История / Этнография

Д.ф.н., к.и.н. Галиева Ф.Г.

Институт этнологических исследований им. Р.Г. Кузеева Уфимского научного центра РАН, Россия

Конокрадство башкир (XVIII – начало XX вв.)

Лошадь в жизни башкир во все времена выполняла большую роль. Она была единственным средством передвижения кочевника [5]. Целебными свойствами отличается ее мясо и кумыс. Из шкуры лошади шили обувь, одежду, делали посуду, ударные музыкальные инструменты, из волос – вили веревки, изготавливали смычок для кыл-кубыза и пр. В башкирском фольклоре конь – верный спутник, советчик, друг, мифическое существо, объект поклонения. На Сабантуях и других праздниках скачки на лошадях были и остаются обязательной частью программы торжества. Раньше верхом, позднее на телегах ездили договариваться о предстоящей свадьбе и играть ее, привозили невесту и ее приданое. Лошадей отдавали в качестве калыма и гостинца. На лошадях вели военные действия. Достаток башкира определялся количеством скота, прежде всего, лошадей. По данным И. Георги [2, с. 91], рядовой общинник имел 30-50 лошадей, зажиточный – 500; богатый – более 2 тыс. лошадей. П.И. Рычков [6, с. 148] называет среднюю цифру 300-400 кобыл, с учетом молодняка – 600-800 голов.

Кантонная система управления в Башкирии (1798–1865), введенная царским Указом, разделившая край на кантоны и превратившая местное население в военное сословие, сдерживало правонарушения, хотя и не исключала их. Дела о краже скота рассматривали не только земские суды, но и Уфимское духовное магометанское закона собрание и Оренбургское духовное магометанское закона собрание. Так, в 1853 г. было заведено «Дело по рапорту командующего башкиро-мещеряксим войском Стерлитамакского уезда Оренбургской губернии о краже лошадей имамом Кутлумухаметом Сыртлановым и башкиром Ибрагимом Тавлыкаевым у крестьян Самсонова и Сусляева» [8, оп. 3, д. 3726]. Нарушители – а среди них был священнослужитель – были пойманы в г. Стерлитамаке, посажены под надзор. Имам был лишен духовного звания, И. Тавлыкаев наказан 200 ударами розгами. Наказания рядовых башкир за конокрадство порой заканчивались их гибелью, о чем свидетельствует «Дело о нанесении побоев со смертельным исходом крестьянину Файзуллину из д. Чукадыбашевой Белебеевского уезда Оренбургской губернии, совершившего кражу коня» [8, оп. 3, д. 7490]. В следующем случае один мулла украл лошадь у другого муллы. Было заведено «Дело о хищении у муллы Г. Султанбекова муллой Х. Ильясовым лошади в д. Тайкашевой Бирского уезда Уфимской губернии» [8, оп. 3, д. 499]. Случаи конокрадства были многочисленны [8, оп. 3, д.4710, 7521, 7588, 7834, 7853 и др.].

Отмена кантонной системы обусловила еще большее распространение конокрадства, которое стало социальным явлением, затронуло русских крестьян [1, с. 50–51], особенно староверов-кержаков, имевших большое количество скота [4 с. 154] и казаков [7, с. 169]. О конокрадстве «Оренбургские губернские ведомости» и «Уфимские губернские ведомости» писали из номера в номер. Газеты констатировали случаи кражи лошадей, а также коров, призывали хозяев быть более бдительными. Указывали, что это «бич, особенно для пришлого населения», ибо, коренное население «знает проделки скотокрадов и в состоянии оказать какое-то сопротивление». Объясняли, что для определенной группы людей скотокрадство – «это форма промысла, организованного, устойчивого, имеющего традиции еще в Древней Руси», и очень выгодного. Ведь «материал» всегда «под рукой», есть большой спрос на него. Цена на продукт не зависит от потраченного труда, как, например, при кустарных промыслах [3, № 159 (26 июля)].

По статистике 1904 г. в Уфимской губернии из 4107 селений, входящих в состав 178 волостей, имели дело с конокрадством 1145, или 28% крестьянских дворов. География распространения охватывала всю губернию, но больше всего – Стерлитамакский уезд (четвертая часть добычи). Меньше случаев зарегистрировано в Златоустовском и особенно в Мензелинском уездах (не более 1/10 части). Конокрадство больше было развито в степных и лесных пространствах с редким населением, где имелась возможность на время спрятать украденное, а за пределами губернии быстро сбыть товар. Активизировалось скотокрадство в летний и осенний «пастбищенский» период, в ночное время, когда скот остается без присмотра. Сложнее было украсть скот из стада, охраняемого пастухом (в Мензелинском уезде), хотя некоторые пастухи с конокрадами вступали в артели, создавали союзы [3].

Кража крупного рогатого скота осуществлялась обычно одиночками. Украденное отвозилось в укромное место, тотчас закалывалось и продавалось знакомому мяснику или многочисленным и вездесущим скупщикам. Лошадей крали для продажи, для убоя, использования в качестве рабочего скота в своем хозяйстве и даже для получения выкупа с хозяина. Конокрад часто разыгрывал роль благодетеля, который «пытался помочь» пострадавшему крестьянину, «искал» и затем «случайно находил» потерянный скот [3].

В советские годы башкиры большей частью лишились скота. Причинами были раскулачивание, передача лошадей от собственника в колхозы, в военные годы – на фронт. В последние десятилетия появились частные фермерские хозяйства с численностью лошадей до одной сотни, производящих кумыс. Большинство башкир держат лошадей в небольшом количестве, используя для крестьянского хозяйства. Информаторы говорят о конокрадстве как о давно забытом башкирами явлении. Они отмечают, что этот промысел был успешным у людей, обладавших способностями общаться с животными, гипнотизировать их и таким образом бесшумно уводить скот не только с пастбища, но и «под носом» у хозяина. Для них это было скорее развлечение, чем промысел.

Литература

1. Галиева Ф.Г. Этнографические исследования русского населения Башкортостана. Уфа: Гилем, 2012. 168 с.

2. Георги И.Г. Описание всех в Российском государстве обитающих народов, также их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежд и прочих достопамятностей. Ч. 2. О народах татарского племени и других нерешенного еще происхождения северных сибирских. СПб., 1776–1777. 2-е изд: СПб., 1779.

3. Красильников М. Скотокрадство в Уфимской губернии // Уфимские губернские ведомости. 1905. № 159 (26 июля); № 161 (28 июля); № 162 (29 июля); № 163 (30 июля); № 164 (2 авг.), № 165 (3 авг.); № 167 (5 авг.); № 173 (13 авг.); № 176 (18 авг.); № 177 (19 авг.); № 178 (20 авг.); № 180 (23 авг.).

4. Круковский М.А. Южный Урал. Путевые очерки (с 140 фотографиями автора). М.: Изд. К.И. Тихомирова, 1909. 317 с.

5. Муллагулов М.Г. Башкирский народный транспорт. Уфа, 1992. 149 с.

6. Рычков П.И. Топография Оренбургская, то есть обстоятельное описание Оренбургской губернии, сочиненное коллежским советником и императорской Академии наук корреспондентом Петром Рычковым. Ч. 1 и 2, СПб., 1762.

7. Стариков Ф. Историко-статистический очерк Оренбургского казачьего войска с приложением статьи о домашнем быте оренбургских казаков, рисунков со знамен и карты. Составил Войсковой Старшина Ф. Стариков. Оренбург: Типо-литография Б. Брекслина, 1891. 257 с.

8. Уфимское духовное магометанское закона собрание и Оренбургское духовное магометанское закона собрание // Исторический архив Республики Башкортостан. Ф. И-295. Оп. 3, 4. 1788–1909 гг.