Абдурахманова И.В.

Ростовский государственный экономический университет, каф. Теории и истории права и государства, доцент

Становление концепции революционного правосознания в советской юридической науке

Сам термин «революционное правосознание» в современной историко-правовой науке обладает дискуссионным характером. Если одни исследователи настаивают на необходимости изменения его трактовки и категориального уточнения, то другие авторы отрицают возможность применения этой дефиниции как устаревшей, вышедшей из употребления и утратившей академическую значимость. Наиболее актуальными вопросами являются: существовало ли революционное правосознание как феномен правовой культуры, каковы его типологические черты, чем отличается российский вариант революционного правосознания от европейского.

Следует различать революционное правосознание как источник правотворчества, реализованное в соответствующих моделях правового поведения представителей различных социальных страт в революционный период, и как теоретическую конструкцию. В данной статье речь пойдет о формировании теоретических представлений о революционном правосознании как источнике права, которые сложились в юриспруденции после победы большевизма. Значительное место в формирующейся политико-правовой доктрине большевизма отводилось обоснованию несовместимости права и законности с революцией. Стремление к тотальному разрыву с прежней правовой системой и отрицание дореволюционных форм права стало фундаментальной установкой формирующейся правовой доктрины. Однако необходимость подавления оппозиции, обеспечения политического господства и создания благоприятных условий для построения диктатуры пролетариата обусловили пересмотр позиций относительно «ненужности» права после пролетарской революции. На уровне государственной власти была признана неизбежность формирования нового права, адекватного потребностям диктатуры пролетариата и социалистического строительства. В этой связи активизировался поиск нового определения права и его источников. В качестве основного источники права, цель которого сводилась к тому, чтобы «парализовать живучие импульсы наживы и эксплуатации и всякого рода наследий буржуазного уклада», провозглашалось революционное правосознание (Декрет о суде №1). Оно должно было обеспечить реализацию классового насилия, «пропущенного через фильтр «революционной совести».

Правосознание объявлялось если не единственной, то основной формой существования права. В понимании М. Рейснера интуитивное право означало «существующее действующее реальное право, определяющее психику данного класса и находящееся в оппозиции позитивному праву». Вслед за Л. Петражицким М. Рейснер полагал, что правосознание играет решающую роль в революционной смене одного типа государства другим. Как и другие представители школы «интуитивного права», он считал, что правосознание сможет полностью заменить право. «Зачем правовая регулировка, раз мы имеем твердо осознанный классовый интерес и надлежащие технические способы для его осуществления», - писал ученый. На первом Всероссийском съезде областных и уездных комиссаров юстиции он утверждал: «Республика основана на правосознании масс, а не класса угнетателей, и следовательно, нуждается не в создании особого права и законов, стоящих над массами, а в таком праве, которое бы рождалось и выходило непосредственно из самой народной массы».

Если Л. Пертажицкий в качестве основы права рассматривал психику индивидуальную, что М. Рейснер – классовую. Признание факта сосуществования различных классов в социалистическом обществе означало, что одновременно должны были существовать пролетарское, крестьянское, буржуазное право. В марксистской же концепции речь шла о едином праве, выражающем волю господствующего класса. Это противоречие позволило П. Стучке назвать предложенную М. Рейснером концепцию «фикцией интуитивного права». Близкий к психологической теории взгляд на проблемы правосознания высказывал А.В. Луначарский, который полагал, что «революционный класс приносит с собой новое правосознание, предчувствие новых юридических отношений и форм, находящихся в соответствии с новыми условиями жизни, несет новую судейскую совесть, новые представления о добре и зле». «Долой суды мумии, алтари умершего права, долой судей-банкиров, готовых на свежей могиле безраздельного господства капитала продолжать пить кровь живых. Да здравствует народ, создающий в своих кипящих, бродящих как молодое вино сосудах, право новое, справедливость для всех, право великого братства и равенства трудящихся», - призывал он. А.В. Луначарский отождествлял социалистическое правосознание с «интуитивным правом» рабочего класса. Он неоднократно подчеркивал, что «живое право» революционных классов», зародившееся в недрах старого общества, существенным образом определило содержание как революционного права, так и революционного правосознания.

Одной из первых работ, посвященных проблеме правосознания, было исследование Г.М. Португалова «Революционная совесть и социалистическое правосознание», опубликованное в 1922 г. Анализируя первые декреты советской власти о суде, автор пришел к выводу, что, если сначала революционное правосознание должно было выступать мерилом возможности применения законов свергнутых правительств, то впоследствии оно стало способом восполнения пробелов в праве. Он рассматривает законодательство как закрепление революционного правосознания. «Законодательство пролетарской революции 1917 г., исходившее из предпосылок не правовых, а социальных, стало претворением социалистического правосознания в обязательные правила поведения членов трудовой коммуны, слив воедино революционную совесть его исполнителей», – писал ученый.

В этот период получила широкое распространение трактовка социалистического правосознания как формы реализации революционной целесообразности. Социалистическим оно признавалось не в смысле социалистического идеала права, а в смысле задач реализации социальной революции. В широком смысле социалистическое революционное правосознание рассматривалось как основа, как источник всего революционного права, в частности и сформулированного в кодексах и декретах. В более узком смысле оно означало форму и источник восполнения и применения действующего права, принцип и источник непосредственного правотворчества суда и органов, применяющих право. Социалистическое правосознание трактовалось как осознание необходимости при отправлении правосудия действовать так, как это соответствует: а) пролетарской диктатуре; б) интересам классовой борьбы; в) коммунистической идее.

Предприняв попытку разграничить понятия «революционное правосознание» и «революционная совесть», В. Португалов высказал мнение, что под революционной совестью следует понимать не известное объективно содержание (как «революционное правосознание»), а субъективную способность осознать и применить революционное правосознание, уверенность в соответствии ему». Реализация классового правопонимания и представлений о правосознании как источнике права обусловили вульгаризацию права в целом. Как писал П. Стучка в статье «Пролетарская революция и суд», «на наших глазах происходит упрощение права, и для нас было ясно, что гражданские отношения должны быть понятны всякому толковому гражданину неюристу, как и юристу». Он доказывал в своих многочисленных статьях и выступлениях, что бессмысленно «требовать от граждан обязательного подчинения законам, которые им непонятны», и считал «величайшим лицемерием» говорить о справедливости в государстве, «где знание всех законов обязательно (ибо их незнанием запрещено отговариваться), а в то же время эти законы настолько сложны, что их понимать и верно толковать могут только специалисты-юристы».

Концепция революционного правосознания как источника права детерминировала представления новой политической элиты и марксистской юридической общественности о принципах функционирования судебной системы, которая должна была заменить дореволюционный суд. Трудно не согласиться с мнением В.С. Нерсесянца, что «история формирования советской теории права и государства и юридической науки в целом – это история борьбы против государственности и права в их некоммунистическом смысле и значении, против юридического мировоззрения как сугубо буржуазного….., история интерпретации установлений и учреждений тоталитарной диктатуры как принципиально нового государства и принципиально нового права, необходимых для движения к коммунизму…..».

Революционное правосознание, реализованное в деятельности судейского корпуса, стало источником осуществления правосудия. Как утверждал В. Ленин, «судить на основе революционного правосознания может всякий». По официальным статистическим данным за 1921 г. среди народных судей было 66 % с начальным образованием, 10 % со средним, 6 % вообще без образования и лишь 17 % с высшим юридическим. «Именно решения народных судей, по возможности свободных и независимых от старого писаного права, дадут нам наиболее ценный материал для будущего кодекса», - писал П. Стучка. Признавая, что «в томах народного судопроизводства» встречается множество «диких, несуразных решений», он отмечал наличие в них «живого дела, не в смысле старого увлечения обычаем, а в смысле верного понимания нарождающегося общественного строя во всех его деталях». Анализ протоколов губернских народных судей за 1918-1919 гг., отложившихся в фондах Министерства юстиции РСФСР, позволяет нам утверждать, что одной из наиболее распространенных сентенций являлась следующая: «Новый судья является светлым завоеванием Октябрьской революции. Народный суд, будучи совершенно автономным, независимым, свободным от сухой и мёртвой формалистики, избавившийся от опеки бывшего прокурорского надзора, отныне призван творить суд свободно, по совести, без всякого лицемерия, руководствуется социалистическим правосознанием, здравым смыслом и умением обличать зло от добра, виноватого от правого и врачевать больную душу». «Нам не нужны теперь старые законы, как не нужны и юристы, которые, как ловкие жонглеры, оперировали статьями и только запутывали наше правосознание», - говорилось в протоколе I съезда народных судей Астраханской губернии.

В 1924 г., когда в отечественной юридической науке активизировались дискуссии о революционной законности, в одной из своих статей В. Антонов-Саратовский приводил слова В. Ленина, произнесенные им в 1918 г.: «Да вы не слушайте ни приказов, ни декретов, если они вредят делу; вы делайте так, как подсказывает вам сознание. Если по декрету выходит плохо, а по вашим делам хорошо, никто вас за это ругать не будет. Если же вы приказа или декрета не исполните, а из ваших действий выйдет скверно, то вас всех нужно будет расстрелять». Подчеркивая, что термин «революционное правосознание» возник в период «бури и натиска», В. Антонов-Саратовский признавал, что его применение на практике означало фактическое отрицание правопорядка. Впоследствии многие юристы признавали, что «в первые годы пролетарской диктатуры, когда старое право рушилось, революция в творчестве новых форм шла ощупью». «Это была полоса правовой импровизации, когда революционный инстинкт служил одновременно и критерием, и источником судебной истины», - писал А. Трайнин.

По мере идеологизации и укрепления классово-коммунистического обоснования функционирования юстиции, её правовое содержание окончательно выхолащивалось. На съездах деятелей советской юстиции повсеместно звучали слова о том, что юрист должен быть прежде всего «непримиримым коммунистом», а уже потом юристом. Так, в 1922 г. на первом съезде юристов Украины партийный деятель И. Скрыпник обратился к собравшимся со словами: «При решении любого вопроса во мне борются юрист и партийный работник. Кто побеждает? Пария! Правовые нормы не фетиш, а орудия и средства в борьбе за укрепление советского государства».

Тезис о приоритете революционного правосознания над нормативно-правовыми актами, был пересмотрен с переходом к нэпу, когда возникла необходимость возрождения многих конструкций дореволюционного права, регулировавших гражданско и уголовно-правовые отношения.

Библиографический список

Антонов-Саратовский В. О революционной законности// Революционная законность. 1924. №3-4.

Луначарский А.В. Революция и суд// Материалы НКЮ.Вып.2.М.,1918.

Нерсесянц В.С. Наш путь к праву. От социализма к цивилизму.М.,1992.

Португалов В.М. Революционная совесть и социалистическое правопонимание. СПб.,1922.

Рейснер М. Право. Наше право. Чужое право. Общее право. М.,1925.

Стучка П.И. Избранные произведения по марксистско-ленинской теории права. Рига,1964.