Исторические науки/ 3. История науки и техники

К.и.н. Третьяков В.В.

Иркутский государственный университет путей сообщения, Россия

Вопросы теории исторического процесса в «Очерках

по истории русской культуры» П.Н. Милюкова

Во второй половине XIX в. русским историкам были известны многие философско-исторические подходы к объяснению исторического процесса. Шеллингианство, гегельянство, позитивизм, неокантианство – все это было уже отчасти пережито или переживаемо русской исторической мыслью в то время. Работы Гизо, Тьерри, Вико, Бокля, Ранке и других выдающихся европейских историков служили образцами и своеобразными ориентирами в постановке научных проблем. Русскими мыслителями были затронуты фундаментальные вопросы исторического познания. Это было время творческих поисков.

В последней трети XIX в. в русской исторической мысли выделяются несколько концепций исторического процесса, создатели которых были объединены идеей поиска адекватных способов объяснения истории. Среди них весьма интересна концепция В.О. Ключевского, как одна из наиболее глубоких и в то же время, по нашему мнению, рубежных в историографии. Его ученик П.Н. Милюков, не подвергая сомнению достижения учителя, предпринял попытку создания принципиально иного подхода к исследованию исторического процесса, и разработал свой особый метод решения этой проблемы исторической науки. Нас интересует сам замысел Милюкова и полученный им результат.

Выраженный интерес Милюкова к постановке теоретико-познавательных задач несомненен. Н.И. Кареев отмечал даже, что Милюков, в отличие от своих учителей В.О. Ключевского и П.Г. Виноградова, более внимателен к теоретическим вопроса исторической науки [1; 165]. Показательны в этом плане, прежде всего, его «Очерки по истории русской культуры».

Для оценки характера теоретических положений Милюкова, данных им в «Очерках», важно учитывать, что его концепция историко-культурного процесса явилась результатом многолетних упорных научных исканий. Ее отдельные элементы сформировались еще в бытность его студентом. В «Воспоминаниях» он пишет, что уже в 1879 г. у него сложились основные черты его собственной «конструкции исторического процесса», являвшейся, как ему казалось, «…важным и оригинальным шагом вперед в "философии истории"» [2; 73]. Основные черты этой конструкции складывались под влиянием критического взгляда на идеи Конта, с «Курсом позитивной философии» которого Милюков ознакомился по совету М.М. Ковалевского летом 1878 г. Особое внимание он уделил контовскому «закону трех состояний», прямое применение которого к анализу исторического процесса первоначально казалась Милюкову плодотворным. Он находил подтверждение действия этого закона и в смене идеологий, и в смене человеческих типов, стремился объяснить разные стадии исторического процесса через свойственные их субъектам психологические особенности. Однако, ведя поиск в этих направлениях, Милюков уже в то время обнаруживал и проблемы применения контовской схемы. Один из главных недостатков связывался Милюковым с идеей прогресса, выступавшей у Конта в качестве движущей пружины исторического процесса. Прямое следование этой идее, замечает Милюков оставляет «… совершенно в стороне объяснение филиации народных организмов во всемирно-историческом процессе» [2; 75]. В таком случае, по логике Милюкова, подчиняясь схеме, мы будем затруднены в объяснении реалий исторических состояний отдельных народов, зачастую отстоящих от линии прогресса и живущих по-особому. Следовательно, и сущность истории не может быть выведена из прогресса, а должна познаваться через обращение к конкретным условиям жизни самого народа. Таким образом, еще будучи студентом, Милюков открывает для себя, что контовский метод, как, впрочем, и все иные известные ему походы, несовершенны а потому для научного анализа исторического процесса нужен особый подход. Примечательно, что возможность создания такого подхода уже тогда связывались Милюковым с идеей научного синтеза.

Заметим, что отсюда же следует выводить и особенности взгляда Милюкова на вопрос о соотношении истории и социологии. Конечно, во второй половине XIX в. этот вопрос был весьма актуален и все историки не обходили его вниманием. Особенность подхода Милюкова отмечена в историографии. Если, например, Кареев считал, что история и социология несоединимы, а Петрушевский полагал, что история и социология должны слиться, то Милюков, подходя к этой проблеме со своей особой точки зрения, видит социологию и историю как две науки, нуждающиеся друг в друге. Связывая объяснение индивидуального с историей, а не с социологией, Милюков отмечает, что, с одной стороны, полное объяснение данных конкретных фактов нужно историку, но не социологу. Но с другой стороны, социолог не может оставить без внимания все факторы, придающие событию индивидуальность. Конкретные данные, к том уже, являются материалом для открытия законов, они нужны для социологического обобщения; но, прежде всего, они являются основой для исторического объяснения и обобщения. М.Г. Вандалковская, например, отмечает эту позицию Милюкова как иллюстрацию его позитивистских воззрений, с чем, безусловно, следует согласиться [3; 122–125]. Но ведь здесь проявляется и стремление Милюкова к научному синтезу. Новое, особое по своему характеру знание об истории связывается Милюковым не с историей или социологией в их различенности, а с синтезом знания. В то же время, как видно, социология и история у Милюкова различимы, но различимы так, что предполагают друг друга. В качестве предположения здесь можно заметить, что в таком подходе просматривается своего рода отголосок философской идеи тождества, по-разному выраженной в известных Милюкову системах Фихте, Шеллинга, Гегеля, и нашедшей, как мы увидим ниже, определенную реализацию в его теоретических построениях.

С учетом сделанных замечаний посмотрим на созданную Милюковым теоретическую схему историко-культурного процесса в том ее виде, в каком она послужила основанием специально разработанного им метода. В общем плане его подход основывается на представлении, что историческое изучение имеет целью воссоздание адекватного образа культурно-исторического процесса. Поскольку исторический процесс признается Милюковым закономерным во всех его аспектах, то одна из главных задач историка – объяснение компонентов этого процесса через обнаружение проявления действий закономерностей. Задача открытия законов общественной эволюции связывается им с возможностями социологии; задача истории в этом плане, в том, чтобы, опираясь на уже известные и вновь открываемые исторические факты, объяснять конкретные состояния (стадии, этапы эволюции) изучаемого объекта. Благодаря такому союзу социологии и истории, согласно Милюкову, можно говорить о научном объяснении исторического процесса.

Такое объяснение, однако, будет научным только в случае, во-первых, снятия противоположения духовного и материального начал общественной жизни и, во-вторых, признания объективного характера закономерности. «Все подчинено законам: в области процессов духа господствует такой же детерминизм, как и в области процессов материальных» [4; 42]. При этом ошибочно будет и сводить одно к другому или отыскивать непосредственную причинную зависимость между духовным и материальным. Действительная задача исследователя, согласно подходу Милюкова, состоит в другом – он должен руководствоваться принципом параллелизма между «субъективными» и «объективными» явлениями исторической жизни народов. Хотя подобные явления весьма разнообразны, историк все же может свести их в единство сообразно сущностным различиям между видами явлений. Тем самым выявленные факты будут группироваться им в отдельные социологические ряды, соответствующие главным сторонам жизни общества. Исторический анализ, нацеленный на выяснение «индивидуальной физиономии» фактов, позволит раскрыть взаимозависимость между явлениями из разных рядов и обнажит связи между ними. Но выстроить подобные ряды на научной основе, согласно Милюкову, можно лишь приняв за основу анализа историю отдельного народа, то есть отказавшись от идеи всемирной истории и сосредоточившись на выяснении а затем и сравнении деталей истории отдельных народов. По убеждению Милюкова, проникнуть в сущность исторического процесса можно лишь одним путем – через выяснение его конкретных проявлений.

Приняв за «естественную единицу научного изучения» историко-культурного процесса отдельный социальный (национальный) организм, Милюков теперь должен ответить на вопрос о том, как этот организм должен изучаться историком. Он указывает на подлежащие анализу факторы исторического процесса, которые одновременно выступают и условиями, определяющими его характер, основные черты и направленность.

Один из основных его тезисов – подвижность национальных организмов, которые развиваются посредством прохождения определенных стадий, точнее – фазисов. Конечно, нельзя абсолютизировать такие стадии и характерные для них связи как некие предустановленные формы отношений, поскольку в каждом отдельном случае они определяются конкретными условиями. Однако, согласно Милюкову, внутреннее содержание этих фазисов может быть раскрыто только через выделение общих черт в состояниях разных национальных организмов. Вспомним, что с таким общим связывается Милюковым, например, возможность построения определенных социологических рядов, внутренне соответствующих основным сторонам жизни общества. Без такого общего немыслим и сравнительный метод, возможности которого Милюков усматривает в том, что он позволяет, во-первых, выявлять общие черты, доступные объяснению общими причинами, во-вторых, выявлять главные тенденции исторического процесса, в-третьих, выявлять генетические связи между сходными стадиями развития национальных организмов в историческом процессе. Основываясь на таком понимании значимости общего, Милюков указывает в качестве первого условия, определяющего ход и характер исторического процесса, проявление действия общесоциологической тенденции. «Первое условие сообщает всем историческим процессам характер сходства в основном ходе развития» [5; 218].

Первый фактор, однако, в чистом своем виде есть лишь отвлеченная возможность, и, чтобы перейти в действительность, эта тенденция должна преломиться в призме реальных условий исторической жизни. «Под влиянием данных географических, климатических, почвенных и друг. условий, основное направление исторической жизни может разнообразиться до бесконечности, до полной невозможности распознать среди всевозможных вариаций одну и ту же основную подкладку. Прямая обязанность историка не только обнаружить присутствие этой подкладки, но и объяснить причины ее проявления именно в данной конкретной форме…» [5; 12]. Таким образом, вторым фактором исторического процесса и, соответственно, условием, определяющим характер его разнообразия, выступают особенности среды, обстановки, в которой национальный организм развивается.

Наконец, третий фактор, который связывается Милюковым с широким классом явлений, вносящих в исторический процесс характер случайности, – влияние отдельной человеческой личности на ход исторического процесса. И здесь у Милюкова господствует закономерность: : «Каких бы сложных и высоких форм не достигало развитие сознательной деятельности личности, эта деятельность нисколько не мешает научному представлению о закономерном ходе истории, а является только лишним фактором, подлежащим научному изучению и объяснению с точки зрения закономерности. Таким образом, свободное творчество личности никаким образом нельзя противопоставлять законам исторического процесса, так как и самое это творчество входит в рамки тех же самых законов» [5; 8]. В этом плане Милюковым решался и важный в методологическом отношении вопрос о механизме личностного участия в историческом процессе. Роль личности в истории значима, утверждает Милюков, поскольку она так или иначе выражает основную очередную тенденцию времени, выступает инициатором общественно-целесообразных действий, в которые по ходу процесса вовлекаются все более широкие слои сограждан. Однако же она есть лишь фактор процесса («…личность входит фактором в совершающийся и помимо нее социологический процесс» [4; 57]), и роль ее заметна именно потому, что она идет вразрез основной тенденции, и, следовательно, «… рано или поздно ее действие изолируется и затеривается в общем итоге» [4; 57].

Таковы основные компоненты теоретической схемы Милюкова, подчиненной, как видно, прежде всего, решению задач исследования исторического процесса. Характерный момент этой схемы – установление трехчастной системы, компоненты которой, с одной стороны, рассматривались автором как факторы исторического процесса, и в этом смысле они выступали его движущими пружинами. С другой стороны, будучи рассматриваемы как условия, эти компоненты становились главными объектами исследования, поскольку их проявления порождали конкретный результат. Эта вторая сторона особо важна, поскольку обуславливает возможность применения сравнительного метода. Ведь, с точки зрения Милюкова, историк должен «… устанавливать сравнение не между готовыми результатами, а между условиями их происхождения» [5; 218].

Скрепляющими элементами данной схемы выступают принципы закономерности и параллелизма. Основываясь на них, историк, согласно Милюкову, получает возможность объяснять конкретные результаты исторического процесса, и через это воспроизводить сам процесс в конкретности. Но видно так же, что эта теоретическая конструкция открывала широкий простор для постановки вопросов методологического характера, и ее реализация в историческом исследовании предполагала особый метод.

Литература

1. Кареев Н.И. Основы русской социологии/ Н.И. Кареев. – СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 1996. – 368 с.

2. Милюков П.Н. Воспоминания/ П.Н. Милюков. – М.: Политиздат, 1991. – 528 с.

3. Вандалковская М.Г. П.Н. Милюков и А.А. Кизеветтер: История и политика/ М.Г. Вандалковская. – М.: Наука, 1992. – 285 с.

4. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры/ П.Н. Милюков. Очерки по истории русской культуры. В 3 т. Т. 1. – М.: Прогресс, 1993. – 528 с.

5. Милюков П. Очерки по истории русской культуры/ П. Милюков. Очерки по истории русской культуры. Ч. 1. – СПб.: Изд-во журнала «Мир Божий», 1896. – 229 с.