К.и.н.Хабибрахманова О.А.

Академия социального образования

Побег в Сибирь: казанские университарии 1920-х годов.

(реакция власти на попытки вернуться)

1920-е годы - самый сложный и не однозначный период в жизни научной интеллигенции. Это период лишений и весьма непростых отношений с властными структурами. Это время когда власти используют все средства для создания новой «советской» науки и «нового» ученого. Такими средствами стали и материальное стимулирование отдельных категорий ученых, ранжирование их по принципу близости к промышленному производству, лояльности к новой власти, возможности заниматься научной деятельностью в целом. Практически с момента установления новой власти ученые почувствовали перемены. Спасая себя и свою семью от революционный потрясений, ученые Казани бежали из города, пытаясь переждать сложный период там, куда еще не докатилась революционная волна. Однако, надежды на то, что вскоре восстановиться прежний порядок жизни не оправдался, профессура и преподаватели осели в вузах Сибири, находя там возможности для научной работы и, тем не менее, желая вернуться обратно. Власти воспользовались сложившейся ситуацией и позволяли вернуться на прежнее место работы не всем ученым, а лишь тем из них кто мог оказаться преданным советской власти.

Ректор Казанского университета, в связи с этим обстоятельством, прислал докладную записку Комиссару высших учебных заведений г. Казани, в которой отмечалось, что еще осенью 1918 г., во время военных действий, при взятии г. Казани Красной Армией, часть профессуры и преподавателей оказалась отрезанной от города линией фронта и не могла сразу возвратиться в Казань. “Вероятно, многие из них пожелали бы вернуться в настоящее время, если бы могли быть уверены в возможности продолжить свою службу в республике, если бы транспортные затруднения не делали переезды частных лиц в настоящее время невозможными. Имея в виду, что, начиная с 1918 г. в Казани чувствуется острый недостаток в лицах, подготовленных для преподавательской деятельности в высшей школе, просим разрешения на въезд профессоров и преподавателей” [1, л.6]. В докладной записке ректор университета явно не пожелал назвать истинных причин, по которым профессура и преподаватели оказались “отрезанными от города линией фронта”. Между тем реальное положение вещей было таково, что казанские ученые в 1918 г. по собственной воле покинули город. “Покидали город и казанские университарии – профессора, доценты, преподаватели, сотрудники, студенты, многие с семьями. Беженцы пытались уйти “из-под большевиков” по разным причинам: кто-то спасал себя и своих близких от голода, дороговизны и реквизиции, от постоянного страха насилия (об этом казанцы знали к тому времени не понаслышке); другие искали возможность свободно выражать свое мнение и взгляды; третьим могли угрожать преследования со стороны большевиков за “отдельные факты биографии”. [2, с.88].

Возможность свободно выражать свое мнение ученые пытались в вузах Сибири. В частности в архиве сохранились свидетельства о работе казанской профессуры в Томском и Иркутском университетах. Однако революционные потрясения докатились и до Сибири, в то время многие ученые пожелали вернуться на прежнее место работы, да и сам университет был крайне заинтересован в возвращении ученых. На заседании Совета университета было высказано, что многие факультеты заинтересованы в возвращении на прежние должности профессоров и преподавателей, особенно факультеты историко-филологических и общественных наук. Историко-филологический факультет просил о скорейшем перечислении профессора русской литературы П.П.Миндалева, Л.И.Пономарева и профессора славянских языков А.М.Селищева из Иркутского университета в Казанский ”Отсутствие их крайне вредно отзывается на полноте и ходе преподавания и наносит большой ущерб и университету и науке вообще” [1, л.14]. Факультеты гуманитарного направления пустовали не случайно, представители этих научных направлений могли оказаться под пристальным вниманием новой власти по политическим причинам. Это обстоятельство прекрасно понимали профессора и преподаватели и потому, не дожидаясь репрессивных действий, покидали университет.

Прошения на въезд профессоров и преподавателей поступали в виде телеграмм из Иркутска, Омска, других городов Сибири. Телеграммы носили срочный характер, но, как правило, они оставались без ответа. Тогда стали появляться пространные заявления ученых на имя ректора университета. Такие заявления пересылались по почте или передавались через третьи руки. Молодой профессор Борис Евгеньевич Будде в своем заявлении в мае 1920-го года писал: “Сим имею честь уведомить Вас, что в августе 1918 года я, получив от ректора Казанского университета краткосрочный отпуск, уехал из Казани в Самару. Во время моего пребывания в Самаре Казань была взята советскими войсками, и я оказался отрезанным от Казанского университета – места моей службы – линией фронта. Находясь в полной неизвестности относительно того, как долго протянется состояние моей оторванности от заработка, и, не имея в Самаре никакой службы или заработка, я принял предложение Юридического факультета Томского университета приехать в Томск для чтения на юридическом факультете курса финансового права и статистики. Тотчас после воссоединения Томска с остальной Россией, я послал на ваше имя из Томска телеграмму…. В настоящее время, я, пользуясь оказией, в дополнение ко второй моей телеграмме, вновь уведомляю вас об обстоятельствах, разлучивших меня с родным Казанским университетом”[ 1, л. 37-38].

Все дела о возможном возвращении ученых рассматривались ректором университета, куда поступали и прошения от деканов факультетов, заинтересованных в “скорейшем возвращении” профессоров и преподавателей. Вот какие аргументы в своем заявлении на имя ректора университета приводит декан физико-математического факультета профессор Н.Н. Парфентьев: “ Согласно постановлению заседания физико-математического факультета прошу Вас внести в Совет университета на обсуждение или поступить по Вашему личному усмотрению при решении следующего вопроса: несомненно, в Казань желают вернуться многие профессорские стипендиаты и студенты нашего университета, ушедшие против своей воли, в силу роковых обстоятельств, осенью 1918 г. вместе с чехословаками. Вернуться же сейчас трудно… ” [1, л. 38].

Не все ученые смогли дождаться своего возвращения в Казань, бытовые неурядицы, связанные с переездом, безденежье поставили их на грань физического выживания. В 1920-м году в Томске скончался профессор Казанского университета М.М. Хвостов. Как свидетельствуют документы, он вместе с Б.Е. Будде предпринимал попытки вернутся на прежнее место работы, но результата так и не дождался.

Таким образом, власть не спешила оказывать помощь ученым-беженцам. Все прошения ученых, покинувших Казань, помимо ректора рассматривались Государственным Ученым Советом. По-видимому, такой запрос был сделан и Казанским университетом с просьбой вернуть профессора Б. Е.Будде на прежнее место работы. Ответ от Народного Комиссариата, при котором действовал Государственный Ученый Совет, пришел на имя ректора университета следующего содержания: “Государственный Ученый Совет рассмотрев в заседании от 28-го минувшего мая ходатайство факультета Общественных наук Казанского университета о разрешении вновь зачислить профессорами этого университета Б. Е. Будде, С. П. Покровского, В. П. Доманько, М. М. Агаркова, Ю. Н.Фармаковского, признал невозможным удовлетворить означенное” [1, л. 42]. Это лишь один из частных примеров того, какие попытки предпринимали ученые с целью вернуться в свою “Альма Матер”. Конечно, не всем ученым было отказано в возвращении, некоторым все-таки удалось вернуться в Казанский университет и продолжить научную деятельность. Но за возвращение в Казань пришлось заплатить немалую цену: ученые не могли получить дополнительное материальное обеспечение, их лишали права на получение академического пайка, денежного пособия. Кроме того, им не позволялось вступать в профсоюзные организации, членство в которых гарантировало право на получение некоторых материальных и денежных выплат.

Тяжелейшие в социально-бытовом отношении годы в истории России совпали со временем болезненной трансформации социальной структуры населения страны, коснувшейся и научной интеллигенции. Сложный процесс ее ресоциализации в условиях нового общества сопровождался и попытками вмешательством “сверху” регулировать состав научной интеллигенции, изменять его в соответствии с потребностями новой власти. При этом использовались самые разные рычаги, в том числе и такие как ограничение интеллигенции в праве выбора места жизни и работы, иерархизация потребления - распределение необходимого для выживания продовольствия и других материальных благ в соответствии с представлениями советской власти о полезности тех или иных категорий ученых и их лояльности.

Литература:

1.НАРТ. Ф. Р. – 1337. Оп.1. Д.34. 62 л.

2.Малышева С.Ю. «Великий исход» казанских университариев в сентябре 1918 г. // Эхо веков. - 2003. - № 1-2. - с. 87- 92.