Гульсина Мавлютовна Ниязова

д.ф.н., доцент кафедры журналистики

Тюменский госуниверситет, Тюмень,Россия

К проблеме этноида и этнической идентичности

в этнолингвоинформационном пространстве

современного полиэтничного региона

Полиэтничный регион, каковым является Тюменская область, не только создает особую социальную инфраструктуру, но и оказывает колоссальное влияние на личностное формирование человека, оторванного от «корневой системы» своего этноса. Именно здесь наиболее ярко проявляются специфические черты так называемой «маргинальной» личности, которые и рассмотрены в данной статье.

Вопрос о проявлении толерантности в языке имеет много аспектов. В современном полиэтничном регионе этнолингвоинформационное пространство строится через отношение к разным народам, говорящих на различных друг от друга языках, которое продуцируется на политическом, государственном и на личном, человеческом уровнях. Количество этнофункциональных рассогласований, в частности, определяет степень нарушения системы отношений личности ко всем мыслимым этническим признакам, включая обобщенный этнический признак (собственную этничность по самоопределению) - т.е. этноида. Этноид имеет как пространственную (средовую), так и временную (историческую) составляющую.

В классической этнопсихологии этническая идентичность понимается как отнесение себя к тому или иному этносу или группе этносов. Рассматриваются также так называемые компоненты этнической идентичности – когнитивный и аффективный, рассматриваются этнодифференцирующие признаки, характеризующие эту идентичность – такие как представление о родной земле, язык, религия и др.1 [с.17-25](1)

В полиэтничном пространстве Тюменского региона происходят активные процессы взаимопроникновения языков и культур. Установление языковых предпочтений СМИ способствует пониманию современных языковых трансформаций и осуществлению более эффективного языкового планирования с учетом уже имеющихся и возникающих в процессе реализации новых направлений и проблем, что поможет наметить пути регулирования языкового баланса, как в регионе, так и в самой России.

В психологии введено понятие этнофункциональности [С.81-93] (2), которая при всех ее плюсах, тем не менее, не учитывает первичную роль языка в консолидации и определении вектора развития общества. Все это, по сути, требует введения этнолингвофункционального подхода в определении понятия этнической идентичности, т.к. «отнесение себя к определенному этносу» не позволяет достаточно дифференцированно определять степень сформированности этой идентичности и ограничивается лишь определением ее сформированности-несформированности как принятие-непринятие себя, например, как русского.

Не случайно, Н.А.Купина пишет о многослойности оппозиции «свой-чужой» (3). Так, по данным наших социолингвистических опросов, студенческая молодежь (студенты 1-2 курсов филологического факультета Тюменского государственного университета) начала 2000-ых годов стала менее толерантной по сравнению с результатами аналогичных опросов середины 90-х годов ХХ в. Не без влияния современных коммуникативных стратегий журналистского сообщества у тюменской молодежи отмечаются определенные изменения в восприятии «чужих» этносов коренным населением. Несмотря на расхожее мнение, что Тюменская область в целом относится толерантно к представителям иных (кроме русской) национальностей, по данным наших опросов (1998-2004 гг., общее количество респондентов 180 человек) видно, что при внешне декларируемой этнической толерантности 87% тюменской молодежи 18-20 лет на вопрос: Кого бы вы выбрали в качестве жены (мужа): представителя своей национальности или другой? – ответили, что выбрали представителя своего народа. Следует отметить, что этот слой российской молодежи сформировался уже в постсоветских условиях, для которого многие реалии жизни советского государства уже неизвестны.

В коллективной монографии «Русская ментальность» в зеркале лексических данных» (4) на большом фактическом материале показаны фундаментальные черты русского национального характера: тенденция к крайностям, эмоциональность, ощущение непредсказуемости жизни, недостаточность логического и рационального подхода к самой жизни, тенденция «морализаторству», идеализм, пассивность, фатализм, нелюбовь к дисциплине. По мнению авторов, эти черты нашли свое яркое отражение в различных лексических сферах русского языка. На наш взгляд, именно эти черты русского характера способствуют формированию и яркому проявлению мигрантофобии как неприятию чужого. Об этом, в частности, свидетельствуют статьи Т.Воинского в газете «Тюменская область сегодня» (2004 г.), где автор пытается доказать, что проблем миграции как таковых не существует, и всех мигрантов нужно отправить на их родину. В то же время автор показывает полную беспомощность в тех вопросах, о которых берется судить, поскольку домыслы Т.Воинского о том, что Европа не знает этих проблем, не соответствуют действительности. В Европе давно уже работает международная организация миграции, ее отделение есть и в России. В связи с этим хочется отметить, что необходима планомерная работа по формированию этнической толерантности, прежде всего в СМИ.

Этническую толерантность как явление социальной перцепции можно понимать как отсутствие негативного отношения к иной этнической культуре, а точнее – наличие позитивного образа иной культуры при сохранении позитивного восприятия своей собственной. Это значит, что этническая толерантность не является следствием ассимиляции как отказа от собственной культуры, а является характеристикой межэтнической интеграции, для которой характерно «принятие» или позитивное отношение к своей этнической культуре и к этническим культурам групп, с которыми данная группа вступает в контакт. Такое понимание адекватности группового восприятия, базируется на постулате ценностного равенства этнических культур и отсутствие в этом плане преимущества одной культуры перед другой.

Кроме того, наличие множества признаков, характеризующих этническую идентичность, вступает в логическое противоречие с ее определением как «отнесение себя к этносу». На этом основании мы вслед за А.В.Сухаревым и С.Л. Бухаревой [2005] (5) понимаем этническую идентичность как систему отношений человека ко всем группам этнических признаков (т.е. этносреде) и к содержанию и последовательности стадий этногенеза собственного народа. Принадлежность к тому или иному этносу и (или) этнической системе определяется вербально-невербальным комплексом этнокультуры, специфической для региона рождения и проживания данного человека. Например, И.С.Карабулатова справедливо отмечает, что «под влиянием тесных межэтнических контактов в русских колыбельных песнях Тюменского края появились слова: «Бай-бай, пойди, бука, под сарай, На татарина не лай, На татарку не взывай…», или «Баю-баюшки-баю, да вот и матушку мою. Ты по матушке – русенок, а по бате – кыргызенок» [с.164-169] (6).

Этноид имеет как пространственную (средовую), так и временную (историческую) составляющую. Непосредственно это находит свое отражение в региональных концепциях по национальной политике. Так, на сегодняшний день утвержденные региональные Концепции национальной политики имеют следующие субъекты Российской Федерации: Республика Бурятия (29.05.2007 г.), Республика Коми (10.10.1996 г.), Республика Марий Эл (13.12.1997 г.), Республика Саха (Якутия) (13.10.1995 г.), Республика Тыва (22.04.1998 г.), Удмуртская Республика (06.02.1998 г.), Чеченская Республика (09.04.2007 г.), Чувашская Республика (31.07.1998 г.), Архангельская область (09.04.2007 г.), Красноярский край (21.01.1999 г.), Волгоградская область (30.12.1999 г.), Курганская область (26.04.2000 г.), Тюменская область (06.11.1998, в ред. от 28.03.2003 г.) и Ямало-Ненецкий автономный округ (31.03.1999 г.).

Дорабатываются Концепции государственной национальной политики Иркутской области, Основные направления национальной политики Республики Карелия, Свердловской области, Концепция региональной национальной политики Челябинской области, Концепция государственной национальной политики Ханты-Мансийского автономного округа.

Не случайно в своей работе В.А.Тишков (7) последовательно проводит мысль о том, что этнос – искусственный конструкт, для реальных исследований гораздо важнее региональная идентичность [2005]. Это заявление, на наш взгляд, имеет далеко идущие последствия для лингвистической науки, базирующейся во многих своих исследованиях на историко-этнографическом подходе.

В целом образ того или иного народа, существующий в массовом сознании тюменцев как жителей полиэтничного региона, может быть исследован путем выделения когнитивной, социальной и индивидуально-личностной характеристик [с.3-18](8). Когнитивный компонент содержания социальных представлений затрагивает описание предметного содержания профессиональной деятельности представителей этноса. Социальный аспект выражается в характеристике положения типичных представителей народа в обществе, а индивидуально-личностный заключается в рассмотрении психологических особенностей отдельных представителей этноса. Кроме того, важной особенностью представляемого портрета является отношение к данному этносу и оценка. Например, образы современного российского корейца, чеченца, украинца, русского, существующие в настоящее время в тюменском обществе, являются, на наш взгляд, сложно организованным феноменом, где присутствуют различные параметры.

Архетипическими представлениями архэтноса, в таком случае, будут конкретные представления или предпочитаемые людьми образы этнической идентичности (этноиды), более или менее соответствующие реальной этнокультурной и природной среде обитания конкретного человека. Везде и всюду в настоящее время происходит массмедийное конструирование событий, поскольку «глобальные медиа во все большей степени становятся инструментом мобилизации, которая может осуществляться поверх границ национальных государств» [с.28] (9).

Современные СМИ на сегодняшний день четко структурировались, выстроившись в иерархию, наверху которой находится телевидение. Так, по данным И.А.Полуэхтовой, основные представления о мире люди получают благодаря телевидению (до 80% в разных группах), опережая традиционный институт социализации, трансляции знаний и культурных ценностей – систему образования. Печатные СМИ и книги сохранили ценность первоисточников только для четвертой части населения (20-25%). По данным исследования, никогда не читают журналов 53% городских жителей, беллетристику – 44%. Интернет как источник знаний в 2000 году был важен только для 5% опрошенных [с.372] (10). И это накладывает большую ответственность на СМИ при формировании современного информационного пространства.

Моделирование диалога в информационном пространстве создает эффект толерантности. Но при этом тюменские СМИ, создавая этот эффект, зачастую нарушают этические нормы, особенно при описании межэтнического общения. Например: чужие не имеют права здесь жить; украинцы вляпались в большую Кучму; нужна ли мигранту нянька?; кавказские гетто; назойливые лица цыганской национальности и т.д.

Считается, что одной из часто применяемых технологий распространения «этнофобии» в СМИ является создание и распространение негативных этнических стереотипов. Таких, например, как: «все цыгане - воры», «все узбеки не образованны», «все кавказцы - бандиты», «все русские – пьяницы и лентяи». Кроме того, этническое насилие в СМИ проявляется и с помощью распространения интолерантных идей «нелегальные мигранты работают за маленькие деньги – занимают рабочие места», «все таджики, (узбеки, азербайджанцы и др.) живут здесь без документов» «мигранты могут выполнять только на самую «грязную» работу» и др.

Нами исследовано 28 текстовых массивов телевизионных информационных сообщений программы «Тюменское время», вышедших в эфир в период с сентября 2004 по июнь 2007-го годов, касавшихся вынужденных переселенцев и мигрантов. Следует отметить, что эта тема в выпусках новостей «Тюменское время» за указанный период затрагивается редко – в среднем один - два раза в месяц. (Мы не учитываем количество повторений сообщений в эфире в течение суток). Известно, что в 2004-2005 годах тема мигрантов и вынужденных переселенцев была наиболее актуальной – сообщения находятся на первых позициях в верстке программы, что свидетельствует о важности информации. С середины 2005 – го ведущие позиции для такого рода сообщений нехарактерны и тема «нелегальной трудовой миграции» уступает место теме «переселенцев». Среди характерных черт можно отметить:

1)использование термина, имеющего негативную стилистическую окраску «гастарбайтер». Другая лексика: «Война (борьба) с нелегалами», «некому купить им билет на Родину». «Содержание "дорогих гостей" обходится примерно в 400 рублей в день». «Домой нарушители паспортно-визового режима добирались в комфорте и явно не за свои деньги». «Это гарантия, что мигранты не осядут где-нибудь в другом городе, или того хуже - не вернутся обратно в Сургут», «прейскурант для нелегалов», «культурно далекие»;

2)нагнетание негативных эмоций: «Однако, нельзя забывать, что гастарбайтеры, приезжая в страну, решают свои финансовые, а не наши общие экономические и тем более демографические проблемы». («Тюменское время», июнь 2006 г.);

3)провокационные заявления чиновников (к примеру: «А в Сургуте ищут свои способы борьбы с нелегалами. Уже несколько раз гастарбайтеров выдворяли за пределы города. А недавно сургутские власти пошли на весьма жёсткую меру. Они объявили, что в новом учебном году школы города не примут детей, не имеющих российского гражданства» («Тюменское время», июнь, 2005г.

Вместе с тем нами был проведен социолингвистический опрос, в котором приняли участие 140 человек различного возраста (от 18 до 62). В выборку были включены студенты тюменских вузов, овладевающие как гуманитарными специальностями (филология, журналистика, юриспруденция), так и специализирующиеся в области точных наук (математика, проектирование). Интерес к студенчеству был продиктован тем, что именно этот возраст характеризуется формированием собственных социальных, этнических, политических, идеологических представлений. Базовым инструментом сбора данных выступили свободный и направленный ассоциативный эксперимент, целью которых было выявление представлений респондентов об этносах, проживающих в настоящее время в Тюменской области. Полученный таким способом материал позволяет выявить наиболее часто встречающиеся категории и создать семантическое пространство, отражающее изучаемое понятие.

При свободном ассоциативном эксперименте участникам опроса предлагался в качестве слова-стимула сам этноним, при направленном ассоциативном эксперименте (методика дополнения) предлагалось восстановить фразу: «…этноним (русский, украинец, чеченец и т.д.) … надел… взял… сел… и отправился…». Таким образом, формулировки были направлены на актуализацию когнитивного и эмоционального компонентов установки респондентов по отношению к современным этносам. На наш взгляд, стоит отдельно остановиться на восприятии жителями Тюменского края такого этноса, как чеченцы, в связи с активно формирующейся кавказофобией в региональных и федеральных СМИ. Итак, чеченский этнос воспринимается крайне негативно, причем в ассоциациях преобладают реакции, связанные с войной, заложниками, террором и т.п. Причем то обстоятельство, что чеченцы активно участвовали в освоении нефтегазоносных месторождений Западной Сибири, вытеснено из сознания современных тюменцев. Следует отметить, что молодые представители чеченского народа, принявшие участие в эксперименте, также крайне негативно оценивают свой этнос из-за событий в Чечне. Среди ассоциаций нами зафиксированы: злой, хитрый, вредный, черный, мстительный, страшный, жестокий, грубый и т.п. И ни одной, отмечающей какую-либо положительную характеристику!

Среди частотных ассоциаций на слово-стимул чеченец были выделены: террористы, война, маскировочный халат, «Норд Ост», страх, боевики, захватчики, враги, оружие, зло и т.п.

Вместе с тем в опросах молодые люди Тюменской области на вопрос «С представителем какой национальности Вы не хотели бы вступить в брак?» около половины опрошенных ответили: «Чеченцы, т.к. от них исходит угроза террора». В эту же группу были отнесены ингуши, кабардинцы, балкарцы, грузины, армяне. Такое отношение к целому народу как persona non grata также способствует увеличению культурных дистанций, порождающих отторжение «чужих». Среди, наоборот, предпочтительных национальностей партнеров были указаны «своей национальности», «своей веры».

В то же время в направленном эксперименте этноним чеченец, как правило, надел бурку, черную одежду, маскировку, очки, халат, кожаный плащ, взял оружие, гранаты, взрывчатку, наркотики, сел в машину, самолет, поезд и отправился на вокзал, на войну, в горы … Думается, такой отрицательный образ, который сформирован благодаря нашим СМИ, никак не способствует формированию конструктивного диалога между представителями разных народов на бытовом уровне.

В то же время восприятие не только азиатских этносов далеко от реальности, но и многих субэтносов Кавказа. Как показывают данные свободного ассоциативного эксперимента, для респондентов Тюменской области малые народы Кавказа вообще неизвестны, несмотря на то, что их представители проживают в Тюменском регионе: рутульцы, ахвахцы, абазины агулы, ингилойцы и т.д.

Однако стоит отметить, что неотрегулированная этноязыковая политика в регионах и в стране в целом приводит к таким необъективным результатам, когда образ этноса, проживающего в регионе, складывается не из реальных фактов, а из вымышленных героев различных сериалов-боевиков, рекламных роликов и т.п., где акцентируется внимание на отрицательных национальных стереотипах восприятия другого этноса, формируя, таким образом, в целом негативную установку на представителей иных национальностей.

Таким образом, при внешней декларации о том, что нашему обществу чужда мигрантофобия, налицо ее яркие признаки: нетерпимость, враждебность, страх. Все это в целом заставляет задуматься о том, насколько объективна информация, представляемая СМИ, формирующая сознание обывателя, проживающего в полиэтничном регионе, и вместе с тем определить приоритеты государственной политики в области этноязыковой политики в таком сложном регионе, как Западная Сибирь.

Литература:

(1) ЛебедеваН.М. Введение в этническую и кросскультурную психологию. место изд. 1998Год С. 17-25

(2) СухаревА.В. Этнофункциональный подход к проблемам психопрофилактики и воспитания // Вопросы психологии. 1996. №4.С.81-93

(3) Культурные практики толерантности в речевой коммуникации: коллективная монография/ Ответ.ред.Н.А.Купина и О.А.Михайлова. – Екатеринбург. 2004.

(4) Зализняк С.М., Левонтин М.Б., ШмелевГ.В. «Русская ментальность» в зеркале лексических данных», 1995.

(5) БухареваС.Л. Особенности формирования этнической идентичности у подростков в этнически ориентированных учебных центрах. Автореферат дисс. на соискание ученой степени канд.психол.наук. 2005.

(6) Карабулатова И.С. Ксеснофобия и толерантность: к специфике восприятия этносов носителями современного русского языка на юге Западной Сибири // Толерантность в межконфессиональном и межэтническом взаимодействии: Материалы международной научно-практической конференции. 2005. – С. 164-169.

(7) Тишков В.А. Реквиум по этносу. 2005.

(8) Ярошевский М.Г., Юревич А.В., Аллахвердян А.Г. Программно-ролевой подход и современная наука // Вопросы психологии. 2000. №6. С.3-18.

(9) ИвановВ.Н., Назаров М.М. Массовая коммуникация в условиях глобализации.2003.

(10) Полуэхтова И.А. Телевидение глазами зрителей //Человек и современный мир.2002.

(11) СмирновВ.В. Сакральный топос в мировосприятии населения юга Западной Сибири // Живая традиция заговора Сибири:сакрально-ритуальный дискурс знахарской практики. Коллективная монография / Под общей редакцией И.С.Карабулатовой. 2005.

(12) Хотинец В.Ю. Этническая идентичность и толерантность.2002.

(13) Вернадский В.И. Введение в геогигиену.1966.

(14) Ярков А.П., Ересько М.Н., Видт И.Е., Мальчевский А.В. Конфессии и религиозные объединения в Тюменской области: Справочник под ред.А.П.Яркова. 2005.

(15) Мустайоки А. Толерантность в государственной языковой политике и и коммуникации // Культурные практики толерантности в речевой коммуникации: коллективные монографии / Ответ. ред. Н.А.Купина и Михайлова.

Сведения об авторе:

Ниязова Гульсина Мавлютовна

доктор филологических наук, доцент кафедры журналистики ТюмГУ,

старший научный сотрудник Института гуманитарных исследований

Тюменского государственного университета,

Gulsina-55@mail/ru

(3452) 45-51-04 (р.), 45-57-11 (ф.), 30-68-47(д.)

625049, г.Тюмень, ул. Московский тракт, д.143, кв.111