К.к. Ордина О.Н.

Волго-Вятский институт (филиал) Московского государственного юридического университета им. О.Е. Кутафина (МГЮА), Россия

Учение И. Киреевского о цельности духа

Одним из первых русских мыслителей, который обратился к духовному источнику Оптиной пустыни, был Иван Киреевский, в судьбе которого, как в зеркале, отразилась действительность первой половины ХIХ века. Тщательно изучив западноевропейские философские системы и течения, он пришел к выводу, что при всем различии для них характерен главный недостаток – рационализм, «формальное развитие разума и внешних знаний». Подлинная духовная жизнь человека обретается в Православии, которое сформировало многие черты национального характера, определило доминанту русской культуры, философии, литературы.

Одну из истин философствования И. Киреевского можно понять только в связи с его жизнью, потому что он не воплотил ее ни в каком литературном труде. В том, что им написано, эта мысль скорее скрыта, чем выражена; ее можно разглядеть только в самой личности Киреевского. Слово одного монаха Оптиной пустыни о Киреевском – он был «весь душа и любовь» – содержат самую точную характеристику Ивана Васильевича, который ощутил и осознал в себе присутствие некоторой центральной силы, чувства, определяющего всю психологическую деятельность человека. Он разглядел в хаосе душевных движений ядро – нравственную личность человека, определяемую характером его чувствований. Он ощутил чувство как средоточие своей личности и философски осмыслил свой личный опыт.

По его письмам можно проследить, как постепенно развивалась эта мысль, как в повседневной жизни она становилось для него мерилом вещей. Для Киреевского стало естественным в размышлении о каждом произведении или деянии человека прежде всего спрашивать: какова же личность творца? Потому что все дело в сердцевине человека: если она хороша, она должна рождать благое; если она дурна, то неизбежно будет «ложь в целом», и тут даже гениальный ум способен создать доброе только «в частях».

Это душевное ядро, по мнению И. Киреевского, представляет внутреннюю организацию в человеке, действующую по неизвестным нам законам: оно открыто всем влияниям, но перерабатывает их с великой сложностью, и только то, что в нем совершается, есть подлинная, реальная жизнь человека. Отсюда вытекает, что душа (а не разум), как единственная сущность в человеке, представляет собой тот канал, который соединяет дух человека со всей мировой сущностью, иначе говоря – с бытием и волей Бога. В этом внутреннем ядре человека живут и борются дух добра и дух зла. Ощутить в себе свое «я» и осознать его как единственно жизненный и полновластный орган своей личности значило сосредоточить все мысли о совершенствовании, о высшем долге – на одном стремлении: организовать свое «я», превратить хаос своих чувствований в стройное единство. Итак, высший идеал стремлений – душевная цельность.

Киреевский полагал, что личная воля человека должна идти навстречу Богу. Важным он считал то, чему учит вся христианская мистика: принять в свою душу Христа. В письмах он указывал на вспомогательные к тому средства: пристальное чтение св. отцов и подчинение себя руководству какого-нибудь святого старца. Об Иване Васильевиче мы знаем, что он многие годы посвятил изучению творений св. отцов и в оптинском старце Макарии нашел себе учителя. Занимаясь изданием святоотеческой литературы, Киреевский просматривал рукописи переводов, исправлял корректуры. В 1852 г. в письме к старцу Макарию И. Киреевский писал: «Сладость божественная доступна только цельности сердечной, а при сохранении этой цельности сердце служит внешним чувствам» [1, с.134]. Письмо к А. Кошелеву от 10 июля (вероятно, 1851 г.) свидетельствует об обширных знаниях Киреевского в богословской литературе своего времени и характеризует направление его мысли в данный момент. «Существеннее всяких книг и всякого мышления», – писал он, – «найти святого старца, который бы мог быть твоим руководителем, которому ты мог бы сообщить каждую мысль свою и услышать о ней не его мнение, более или менее умное, но суждение Святых отцов; такие старцы, благодаря Богу, еще есть в России…» [2, с.132]. Такова была в существе своем мысль Киреевского. Он дошел до нее не отвлеченным, объективным мышлением, а размышлением о самом себе и для себя самого.

В этой мысли о цельности духа Киреевский увидел не только решение своей личной жизненной задачи, но и ключ к тайне духовного опыта вообще. Всю свою зрелую жизнь он имел ее предметом мышления и самосовершенствования; как писатель – он ее проповедовал. Учение Киреевского представляет собой последовательное развитие трех положений, добытых им в его личном опыте: человек есть чувственное ядро, которое и является верховным и единственным органом управления личностью; это чувственное ядро, объемлющее всю душевную жизнь человека от элементарного чувствования до убеждения веры, и есть в человеке единственно существенное, единственно космическое, или Божественное; вся работа человека над самим собой должна заключаться в правильном устроении этой внутренней личности, в приведении ее к единству воли, так, чтобы исчезло раздвоение между чувством и сознанием, и чтобы ни одно частное чувство не брало верх над центральной, всегда верной себе волей.

Эта цельность духа, которую он проповедовал, может быть рассмотрена с двух сторон. Как субъективная цельность она обеспечивает человеку душевное спокойствие. Как объективная цель, имманентная человеческому духу, она составляет его высший закон: лишь в стремлении к ней он способен осуществить свое единственное назначение. Киреевский знал по собственному тяжкому опыту, что совершенная цельность – идеал, достигнуть которого удается немногим. Он говорил только о движении к этой цели, как о пути тернистом, исключающем всякую мысль о душевном спокойствии. В этом трудном деле многому может научить пример людей, достигших высокой степени цельности.

Литература:

1. Иван и Петр Киреевские в русской культуре. – Калуга: Гриф, 2001.

2. Там же.