Гуруев Д.К., старший
преподаватель
кафедры истории государства и права
Дагестанского государственного университета
E-mail: djaxxx999@yandex.ru
Нормативно-правовая
культура Акуша-Дарго: преступление и
наказание
С целью создания эффективной системы
наказания за серьезные преступления в настоящей статье представляется
необходимым обратиться к системе наказания, применяемой в XVII–XVIII веках в Дагестане.
Социально-экономические отношения, сложившиеся в XVII—XVIII вв. в
Акуша-Дарго, нашли отражение в нормативно-правовой культуре союзов сельских
обществ. Адаты ставят в привилегированное положение знать и административных
лиц, которые имели «исключительное право на замещение должностей». Согласно
адатам Акушинского общества, за убийство мангуша* (глашатай) алум (штраф за убийство) взыскивался в четыре раза больше, чем за убийство рядового члена
общины.
В
Усишинском обществе «убийство своего кадия» в любом случае, а также убийство
карта, мангуша и тургака при исполнении
ими служебных обязанностей считалось «карой» (умышленным убийством).
За нанесение раны административным лицам
штраф брался в два раза больше. О привилегии свидетельствуют, и такие статьи,
где говорится: «Не допускаются претензии по одному подозрению ни по каким
делам, кроме убийства, на старшин, кадиев, картов, мангушей, будунов и
гаджиев». «Показание кадия без присяги
считается наравне с показанием двух свидетелей за присягою»[1] и т.д.
В ряде случаев адат даже позволял кадиям и
другим административным лицам произвольно разбирать тяжбы и налагать взыскания
на виновного. Так, по адатам Усишинского общества «за нанесение мужчине побоев,
хотя бы остались и знаки на теле, и раны», за которые, по общему даргинскому
адату, не следует удовлетворение», а также за драку, взыскание с виновных делалось
по усмотрению кадия и картов (старшин). По усмотрению кадия и картов штрафы
налагались также за нанесение побоев гаджию и тургаку[2]. Эти нормы адата
«говорят не только об особом положении административных лиц, но и о том, что
они могли быть использованы ими в своих личных интересах.
В непосредственной связи с усилением
социального и имущественного неравенства, с процессом увеличения богатства
феодализирующейся знати находились и статьи адатов по имущественным
преступлениям, которые, будучи направлены на защиту частной собственности,
выражали, прежде всего, интересы правящей богатой верхушки. Именно с таким
положением мы сталкиваемся в адатах:
они защищали имущество от воровства, грабежа, поджогов, порчи и т.д.
Так, по адатам Акушинского общества за воровство было определено возвращение
«уворованной» вещи хозяину и, сверх того, с вора «взыскивалось еще девять вещей
одной цены с уворованною». Кроме того, если воровство совершалось со двора, за
приход вора во двор, в пользу хозяина взыскивалось три барана. Если воровство
было доказанным, с вора брали еще штраф в пользу джамаата – 7 быков. По адатам
Мекегинского общества, если «уворованное» бывало найдено, оно возвращалось
хозяину вдвое, а за воровство барана с вора взыскание делалось в десятикратном размере[3].
Даже за обрез хвоста лошади с виновного в пользу хозяина взыскивался один бык и
один бык в пользу джамаата. За потрату, сверх удовлетворения хозяина, был
определен еще штраф джамаату или же исполнителю, как, например, в Усишинском
обществе»[4].
Одним из
интереснейших институтов, привлекавших внимание, была кровная месть, которая
еще в XVII – XVIII веках в
системе адатного права Акуша-Дарго играла заметную роль. Согласно адатам даргинских обществ, записанным в XIX в., но
возникшим намного ранее исследуемого периода, вместе с убийцей, который до
примирения родственников убитого подвергался кровомщению, кровными врагами
считались не все родственники, а всего «шесть ближайших его родственников из
совершеннолетних мужчин». Но количество их в отдельных обществах было еще
меньше. По адатам Цудахарского общества ими являлись родители убийцы вместе с
братьями и сестрами. Следовательно, и месть в этих обществах из родовой
фактически превратилась в личную.
Другой характерной особенностью действия
кровной мести в исследуемое время являлось то, что оно допускало взамен
обязательной кровной мести возможность имущественных компенсаций.
Особыми статьями выкупа с убийцы при
совершении убийства являлись «бухъ» (алум) – плата, взыскиваемая с убийцы в
пользу родственников убитого вскоре после убийства, и «дият» — вознаграждение,
или условная плата, за которую лица, имеющие право на кровомщение, соглашались
простить убийцу и примириться с ними и с его родственниками.
По адатам Акушинского общества за
убийство взыскивался алум наследникам убитого два быка» и «штраф джамаату —
семь быков»; в Мугинском обществе – «2 лучших быка и 14 кары бязи наследникам
убитого»; по адатам Усишинского общества — «один бык без оценки» бык и один
баран определенной стоимости, «три сабы пшеницы, семь кары бязи» и штраф в
пользу джамаата.
Все это могло быть только в условиях
укрепления частной собственности, индивидуализации общества и дальнейшего
процесса ослабления тухума и уз родства. Об ослаблении тухума и родственных
связей свидетельствуют и происшедшие изменения в институте присяжничества и
соприсяжничества, в обычаях оказания помощи несостоятельному сородичу, с
которого за преступление по адату взыскивалось имущество и т.д. По общим адатам
общества Акуша-Дарго к присяге допускались только ближайшие родственники
обвиняемого с отцовской стороны – мужчины, достигшие 15 лет.
Дальние родственники допускались к
присяге только в том случае, если отсутствовали ближайшие родственники. Но в
этом случае присягающий должен был дать присягу на Коране, что у него нет
родственников ближе тех, которые представлены к присяге.
Взыскание всегда должен был платить
обвиняемый. И лишь тогда, когда для этого не хватало имущества супругов,
взыскание делалось и с ближайших родственников. «При несостоятельности
обвиняемого, — говорится в адатах Мугинского общества, — платят сперва
родители, братья и сестры его». Когда же и этого имущества оказывалось
недостаточно, взыскание делалось с родственников следующих колен, число которых
в отдельных случаях могло доходить до 40 человек с отцовской и материнской
стороны обвиняемого.
Однако по адатам почти всех
верхнедаргинских обществ «за оказавшихся несостоятельными по несчастному
какому-либо случаю родственники платить не обязаны были».
В неразрывной связи с приведенными
нормами адата находилось и право наследования. Согласно адатам в исследуемое
время это право распространялось не на всех родственников. Так, в Цудахарском
обществе право наследования принадлежало родственникам не далее четвертой
степени родства. Все это говорит о том, что в XVII—XVIII вв. в Акуша-Дарго
родственная солидарность была в значительной степени ограничена юридическими
адатно-правовыми нормами, которые приобрели совершенно иное содержание в
сравнении с периодом господства родовых отношений. Сам адат уже являлся не
столько пережитком родовых отношений, сколько формой раннефеодального права.
Таким образом, в адатной традиции
Дагестана кровная месть вовсе не была кровавой анархией – процесс продуманно
регулировался джамаатом, который гарантировал наиболее важные его моменты.
Последствия убийства частью распространялись и на родных убийцы – это
волей-неволей заставляло тухум контролировать поведение своих членов, в
особенности агрессивных, безответственных либо склонных к криминалу, удерживая
их от этого лучше всякой полиции. Далее: наказание убийцы было весьма
серьезным: в течение нескольких лет он имел ежеминутный шанс погибнуть (что
довольно часто и случалось), если же он дожидался прощения, то срок
изгнанничества, полный страха и лишений, был потяжелее «лагеря общего режима».
Серьезность наказания смертью обеспечивалась тем, что общество вручало это
право группе наиболее заинтересованных лиц – родственникам убитого, которых
невозможно было ни подкупить, ни запугать. Но им же предоставлялось и «право
амнистии» – горское правосознание было достаточно гуманным, однако право
простить вручалось не чиновникам, способным на все ради выгоды, а потерпевшей
стороне, включая мать убитого. Продумано было и материальное возмещение семье
потерпевшего, и общественные расходы и потери – причем за счет виновного, а не
налогоплательщиков. Гарантированы были все три вида выплат с виновной стороны,
причем даже мертвый убийца мог быть подвергнут санкциям.
В заключение можно сделать следующие
выводы.
Несмотря на то, что наши предки создали
более эффективную систему наказания за серьезные преступления, чем
нынедействующая, использование ее в первозданном виде в современном
правотворчестве России и Дагестана, в частности, не представляется возможным.
Однако некоторые ее стороны – общественный контроль за случаями убийства,
особые права родственников убитого, возможные формы солидарной ответственности
близких к убийце людей, компенсации и расходы за счет убийцы и тех его близких,
которые пользовались полученными от него благами, и, наконец, влияние на
исполнение приговора – все это заслуживает внимания законодателей и, думается, может быть применено уже
сегодня.
Литература
1.
Адаты и обычаи даргинцев //
Рук. фонд Института ИИАЭ ДНЦ РАН, ф.5, оп.1, д. 40.
2.
Магомедов
P.M. Общественно-экономический и политический строй Дагестана в XVIII—начале
XIX веков. Махачкала, 1957. С. 134.
3.
Памятники
обычного права Дагестана XVII—XIX вв.
// Архивные материалы / Сост. Х.-М. Хашаев. М.:
«Наука», 1965. С. 12.
4.
Памятники …. С. 15.