Киприянова Н.В.

Владимирский Государственный Университет

Особенности менталитета российского купечества.

       «Под общим именем купцов разумеются все те, которые всякого звания торг производят», - так впервые в истории России во второй половине XVIII в. в проекте закона было дано определение новому сословию.[1] По мнению современных исследователей сословию должны быть присущи определенные признаки, в том числе – специфические права и социальные функции, закрепленные в обычае или законе, а также свойственные только ему менталитет и сознание.[2] «Торг», торговое предпринимательство (как и другие виды предпринимательства) являлись основной социальной функцией купечества, но осуществление этой функции было затруднено двумя немаловажными обстоятельствами.

        Первое из них устанавливалось верховной властью: для получения статуса купца 3-й (низшей) гильдии требовался капитал в 500 руб., для 2-й – 1 тыс.руб., для 1-й – 10 тыс.руб. (на 1775 год). Впоследствии эта планка еще повысилась: в 1785 г. было установлено соответственно 1 тыс., 5 тыс. и 10 тыс. руб., а в 1794 г. – 2 тыс., 8 тыс. и 16 тыс.руб.[3] (для сравнения: аршин крашенины – 6 копеек; перина – 50 коп.; 18-летний крепостной крестьянин – 120 рублей).[4] Таким образом, капитал – главный критерий купеческой состоятельности.

        Второе обстоятельство – религиозно-этические мотивы. В.С.Соловьев говорил об отсутствии «принципиального отделения хозяйственной области и нравственной».[5] Специалисты не сомневаются  в том, что в эпоху генезиса и начального развития современного предпринимательства культурной доминантой этого процесса являлись религиозность и религия. Христианство (и в Древней Руси, и в Европе соответствующего периода) осуждало стяжательство. «Обычное воззрение считает сытость лучше голода, … А христианское воззрение может предпочесть голод сытости».[6] Однако со временем отношение к богатству менялось. Уже в начале XVI в. Иосиф Волоцкий идейно обосновал предпринимательскую деятельность как полезную для веры и государства,[7] а знаменитый «Домострой», в составлении которого принимал участие Сильвестр, не просто описывал достоинства «праведного стяжания». Хозяйствование рассматривалось здесь как путь к спасению: «… пусть торгуют и промышляют нажитым праведным трудом … угодят в сем мире – жизнь вечную заслужат».[8] Вполне естественно, что с развитием общества, усложнением экономической жизни постепенно складывался компромисс христианской морали со стремлением к «прибытку» на основе личного труда.

        Однако менталитет предпринимателя, формировавшийся на протяжении множества поколений, не мог сразу избавиться от противоречия: богатство – зло, богатство – грех, богатство – путь к спасению, богатство – благо.

        Ситуация осложнялась тем, что сама предпринимательская деятельность не может быть (объективно!) абсолютно, кристально чистой. Не случайно французская пословица утверждает: «У денег нет господина».[9] К тому же для купца постоянное получение прибыли – это основа существования, необходимое условие выполнения социальной функции. Поэтому «примирение непримиримого» у купцов происходило не через очищение покаянием, а через формирование особого «кодекса чести».

        Оценка людей, наживших капиталы «из ничего», была исключительно высока, хотя все понимали, что часть этих капиталов добыта нечистым путем. Тем не менее, чтобы сколотить состояние, необходимы и предприимчивость, и трудолюбие, и расчетливость, и бережливость на грани скупости. В описях купеческого имущества неоднократно встречаются определения «ветхий», «ветхая» и относятся они к домашним вещам довольно зажиточных купцов. Старые, поломанные бытовые вещи, битая и склеенная посуда не выбрасывались, а оставлялись в хозяйстве, даже несмотря на их явную бесполезность.[10] Подобное скопидомство, проявлявшееся в сохранении всякого хлама и исключением из повседневного обихода лучших, качественных предметов, было характерно для психологии торговца. Исследователи объясняют эту черту неустойчивостью социального положения купца, возможностью в любой момент оказаться в более низкой социальной группе.[11] Кроме того, следует иметь ввиду, что за каждую разбитую чашку, побитую молью шубу или сломанный стул в свое время были уплачены деньги. Просто выбросить их (по сути – выбросить деньги) купцы не могли.

        Один из основателей Прохоровской мануфактуры Т.В.Прохоров в своем труде «О богатении» отмечал, что человек должен «иметь лишь необходимое в жизни, раз это достигнуто, то оно может быть и увеличино, но не с целью наживы – богатство ради богатства, а ради укрепления нажитого и ради ближнего… Богатство хорошо, когда человек делится с другими и приходит к ним на помощь».[12] И помощь эта выражалась не только в пожертвованиях, предположим, на образование, содержание сиротских домов, богаделен и т.п. – факты широко известные. В 1812 г. семья купцов Крестовниковых  пожертвовала 50 тыс.руб. на нужды российской армии.[13]

        Разумеется, война – это экстремальная ситуация. Обычно же обогащение за счет обмана казны или покупателей не считалось у купечества большим грехом. И это тоже объяснимо. Несмотря на то, что государство осознавало всю важность и необходимость предпринимательской деятельности, купцы так и не сравнились по социальному статусу с дворянством. Купцы могли получить почетное звание Коммерции Советника, Негоцианта (для ведущих заграничный оптовый торг), Банкира, но переход в дворянство всячески затруднялся. Это постоянное ощущение своей социальной ущемленности и неполноправности и толкало купцов на подсознательную месть. В сделках со своими коллегами купцы подчас проявляли исключительную честность, получая деньги в долг буквально под честное слово, без расписок и документов. Эта корпоративная мораль, двойной стандарт деловой этики стал ответной реакцией на несправедливость верховной власти.

 

 

 


[1] Права купцов. // Сб. РИО, т.36. СПб., 1882. Приложение II. Проект законов о правах среднего рода государственных жителей. С.202.

[2] Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX в.) Т.1. СПб., 1999, С.76.

[3] ПСЗ, Т.20, №14327; Т.22, №16188; Т.23, №17223.

[4] ГАВО, Ф.1136, оп.2, д.133, л.48 об.; оп.1, д.198, л.9; Ф. 40, оп.1, д.3, л.6; цены 1780-1795 гг.

[5] Соловьев В.С. Оправдание добра. Нравственная философия. // Соч., т. 1, М., 1988. С.406.

[6] Ильин И.А.: pro et contra: Личность и творчество Ивана Ильина в воспоминаниях. СПб., РХГИ, 2004. С.96.

[7] Керров В.В. Конфессионально-этическая мотивация хозяйствования староверов в XVIII – XIX вв. // ОИ. – 2001. №4, С.21.

[8] Домострой. М., 1991, С.125.

[9] Колганов М.В. Собственность: докапиталистические формации. М., изд. Соц.-эк. Литературы, 1962. С.295.

[10] ГАВО. Ф.549, оп.1, д.111, л.9; оп.1, д.35, л.12.

[11] Кусова И.Г. Рязанское купечество. Очерки истории XVI – XX вв., Рязань, 1996. С.76.

[12] Прохоров Т.В. О богатении. // Общество изучения Московской области. Труды. М., 1921. Вып.1, С.7.

[13] Крестовников Н. Семейная хроника Крестовниковых. М., 1903. Кн.1. С.27.