Тахтарова С.С.

Волжский, ВГИ ВолГУ

коммуникативное смягчение в семейном общении

Написано при финансовой поддержке ФЦП "Научные и научно-педагогические
кадры инновационной России 2009-2013" (Госконтракт № П-737)

В настоящей статье смягчение, определяемое в западной лингвистике термином «митигация» (mitigation), трактуется как коммуникативная категория, основным содержанием которой являются прескрипции, установки и правила, детерминированные максимами вежливости и направленные на минимизацию коммуникативных рисков в интеракции, реализуемые в общении митигативными стратегиями и тактиками, отмеченными этнокультурной спецификой [Тахтарова 2009: 90].

Согласно К.Ф. Седову, континуум повседневного общения представляет собой систему текучих, меняющихся во времени и в пространстве форм речевого поведения, которые способны мгновенно реагировать на любое изменение в структуре социального взаимодействия внутри того или иного этноса [Седов 2007: 220]. Основными гипержанрами повседневного общения являются, по мнению автора, дружеское и семейное бытовое общение.

Переходя к рассмотрению митигативных характеристик семейного общения, следует отметить, что данная сфера повседневного бытового дискурса все активнее вовлекается в фокус исследовательского интереса в лингвистической науке, становясь предметом самостоятельных исследований [Занадворнова 2001; Байкулова 2006; Капанадзе 2005; Купина, Михайлова 2003; Смирнова 2008 и др.]. Семейное общение, по мнению Я.Т. Рытниковой, наиболее очевидно раскрывает феномен межличностной обиходно-разговорной интеракции, предоставляя возможность контакта с человеком «без маски», человеком открытым, приближенным к самому себе [Рытникова 2007: 162]. Анализируя современное русское семейное общение, автор указывает на такую характеристику последнего, как крайнюю размытость речеповеденческих ритуалов, обусловленную, среди прочего, изменением семейного климата, отсутствием ориентации на совместное времяпрепровождение, снижением ценности родственного общения.

Как отмечают И.А. Зачесова и Т.А. Гребенщикова, формирование семейных взаимоотношений в большой мере определяется спецификой семейной коммуникации, основная черта которой – кооперативность, нацеленность на партнера, конечно, с учетом собственных интересов. Внутрисемейное общение не нуждается в этикетной «подпорке» для установления и поддержания контакта, оно развивается более непосредственно. Одна из основных характеристик семейного общения – его непринужденность, сниженный порог вежливости. В семейной коммуникации угроза коммуникативной неудачи не столь страшна: для примирения с близкими, как правило, нужно меньше психологических усилий, чем для восстановления отношений с посторонним человеком [Зачесова, Гребенщикова 2007: 163].

В коллективной монографии «Общение и познание» также отмечается тот факт, что в рамках семейного общения, при котором коммуниканты имеют общую апперцепционную базу и, как правило, нацелены на сохранение добрых отношений, достаточно редки случаи коммуникативного провала и коммуникативного саботажа, т.е. демонстрация негативной установки по отношению к собеседнику [Общение и познание 2007].

Анализ фактического материала показывает, что в семейном общении используются, как правило, следующие митигативные тактики:

а) фасцинативная тактика, реализуемая при помощи эмотивно-маркированных апеллятивов, например:

- Шибко уж ты строгая, Марфынька. Нельзя так, милая: надсадишь сердечушко свое и помрешь [Шукшин].

В настоящее время аксиоматичными стали утверждения о том, что обращения, задавая определенную тональность или стиль общения уже на начальной стадии и вызывая определенные ожидания у адресата, дают последнему соответствующую субкодовую информацию, в соответствии с которой последний выводит прагматические инференции [Макаров 2004: 142]. По справедливому замечанию Н.Д. Арутюновой, обращение, представляя собой прагматическую вставку в общении, двойственно в функциональном отношении. С одной стороны, оно позволяет адресату идентифицировать себя как получателя речи, а с другой – в апеллятиве зачастую выражается отношение говорящего к собеседнику [Арутюнова 1998: 115]. Используя ту или иную форму обращения, говорящий может выделять в адресате релевантный для своих коммуникативных целей аспект, задавать социальную дистанцию. Кроме того, апеллятивы, направленные на приведение собеседника в состояние, благоприятное для восприятия и изменения поведения, могут формировать определенное отношение адресата к говорящему, выполняя фасцинативную функцию [Тарасов 2007: 89], и, в силу этого, зачастую предваряют просьбы, например:

- Лешенька, милый, - взмолилась она, - я в нем измучаюсь. Целый вечер провести в туфлях на шпильке, следить за осанкой, не иметь возможности сесть так, как хочется, как удобно, - я этого не вынесу. Ну, можно, я надену брюки и удобную обувь? [Малинина].

б) ксеноденотативная тактика:

- Будешь ужинать? – спрашивала жена.

- Окрошечки бы … М-м?- спрашивал Смородин. – Холодненькой [Шукшин].

Следует отметить, что употребление диминутивов традиционно выделяется как одна из особенностей разговорной речи, представляя собой «выражение своеобразно понимаемой вежливости» [Крысин 2003: 66]. По мнению Ю.А. Рылова, диминутивность в современном русском языке, являясь доминантной категорией, носит достаточно агрессивный характер, постоянно расширяя сферу своего распространения [Рылов 2006: 143]. В других языках, в частности немецком, итальянском, французском и проч. диминутивность также присутствует, но играет гораздо менее активную роль в повседневном общении и не отличается столь богатой палитрой реализуемых в интеракции прагматических смыслов.

Ксеноденотативные диминутивы [Девкин 2005], используемые в митигативном контексте, отражают не реальные количественные изменения объекта, а коммуникативную интенцию адресанта, направленную на создание позитивной атмосферы общения, благоприятной для реализации говорящим его конечной интенции - директивной, оценочной и проч., например:

- Поживешь здесь хоть маленько-то?

- Некогда, Сеня.

- Поживи, братка. А то мне одному… Хоть с недельку. А? [Шукшин].

в) тактика дейктической деактуализации, например:

- Ты все такой же, отец.

- Какой?

- Ну … такой же [Шукшин].

Процесс дейктической смягчения в митигативно маркированной интеракции проявляется в том, что говорящий в целях сохранения своего коммуникативного имиджа или имиджа адресата при реализации «ликоущемляющих» актов смещает фокус субъектного дейксиса с «я» на неопределенный субъект мнения, выводя адресата из фокуса объекта оценки, а также может использовать лексику с широкой референтной соотнесенностью, - того, это, субституирующих неприемлемые по тем или иным причинам номинации предмета речи. Данные митигативные тактики возможны, по нашему мнению, преимущественно в сфере разговорного общения, в котором особую роль играет ситуация протекания речевого контакта, позволяющая правильно интерпретировать семантически опустошенные формы, ср.:

- И сколько их? – мрачно спросил Олег.

- Десять штук. – ответила я.

- Офигеть, - не выдержал Куприн. – Может, их …того?

- Нет! – хором заорали мы с Томочкой и Крисей. – Никогда! [Донцова].

г) тактика эвфемистической замены:

- Откуда она их взяла? – изумился Сеня.

- Натрахала! – подпрыгнула Крися. – Пап, ты че, не в курсе, откуда дети берутся?

- Кристина! – возмутилась Томуська.

- Разве не правду сказала? – подбоченилась девочка.

- Правду-то правду, - кивнула Томочка, - но можно же деликатно сказать, без употребления не слишком, на мой взгляд, приличного глагола.

- Как ни назови, суть дела не изменится, - захихикала Кристина. – Ладно, скажу деликатно: она их в подоле принесла, вернее, в прогулочной попоне [Донцова].

д) тактика умолчания:

- Но…если..вдруг... не та реакция …и …Понимаешь? [Донцова].

е) тактика имплицитной просьбы, критики, упрека, отказа и т.п.:

- Лешенька, будь добр, у меня в сумке должна быть ещё одна зажигалка, - пробормотала она, сжимая губами сигарету и не отрывая взгляд от экрана…[Маринина].

- Витьк, ну-ка, сыграй нам! – сказал дядя Коля. – А?

- Я уроки не выучил, - сказал Витя [Шукшин].

Ш. Блум-Кулька в своей работе, посвященной сопоставительному анализу стратегий вежливости в общении израильских и еврейско-американских семей, отмечается тот факт, что семейное общение в целом, и, так называемые, «беседы за столом» (Tischgespräche), представляют собой пример интеракционального дискурса (Interaktionsdikurs), направленного на создание и сохранение гармонии в общении, в отличие от трансакционального дискурса (Transaktionsdiskurs), цель которого заключается в оптимальной передаче информации в соответствии с принципом Кооперации П. Грайса [Bluhm-Kulka 2002].

Вместе с тем, несмотря на указанную особенность семейного общения, последнее отмечено, по мнению автора, этнокультурной спецификой. Так, в частности, семейное общение в израильской культуре характеризуется высоким уровнем категоричности при формулировке директивов. Более того, косвенность для представителя израильской лингвокультуры зачастую ассоциируется с неискренностью, а косвенные формы трактуются, соответственно, как менее вежливые, особенно в семейном и дружеском общении.

Общение в западных семьях (американо-еврейских), представляющих средние социальные слои, основывается на современном концепте независимого и автономного «Я». В связи с этим речевое поведение родителей в процессе бесед за ужином, взятых в качестве примера семейного общения, детерминировано двумя противоречащими друг другу потребностями – проявлением уважения к независимости ребенка, в одной стороны (негативный имидж ребенка), и стремлением выразить свое эмоциональное участие (усиление позитивного имиджа), с другой.

Смягчение директивных интенций в израильском общении за столом реализуется, как правило, за счет усиления положительной эмотивности интеракции, в частности, при помощи эмоционально-маркированных форм обращений к ребенку, в то время как в западной семейной беседе с той же целью используются конвенциональные косвенные директивы.

В исследовании А.Г. Смирновой, посвященном изучению семейного общения на материале немецкой лингвокультуры, отмечается, что речевое поведение собеседников в ситуациях семейной коммуникации, особенно в общении родителей с детьми, является категоричным, изобилует запретами, модальными глаголами со значением долженствования, а также сдержанно в проявления похвалы [Смирнова 2008: 18]. Соглашаясь в целом с данной характеристикой немецкого семейного общения, следует отметить, что нижеследующая характеристика общения родителей с детьми, приведенная в указанной работе, является, по нашему мнению, достаточно категоричной и весьма дискуссионной: «Ребенку запрещается буквально все, на него льется поток критики, он находится под постоянным контролем» [Смирнова ibid: 17].

Как показывает анализ фактического материала, а также результаты проведенного нами интервьюирования, немецкое семейное общение допускает использование стратегий и тактик смягчения, в том числе и при разговоре с детьми. Так, например, в немецком семейном общении также существует жанр разговора с детьми о прошедшем дне, выделяемый в качестве одного из основных для израильских и американо-еврейских бесед с детьми в исследовании Блум-Кульки. При этом в немецком семейном дискурсе активно используются тактика использования эмотивного обращения, например:

- Was ist denn nun mit eurer Klassensprecherwahl, Mäuschen? [Reider].

- Teddy, Liebling, hör mich doch an! Glaubst du denn, ich weiß nicht, dass es für euch alles andere als schön ist? Aber es muss sein, begreifst du denn nicht? Es geht nicht anders! [Fischer].

Кроме того, в немецком семейном общении, несмотря на его категоричность, могут использоваться косвенные директивы, в том числе и при обращении с просьбой к ребенку, например:

- Deckst du bitte den Tisch, Kira? sagt meine Mutter [Reiter].

Таким образом, основные характеристики семейного общения, прежде всего, непринужденность, неофициальность, ситуативная обусловленность последнего позволяют говорящим более активно проявлять в коммуникации свои лингвокреативные возможности, используя различные митигативные тактики и передавая разнообразные эмотивно-экспрессивные нюансы межличностных взаимоотношений.

Несмотря на общность выделенных выше ключевых характеристик анализируемого вида бытового дискурса, речевое поведение коммуникантов в ситуациях семейного общения отмечено определенной этнокультурной спецификой, определяющей варьирование степени категоричности, гармоничности, эксплицитности бытового общения в той или иной лингвокультуре.

Литература:

1. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человек [Текст] / Н.Д.Арутюнова. – М. : «Языки русской культуры», 1999. – 896с.

2. Байкулова А.Н. Речевое общение в семье: дис… канд. филол. наук: 10.02.01. [Текст] / А.Н. Байкулова. – Саратов, 2006. – 290с.

3. Девкин В.Д. Немецкая лексикография. [Текст] / В.Д.Девкин. - М. : Высшая школа, 2005. – 670c.

4. Занадворова А.В. Функционирование русского языка в малых социальных группах (Речевое общение в семье): автореф. дис… канд. филол. наук. [Текст] / А.В.Занадворова. – М., 2001.

5. Зачесова И.А., Гребенщикова Т.А. Взаимоотношения собеседников в диалоге [Текст] / И.А.Зачесова, Т.А.Гребенщикова // Ситуационная и личностная детерминация дискурса / под.ред. Н.Д.Павловой, И.А.Зачесовой. – М. : Изд-во «Институт психологии РАН», 2007. – С.162-184.

6. Капанадзе Л. А. Голоса и смыслы. Избранные работы по русскому языку. [Текст] / Л.А.Капанадзе. – М. : Ин-т русского языка РАН, 2005. – 334с.

7. Крысин Л. П. Формы существования (подсистемы) русского национального языка [Текст] / Л.П.Крысин // Современный русский язык: Социальная и функциональная дифференциация / Отв. ред. Л.П.Крысин. - М. : Языки славянской культуры, 2003. – С. 33-77.

8. Купина Н.А., Михайлова О. А. Просторечная семейная культура: лингвокультурологический очерк [Текст] / Н.А.Купина, О.А.Михайлова // Проблемы речевой коммуникации: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 3 / Под ред. М.А.Кормилицыной. – Саратов, 2003.—С.12—24.

9. Макаров М.Л. Основы теории дискурса [Текст] / М.Л.Макаров. – М. : ИТДГК «Гнозис», 2003. – 280c.

10. Общение и познание / под ред.В.А.Барабанщикова и Е.С.Самойленко. – М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2007. – 495с.

11. Рылов Ю.А. Аспекты языковой картины мира: итальянский и русский языки [Текст] / Ю.А.Рылов. – М. :Гнозис, 2006. – 304с.

12. Смирнова А.Г. Функционально-стилистическое своеобразие семейной речи (на материале немецкого языка): автореф. дисс. …канд.филол.н. [Текст] / А.Г.Смирнова. – М., 2008. – 19с.

13. Тарасов Е.Ф. Место речевого общения в коммуникативном акте [Текст] / Е.Ф.Тарасов // Социальная психолингвистика: Хрестоматия. Учебное пособие / Сост. К.Ф.Седов. – М. : Лабиринт, 2007. – С. 74-95.

14. Тахтарова С.С. Категория коммуникативного смягчения (когнитивно-дискурсивный и этнокультурный аспекты): Монография [Текст] / С.С.Тахтарова. – Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2009. – 382с.

15. Bluhm-Kulka Sh. Fragen der Anwendung und Vergleichbarkeit von Höflichkeit im familialen Diskurs. Eine interkulturelle Betrachtung [Text] / Sh.Bluhm-Kulka// Höflichkeit. Aktualität und Genese von Umgangsformen. Hrsg. von B.Felderer u. Th.Macho. – München: Wilhelm Fink Verlag, 2002. – S. 237-252.