Философия/4. Философия культуры
Канд. филос.н. Чупахина Т.И.
Омский государственный университет им. Ф.М.
Достоевского, Россия
Музыкальная гносеология А.Н. Скрябина
Конец XIX начало XX вв. были для русской музыки временем небывалого роста и фантастического, стремительного развития новых направлений, течений, что связано с переоценкой ценностей, пересмотром представлений, утвердившихся в предыдущую эпоху. Созревали иные тенденции, иные эстетические воззрения на искусство, его цели и задачи. Но именно это многообразие и дерзновенный поиск определили особое богатство данного исторического периода. Феномен музыкальной культуры Серебряного века интригует многоликостью и взаимосвязанностью всех слагаемых и, соответственно, призывает к конкретному анализу явлений русской музыки. «Мы – дети того и другого века; мы – поколение рубежа, – писал в своих мемуарах Андрей Белый» [1, с.35]. Рубежный характер символистской культуры, дух новизны, накаленность общественной атмосферы периода подъема революционного движения хорошо осознавался представлениями русской интеллигенции.
Творчество гениального русского композитора Скрябина – золотая страница русской музыкальной культуры конца XIX – начала XX века. М.О. Гершензон писал: «Жизнь композитора была освещена лучезарной мечтой. Веря в созидательную миссию человека, он жаждал преобразования современного общества и был убежден, что это обновление произойдет благодаря творческой силе, развиваемой искусством, которому Скрябин посвятил всю свою жизнь. Радость творчества переполняла композитора и была обращена к людям. В одной из своих тетрадей он оставил примечательную запись: «Люби людей, как жизнь, как твою жизнь, как твоё создание» [2, c.157]. Облик композитора, как художника своего времени, раскрывается в высказываниях двух его современников Г.В.Плеханова и А.В.Луначарского. По словам первого, музыка композитора «представляет собой отражение нашей революционной эпохи в темпераменте и миросозерцании «мистика-идеалиста» [3, c. 75]. Луначарский отмечал в своей статье «Значение Скрябина для нашего времени»: «…Скрябин великолепно понимал неустойчивость общества, в котором он живет. Готовившиеся бури ему были известны. Он был тоже буревестником, то есть одним из тех художников, которые чувствуют надвигающуюся грозу, накопление электричества в атмосфере и реагируют на эти тревожные симптомы» [4, с.396].
Формирование духовного мира и художественная деятельность Скрябина протекала в очень сложный и противоречивый период для страны на пороге ХХ столетия, – пишет Т.Н. Левая, – в России началась эмансипация культуры, её самоценности [5, с. 7]. Социальным фоном художественных ярких явлений в музыкальном искусстве было предчувствие глобальности кризиса в обществе, дикое напряжение, ожидание грядущих перемен, духа новизны. Мировоззрение Скрябина носило явно выраженный отпечаток русской философии эпохи XIX века. Имея вкус и интерес к области отвлеченного знания, композитор к концу жизни создал на грани смыкания философского идеализма и художественной фантазии концепцию мира, поставив в центр её – человека-творца, воля которого способна пересоздать Вселенную, сливаясь с её бесконечностью.
Композитор вернул своим музыкальным творчеством человеку его достоинство, – пишет Б.Я. Яворский, – и его достояние, его собственную, им самим организуемую трудовую, внутреннюю слуховую настройку, со всем её разнообразием и многообразием, со всей сложностью выразительности и изобразительности [6, c. 228]. Находясь на этих философских позициях, композитор в своем творчестве воспевает величие, мощь и красоту человеческого духа, обращаясь через искусство к современникам. Его могучий пафос, безудержное стремление к свету, свободе и сегодня властно волнует современного слушателя.
В своих дневниках Скрябин писал: «Я создаю мир игрою нового настроения, своей улыбкой, своим вздохом, лаской, гневом, надеждой, сомнением» [7, с. 227]. Да, действительно, Скрябин создал новые миры звучаний. Это факт неоспоримая данность. Что значит в музыке создать или открыть новую сферу звучаний? Тут искушение, так как для многих здесь кончается Скрябин, ибо он выдумал непривычные, не употреблявшиеся до сих пор сложные, фантастические аккордовые сочетания и всё. Для многих – дана вся суть дела, и если обострить вопрос, то окажется, что мы стоим перед дилеммой органического или механического порядка был ли процесс композиции у Скрябина? К счастью почти всё русское искусство, да и вся история русской мысли – русской философии направляет нас по определенным уклонам: к психологизму, экзистенции, с одной стороны, к импровизации – с другой.
Будучи блистательным пианистом и композитором, Скрябин не удовлетворялся только этим. Он стремился в своём творчестве соединить грандиозные по масштабу планы и задачи, которые, по сути, выходят за пределы музыкального искусства. «Последний романтик», мечтатель, идеалист – он жил с утопической идеей об обращении музыки, во всём своём взаимодействии с другими видами искусств (танец, поэзия, живопись), ко всему человечеству, то есть он вынашивал следующую идею: сотворить некий фантастический переход в небытие... Скрябин считал, что человек и человечество, как на всей нашей планете, так и во всей Вселенной, представляется абстрактными наблюдателями и не только противостоят как субъекты, они выступают как его преобразователи и со-творцы. В его творчестве постоянно прослеживается мысль о свободном человеческом единении и всеобщем братстве. Он распространял свои идеи гуманизма не только на человечество, но и на отношения общества с природой, космосом, Вселенной. Его философская антропология рассматривает диалектику сущности и существования, проблемы свободы человека в обществе, его смерти и бессмертия, его смысла жизни, подвига и подводит нас своим перерастанием в антропологизм. Человек для музыканта-философа Скрябина относительно самостоятельное существо. Он обладает разумом, самосознанием, то есть бытием для себя (наличным знанием), выступающим формой единства и одновременно элементом материального мира ощутительного, множественного природного бытия (наличного бытия). В этом контексте справедливы слова П.Д. Юркевича, когда он рассуждает о том, что «философия как целостное миросозерцание, есть дело не человека, а человечества» [8, с.15]. Композитор, как и многие поэты-символисты, философы-мистики эпохи Серебряного века, считал, что спасение человечества может иметь «второе пришествие», то есть трансцендентальный источник. Во многом апокалипсическая тема стала самой глубокой и сокровенной в его творчестве.
Мистицизм как специфический способ философствования проявлялся в его своеобразном мистическом мышлении, поскольку он представляет окружающую его действительность (реальный мир), человека, общество, природу, как нечто, покоящееся на сверхчувственном начале, которое представляется ему таинственным и сокрытым. Весь наличный мир, – пишет М.Д. Купарашвили, – архитипичен, он – символическое выражение вечного творческого акта, и также вечен в силу созвучности с божественной сущностью [9, с. 396]. Мистицизму Скрябина свойственна одна особенность: единение с космосом, Вселенной. Весь наличный мир, – поясняет М.Д. Купарашвили, – и внешний, и внутренний, осознаётся как нечто единое, всё во всем: либо душа мистика растворяется в природе, либо космос в его душe [10, с. 200]. Касаясь типологии мистического опыта композитора можно сделать вывод, что он пользовался несколькими путями, занимаясь творчеством: «погружение в себя», иногда «откровение», «фантастическое внутреннее видение», «внутреннее слушание», «познавание мира и самого себя», «разговор со Вселенной». М.Д. Купарашвили рассуждая о мистической философии приходит к выводу, что она способствует сосредоточению человека на его внутреннем мире переживаний, который полон нечёткостей. Не всегда поддаётся формализации и, тем не менее, позволяет ему иметь более четкое представление о собственных представлениях [10, с.203].
Как художник и мыслитель он никак не хотел смотреть на творчество как на акт мастерства, или как на данность эстетического порядка. При первой же возможности он переходил в переживание действительности ощутимой ли в себе, или вовне – это безразлично. Поиски дальше повели его к определению своего «делания», как «делания» эстетического, общественно-политического, пророческого, учительского. Музыкальное творчество для него было, прежде всего, предвидением, потребностью, счастьем. Как настоящий мистик Скрябин производил созерцание из себя, сидя за роялем, он мог сыграть музыкальное выражение в философских категориях. Тогда как, например, объективный идеалист Гегель извне творил как мыслитель, устанавливающий тезисы своей мысли, её бытие. Он создатель, и он же диалектик, мастерски организовавший своё творение в основательных и прочных закономерных формах и конструктах, чтобы потом навсегда увековечить их. Скрябин являлся кровь от крови и плоть то плоти тех, кто до него творил, мыслил, созидал, страдал, и боролся в России за непременные идеи в дело, за тождество понятий: мысль и действие. В целом же в творчестве композитора деятельность тождественна жизни. Каков же явный и конкретный смысл этой деятельности духа и где импульс, побуждающий к действию? Ответ дан убедительно ясный в записях самого Скрябина ещё до создания Первой симфонии и, в последствие убеждение в них высказанное, лишь углубляется, в смысле призыва к свершению всеми людьми акта освобождения оков, связывающий дух:.. «кто б ни был тот, который наглумился надо мной, который ввергнул меня в темницу, восхитил, чтобы разочаровать, дал, чтобы взять, обласкал, чтобы замучить, – я прощаю тебя и не ропщу на тебя. Я всё – таки жив, всё- таки люблю жизнь, люблю людей, люблю ещё больше, за то, что и они через тебя страдают. Я иду возвестить им мою победу над тобой. Чтобы они на тебя не надеялись и ничего не ожидали от жизни, кроме того, что сами могут себе создать. Благодарю тебя за все ужасы испытаний, ты дал мне познать мою бесконечную силу, моё безграничное могущество, мою непобедимость, ты подарил мне торжество!» [11, с.59]. В своем дневнике композитор манифестирует: «Иду сказать им, что они сильны и могучи, что горевать не о чем, что утраты нет! Чтобы они не боялись отчаяния, которое одно может породить настоящее торжество. Силён и могуч тот, кто испытал отчаяние и победил его» [13, с.111]. Известно, что позднее, в мировоззрении Скрябина происходят существенные метаморфозы и своеобразная логика отрицания, когда он «исповедуется» нам – потомкам в таком ключе: «Я создаю каждый миг, чтобы отрицать его в следующий. Я всегда протест, всегда желание нового, другого. Я вечное отрицание прошлого, я вечная любовь, вечный расцвет. А многие не угадают любви в моём отрицании » [12, с.112].
Музыкально-философская мысль Скрябина всегда высоко и пафосно парит. Его могучий дух пытается побороть всякое противодействие материальности бытия. Его неистовые экстатические идеи мистика – идеалиста толкают наше воображение на непрестанное преодоление жизненных коллизий, на расширение новых горизонтов знания, на свершение жизни (экстаз), на борьбу со страхом, на недовольство достигнутым и стремлением к постижению новых идеалов. «Но экстаз, –поясняет композитор, – это пожар, в нём сгорает, испепеляется личность, эта жертва ценой невероятных страданий и переживаний, равного коему нет: ценой восприятия в едином миге единства всего творческого процесса и слияния духа со Вселенной. Я сгорю. И снова с этих божественных высот я возвращусь упаду в бездну хаоса. Новая волна творчества, другая жизнь, другие миры». [13, с.89]. Так объясняется самим Скрябиным цель его прихода в этот мир и смысл творчества. Импульсивная страстность и героическая патетика, безудержная эмоциональность и устремление к высоким идеалам добра, света, любви – всё это в полной мере свойственно композитору, всё подчинялось его волевой настройке и способности организовать красочную звуковую действительность с объективной данностью в реальные музыкальные письмена. Поэтому он был всегда в своих целепологаниях индивидуально-субъективен, а не наоборот. Композиторы, одаренные подобным высшим типом творческой искренности, – отмечает Б.Л. Яворский, – являются ведущими в области музыкальной культуры; они участвуют как деятели, в процессе развития самой культуры творческой энергии; к ним применимо определение: гений. Таковы были основоположенники психической эпохи в музыкальном искусстве – Ф.Шопен, Ф.Лист, таков был завершитель психологической эпохи Н.А.Скрябин [14, с.231]. По сути дела, не только для русской музыкальной культуры, но и для мировой в целом, Скрябин предстаёт перед нами как композитор глубоко философски-мыслящий, общественно- значимый деятель, двигающий историю к новым горизонтам, к новым мирам.
Весь духовный облик композитора убеждает нас в следующем: после такого феномена в русской музыкальной культуре как Скрябин нельзя более не замечать и обходить музыку стороной, как вовне стоящее искусство, где человеческой мысли негде разгуляться. Как мыслитель он очень связан с современными ему течениями жизни в искусстве и его по праву можно считать строителем жизни, какими были в своё время Ф.М. Достоевский, Л. Н.Толстой, А.С.Пушкин, В.С. Соловьёв другие. Известно, что Скрябин обладал уникальным даром вождя, мага, прорицателя и пророка. В его музыке, как уже отмечали многие исследователи творчества, присутствует «фактор ожидания», «фактор предчувствия». Слово его (играемое, а не высказанное) вызывало не столько переживание, сколько мобилизацию и активность духа. Лозунг романтически настроенной интеллигенции тех лет был следующий: «Мысль – дело, каждая истинная и красивая мысль должна быть проведена в жизнь»! Он же лозунг самого Скрябина. Композитор, без сомнения, обладал высоким и редкостным потенциалом излучать любовь, которая изменит всё, объединит существование и послужит зеркалом великому Создателю. Если бы каждый из нас, согласно мыслям Скрябина, послал волну сознательного творчества из земного водоворота ко всему Сущему, это изменило бы многое. Тогда мы стали бы единым человечеством. Одной из ценнейших способностей, которую приобрёл композитор, путешествуя в музыкальном океане, научившись «слушать» и «слышать» ритм жизни Земли, является то обстоятельство, что ему удалось транслировать и принимать энергию Вселенной. Свою миссию на земле он представлял как «служение» всему человечеству, так как считал, что музыка вызывает в душе человека поистине глубокие чувства, отражая в ней великие движения мирового бытия. Чувства для него были – проводником. Он доверял своим чувствам и умел выражать их. Как человек одухотворенный и просвещенный Скрябин стремился на протяжении всей соей жизни ко всему возвышенному и гармоничному. Опьянённый творческой мечтой и жаждой освобождения Духа, он жил и творил в соответствие с космическим порядком, созерцая сущность вещей земного (творного) плана. Музыкальный мир Скрябина – идеальный мир, где синтезировались ритмические движения жизни. Поэтому в его музыке заложены основания для гармонизации всего сущего, могучая созидательная сила, способная приводить человека в состояния экстаза, направляя к совершенству. Своим творчеством Скрябин совершил настоящий человеческий подвиг во имя Света, Красоты, Добра и Любви во всей Вселенной. А по сему, к нему применимы следующие слова: «Скрябин – это воплощение глубочайшего пласта русской культуры». Речь идёт о праздничном, дионисийском мироощущении композитора. Из его дневника мы читаем: «Жизнь – это… великий дар, она может и должна быть праздником!» [15, с. 41]. И действительно, скрябинская мысль – идеализирующая мысль, она обладает платоновской силой. Речь идёт о страстном стремлении к синтезу в искусстве (идея Мистерии), а в жизни– снова платоновская традиция, знакомая русской романтической культуре. Скрябин ставил под вопрос этическое значение смиренного, будничного, без колебаний отвергал этнос скорби. Ведь как необычно для русской музыки, для всего русского искусства произведение с его пафосом трагически- скорбного – «Трагическая поэма» ор. 34, светящаяся светом яркого и напряженного мажора. Какой силой, какого своеобразия должен быть композиторский дар, если удаётся в звуках отринуть трагизм и печаль. Какой волей надо обладать, каким духовным порывом надо жить, чтобы трагическое в звуковой природе русской музыки отозвалось героическим, чтобы это прометеевское начало стало основополагающим в творческой судьбе художника.
Музыка Скрябина при всей своей нервной напряжённости, изломанности и капризности – музыка светлых чар и светлых видений. В его записях-дневниках встречаются патетические моменты-призывы к врагам, жажда отрицания ради того, чтобы ополчить против себя мир: «народы, расцветайте, творите, отрицайте меня, восставайте на меня. Восстаньте на меня стихии!... Всё и все ищите уничтожить меня, и когда всё подымится на меня, тогда я начну свою игру. Я любя буду побеждать вас. Я буду отдаваться, и брать… Я всех и всё укреплю в борьбе, всем и всему подарю полный рассвет. Тогда я познаю вас, познаю себя, тогда я буду создавать вас, создавать себя, ибо я – ничто, я только то, что я создаю. И будет наша игра радостной, свободной, божественной игрой. Вы будете во мне свободны и божественны, я буду вашим Богом… [16, с. 60]
Философскую базу скрябинского учения составило в основном мировоззрение русских философов, которое излагало концепцию возникновения и развития мироздания примерно в следующем сюжете. Основной двигатель мирового процесса – активное свободно-творческое начало, которое у Скрябина отождествлялось с его сознанием, волей и обычно именовалось творческим духом. Этот дух выступает полярным началом пассивно-женственной природы (или материи), чувственно – осязаемые формы которой способны лишь воспринимать его образовательное действие. С точки зрения такого учения прогресс человечества заключается в постепенном приближении к духовному началу, освобождения от власти материи (в религии – от власти к плоти), то есть «дематериализации».
Представления человека о мире, в котором он живёт, и о высшем мире, к которому надлежит стремиться, дают ему извне, свыше, в так называемом «внутреннем опыте». Скрябин был диалектиком. И сколько смелости и благородства вкладывает композитор в понятие смысла жизни, раскрывающейся в диалектике в постоянном контрасте со смертью и отрицанием, когда заносит в записную книжку следующие слова: «Не бойся жизни, не бойся страданий, ибо нет выше победы над отчаянием. Ты должен быть всегда лучезарен» [там же, с.157]. Приведенная мысль – истинное философское кредо Скрябина, которое воплотилось в его творениях. Это и есть тот характерный художественный образ его музыки, которым является экстаз. Он обобщает результат стремлений в их победном свершении. «Экстаз есть высший подъём деятельности, экстаз есть вершина», – отмечает композитор» [там же, с. 162].
Скрябинские записи очень разнообразны по характеру. В них встречаются формулировки понятий, афоризмы, яркие художественно-философские наброски вроде следующих высказываний: «Открылись бездны времени. Разлился огонь моих стремлений» [там же, с. 151]. Часть текстов производит впечатление своеобразных умственно-логических упражнений, цель которых настроить человеческое сознание и заставить его работать в заданном направлении. Таким образом, решают задачу, чтобы освоить новый материал. Так подбирают инструментальные приёмы или штрихи, чтобы отработать технически сложные произведения. Так и Скрябин, со всех сторон, испытывает основополагающую формулу философии о сознании субъекта как источнике постижения мира и двигателе его преобразования. Отсюда многократное жонглирование с местоимением «Я». «Я миг, излучающий вечность. Я играющая свобода. Я играющая жизнь. Я чувств неизведанных играющий поток» [там же, с. 166]. Сплошь и рядом подобные философствования перерастают в художественно-опоэтизированный монолог, в котором растворяются умозрительные очертания философских категорий и остаётся лишь напряженно пульсирующая мысль, страстно стремящаяся к познанию.
Развивая художественно-философскую теорию о том, что мир является результатом творчества в сознании субъекта, что его творческий дух свободной игре, Скрябин пишет примечательные слова, свидетельствующие, что он отдавал себе ясный отчет в том, что эта теория не является законом в жизни и не имеет в ней практического применения: «Я играю. Игра без партнёров. Сражение с манекеном с уверенностью в победе» [там же, с. 166]. В этих словах нужно искать ключ к пониманию Мистерии, которую следует рассматривать как объёмную художественно-философскую концепцию со всеми вытекающими из неё последствиями. Принимаем ведь мы дантовскую «Божественную комедию» или моцартовский «Реквием», вмещающие огромный мир событий, явлений художественно-философских обобщений. Через музыку Скрябин интуитивно ощущал непосредственную связь со своим абсолютным началом. Осмысливая и понимая, что философии подходит к изучению музыкального искусства, представляя, что истоки её лежат в древних пластах мировой культуры. Размышляя над онтологическими и теоретико-познавательными проблемами музыки, Скрябин стремился вернуть понятию «музыка» статус универсальной социокультурной доминанты в бытии человека (микрокосм). Для него она была видом философского познания мира – своеобразной гносеологией, музыкального порядка, а также предметом нравственного философского анализа души человеческой, иными словами – этико-нравственной гносеологией. Подходя к музыке с онтологической точки зрения, Скрябин имел в виду два вида музыки. Музыка универсума («музыка небесных сфер») и музыка человеческого бытия, через ритмичный, проявленный звук. Следуя учениям античной философии (Платон, Аристотель) он рассматривал музыку как метод (средство) духовно-нравственного порядка мироздания. Он был одновременно поэтом, музыкантом как представители в философии в Древнем мире. Для него занятие музыкой было не только средством познания картины мира, но и способом существования в этом мире. Космический характер философско-музыкальных воззрений Скрябина определяет его место в наличном бытие по принципу «микрокосм» (человек) подобен «Макрокосмосу» (универсуму). В результате чего скрябинская музыка выступает перед нами с экзистенционально-онтологической стороны как особый способ духовно-возвышенного бытия. Она способствует проявлению возвышенных чувств, соединяющих микрокосмос и макрокосмос. Его музыку нельзя постичь ни чувством, ни умом, но сердцем, ибо, она отражает гармонию космического бытия, которая, по сути, рационально непознаваема в дискурсивном мышлении. Любой композитор раскрывает внутреннюю сущность мира и выражает глубочайшую мудрость на языке, которого его разум, к сожалению не всегда понимает.
Итак, на рубеже XIX – XX веков философская идея всеединства была важным элементом русской интеллектуальной традицией. Бесспорно, она оказала влияние на формирование представителей Серебряного века, одним из которых является великий русский композитор А.Н. Скрябин. Его музыкально-поэтическое творчество пронизано софийными идеями. Образ Софии, идея соборности стали частью внутреннего поэтического мира художника и осмысливались, выражаясь в сугубо личностной форме, имея свои специфические нюансы и особенности. Идея софийности в музыкально-поэтическом творчестве Скрябина нами выявлено в трех основных аспектах: онтолого-космологическом, этико-эстетическом и антропологическом. Как подданный Софии, на протяжении всей своей жизни, Скрябин верой и правдой служил русскому народу, России, всему человечеству.
Его музыка золотыми страницами вписалась в систему национального русского искусства,
имеющего свой путь развития в человеческой истории, свои задачи, цели, и,
наконец, свое прошлое, настоящее, будущее.
Литературы:
1.Белый А. На рубеже двух столетий. – М., 1989. – С. 35.
2. Записи А.Н.Скрябина // Русские пропилеи: Материалы по истории мысли и литературы т.6. / Подготовлены М.О.Гершензоном. – М., 1916. С . – 157.
3. Плеханов Р.Г. А.Н.Скрябин 1915-1940. К 25-летию со дня смерти. –М.- Л., 1940.- с.75.
4. Луначарский А.В. В мире музыки. Статьи и речи. М., 1971.- с.396.
5.Левая Т.Н. Русская музыка начала ХХ века в художественном контексте эпохи. – М., 1991. - с. 7.
6.Яворский Б.Я. Избранные труды. – Ч.1. – М.,1987. – с. 228.
7.Асафьев Б.В. О музыке ХХ века. – М., 1982. – с.57.
8. Сабанеев Л.Л. Воспоминания о А.Н.Скрябине. – М., 1925. – с.227.
9.Купарашвили М.Д. Сумма трансценденталий. ч.1. Онтология разума. – Москва - Омск, 2002. – с.195-196.
10.Там же. С. – 200.
11.Там же. С. – 203.
12.Асафьев Б.В. О музыке ХХ века. – Л., 1982. – С. 112.
13. Скрябин А.Н. Письма. – М., 1965. – С. 112.
14. Яворский Б.Я. Избранные труды. – Ч.1. – М.,1987. – С. 231.
15. 12.Асафьев Б.В. О музыке ХХ века. – Л., 1982. – С. 112.
16. Скрябин А.Н. Письма. – М., 1965. – С. 60.
17.Там же. С.157.
18. Там же. С.162.
19. Там же. С.151.
20. Там же. С.166.
21. Там же. С.166.