. Буглак называет имена И.Н. Данилевского,
Л.П. Жуковской и П.Н. Филина выступавших «с резкими опровержениями появившихся
в печати популярных статей, отстаивавших подлинность «древнего документа», то
есть «Книги Велеса». «Наиболее основательной критике» названный «документ» подвергся «со стороны известного
историка О.В. Творогова» [3, 88]. Однако
следует добавить, что Творогов, давая установки на то, как следует относиться к
названному фальсификату, опять же
ссылается на авторитеты (Е.А. Болховитинова, А.Н. Пыпина, М.Н.
Сперанского).
В 2007 году в Могилеве
проходили «Романовские чтения», в которых мне пришлось участвовать.
Из-за плохого состояния (мною перенесено три инфаркта) я хотел отказаться от
выступления. Тогда один из организаторов «чтений» (не называю фамилии) во время
выступления очередного докладчика, ссылаясь на отказ моего выступления,
предложил мне забрать мою статью,
посвященную генезису славянского народа. Я пошел было уже на уступки. Но когда
другой организатор конференции, недавно защитивший докторскую диссертацию, на пленарном заседании конференции, с
усмешкой на губах, бросив жест рукой, саркастически-пренебрежительно отозвался
о поисках славянских корней, я вынужден был тут же выступить с ответом на не
совсем, как мне показалось, учтивые
выпады против современных славянофилов. К счастью, зал бурно поддержал мое
короткое выступление.
Статья, в конечном итоге,
была опубликована в материалах «Романовских чтений». Однако ей предпослали комментарии. На мой взгляд, это был не очень
корректно сделанный шаг оппонентов. Я не
мог параллельно им ответить. По сути, в
«Комментариях» ничего нового я не увидел
и не прочитал. «Поправка» моих взглядов
идет все в том же ключе, о чем уже здесь говорилось. Меня поучают: «Исследователь, однако, должен придерживаться как раз «строгой
научности» и доверяться не чужому «вдохновенному слову» (Е. Классена — А. Х.),
а проводить кропотливый анализ достоверных источников. Нельзя так же
подыгрывать национальным страстям и пытаться «удревнить» собственную историю,
не имея для этого прочных научных оснований»
[5, 76].
В заключение хочу сказать: я не против ссылок на «авторитеты». Только
почему-то современные критики, когда говорят о славянстве, опираются лишь на
мнения тех историков и лингвистов прошлого, кто стоял на позициях, выгодных для
их аргументации. Они не говорят о
Татищеве, Ломоносове, Классене, кстати, немце по происхождению, Ламанском и
других, отстаивавших иную точку зрения. Следует признать, что ссылка на одни
«авторитеты» — это еще не наука. Необходимы собственные изыскания. Иначе
говоря, я призываю делать то же, к чему меня призывают мои оппоненты: искать
истину.
Литература:
1. Петухов Ю.Д. Русы
Евразии. — М.: Вече, 2007.
2. Янович В.С. Великая
Скифия: история докиевской Руси. — М.: Алгоритм. 2008.
4. Дугин А.Г.
«Картой русского» — по русофобам! http://uncensored.km.ru.