История/ 1. Отечественная История

К.и.н. Горюшкина Н.Е.

Юго-Западный государственный университет, Россия

«Кто празднику рад, тот до света пьян»: крестьянский досуг в свете винной реформы 1863 г.

Проблема культуры досуга крестьянского населения России во второй половине XIX в. не является новой для исторической науки. Однако влияние винной реформы на организацию «свободного от работы, от дела времени» остается мало исследовано.

Между тем введение свободного оборота алкоголя, резкое удешевление спиртного сразу после крестьянской реформы серьезно повлияло на жизнь миллионов россиян. Крестьянская реформа дала народу свободу личную, винная – свободу питейную. Предполагалось, что доступность питейных заведений и дешевизна водки станут предпосылками «правильного», умеренного потребления, но вчерашние крепостные крестьяне «запраздновали», запили. «Освобожденный великим монаршим словом народ наш, неопытный в новой жизни и самобытно еще не живший, начинает первые шаги свои на новом пути <…>. Эти первые и уже собственные шаги освобожденного богатыря на новом пути требовали большой опасности, чрезвычайной осторожности; а между тем что встретил наш народ при этих первых шагах? Шаткость высших слоев общества, веками укоренившуюся отчужденность от него нашей интеллигенции <…> и в довершение – дешевку» − писал Ф.М. Достоевский [3, с. 94].

Для суждения о размерах пьянства, необходимо учитывать не столько объем, сколько способ потребления алкоголя. Понятно, что питейные обычаи, формировавшиеся в течение столетий, глубоко внедрились в быт населения и изменились с объявлением свободной продажи не сразу. Сдерживаясь в рабочие дни, крестьянин, дождавшись воскресенья или праздника, выпивал недельную «порцию» целиком, то есть, 25 − 30 раз в год выпивалось количество (1,3 л), во многих случаях достаточное, чтобы убить человека [1, с. 80]. В этой связи высказался земский врач В.И. Никольский: «Мужик так же редко видит водку, как и мясо, и так же набрасывается на нее со всей жадностью. Обыкновенный мужик пьет водку, может быть десять дней в году, но зато уже пьет вволю, до пьяна, пропивает такие деньги, на которые он мог бы быть сыт продолжительное время» [5, 38].

При крепостном праве, барщина не оставляла крепостному свободного времени, потому работать в праздник грехом не считалось. Понятно, что получивший свободу крестьянин праздник стал соблюдать строже. Праздник давал возможность прервать однообразную череду сельских будней, отдохнуть от тягот ежедневного крестьянского труда. Число праздников выросло («Святые угодники на пьяниц угодливы: что ни день, то праздник»). Согласно Б.Н. Миронову, в деревне празднично-выходных дней в 1850-е гг. было 95, к 1872 г. − 105 , к 1902 г. – 123 [4, с. 306].

Праздник в народном восприятии был связан с выпивкой («Без блинов не Масленица, а без вина не праздник»). С особым размахом отмечались Рождество, Пасха, Троица, Покров, Никола Зимний, Масленица. Значимым праздником в деревне считался престол в честь святого или церковного дня, в ознаменование которого освящена приходская церковь. Подготовка к празднику была делом чести. Бедный покупал четверть ведра водки простой и бутылку красной, крестьянин со средним достатком − полведра водки и четверть красной, зажиточный – ведро водки и четверть ведра красной. Богатый – 2–3 ведра простой и полведра «красной» («Для праздника Христова не грех выпить чарочку простова»).

«Справляли» праздник с утра до вечера, особо значимые − несколько дней подряд. «В престольный праздник Рождества Христова село Шемна [Н.Г. − Курская губерния] в течение трех дней предавалось пьянству. К 28 декабря 1881 г. в питейных заведениях не осталось ни штофа водки, и 30 человек пешком и на лошадях отправились в соседнее село Ушаки в поисках спиртного. Кабатчик с. Ушаки отказал отпускать вино в кредит, и в кабаке пьянствовать остались те, кто был при деньгах, остальные же, после долгих пререканий, пошли по морозу обратно»[2].

Праздник – это не только выпивка, это песни и пляски («Вино пляске брат»), неприличные игры и сквернословие, буйства и драки («Пьем и посуду бьем, кому не мило – того в рыло»). Но нетрезвый в праздничный день сельским миром не осуждался («В том спасенье, что пьян в воскресенье»). Напротив, к лицам, не пьющим в праздники, крестьяне относились с подозрением («В воскресенье, будь добр, на веселье»).

Религиозные чувства в крестьянской среде в пореформенное время стали слабеть. Это, в первую очередь, касалось сельской молодежи, которая все реже посещала церковь и воспринимала поход в кабак как демонстративный вызов традициям и нравам старшего поколения. Доказательством тому служат изречения следующего рода: «В кабак далеко, да ходить легко. − В церковь близко, да ходить склизко», «Пойдем в церковь! − „Вишь, грязно“. − „Ну, так в кабак?“» Деревня наполнялась маргиналами, побывавшими на промыслах в городе и не сумевшими там устроиться. Вверх пошла кривая деревенской преступности, прежде всего, за счет имущественных преступлений и преступлений против личности («Как за ковш, так и за нож»). Небывалых ранее размеров приобрело пьянство среди женщин («Бредет Татьяна недобре пьяна») и даже детей («У нашего Куприяна все дети пьяны»).

Закон 14 мая 1885 г. уничтожил «вредные» кабаки. Распивочная торговля дозволялась теперь только из заведений трактирного типа, где посетители кроме водки могли получить еще горячие блюда и чай. Но финансовому ведомству не удалось ограничить масштабы пьянства. Несмотря на то, что официальные данные фиксировали сокращение объемов потребления в 1886 − 1890 гг. с 64,1 млн до 62,7 млн ведер и душевого потребления спиртных напитков с 0,58 до 0,53 ведра, пить на селе меньше не стали, возникло множество тайных мест продажи алкоголя. Среднегодовая цифра только выявленных случаев беспатентной торговли за 1887 − 1894 гг. достигла 15854 [6, с 71].

В этих условиях высшая администрация приняла решение о передаче питейной торговли в государственное управление, признав крайне неудовлетворительными социальные результаты винной реформы 1863 г.

Три десятилетия свободного оборота алкоголя показали, что доступность питейных заведений не сделала потребление алкоголя регулярным и умеренным. Напротив, множественность питейных домов, низкая цена на спиртное, произвол кабатчиков при отсутствии у народа культуры пития, выражающейся в устойчивых стереотипах (пить вино без закуски, пить много и сразу, пить в горе и радости), только обострили алкогольную ситуацию в стране.

Литература:

1. Горюшкина Н.Е. «Где кабачок – там и мужичок»: последствия винной реформы 1863 г. сквозь призму народных поговорок и пословиц // Вестник Московского государственного областного университета . 2011. №3. С. 80. С. 77-81.

2. Государственный архив Курской области (НГАКО). Ф 37. Д. 1093. Л. 11.

3. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. 1873 // Полн. собр. соч. в 30 т. Л., 1980. Т. 21.С. 94.

4. Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX в.): В 2 т. Т. 2. СПб., 1999. С. 306.

5. Никольский В.И. Тамбовский уезд. Статистика населения и болезненности. Тамбов, 1885. 384, 48 с. С. 38.

6. Отчет Департамента неокладных сборов за 1994 год. СПб., 1896. 229, 77 с. Приложение. 311, 233 с. С. 71.