Петроченко Л.А.

Томский государственный педагогический университет, Россия

Коваленко Е.Н.

МБОУ СОШ № 97, г. Новокузнецк, Россия

АЛЛЮЗИВНЫЕ ФОНДЫ ЛИНГВОКУЛЬТУРЫ

Преподавание иностранного языка как предмета гуманитарного цикла включает в себя необходимость устанавливать и всемерно поддерживать системные связи между содержанием языкового материала, культурой обучаемых и культурой страны изучаемого языка, особенностями мышления как обучаемых, так жителей другой страны. "Мы видим мир по-разному, и разные языки отразили это разное видение. У каждого народа ‒ свой взгляд на мир, свое "воззрение" на мир, свое мировоззрение и своя картина мира, навязанная родным языком" [Тер-Минасова 2007: 63]. Если человек говорит на чужом языке без акцента и научился правильно употреблять слова, то это не является гарантией отсутствия оттенка «иностранности» в его речи, так как над уровнем слов существует уровень ассоциаций, связанный с культурой как целое – историей страны, ее географией, религией, детскими сказками, литературой, технологией и т.д. Подобная система ассоциаций глубоко заложена в каждом языке [Хофштадтер 2001: 355].

Особые требования к необходимости учитывать эти культурно-ментальные различия при изучении иностранного языка предъявляются к студентам высших учебных заведений, но готовить их к тому, что "можно увидеть мир по-новому, изучая другие языки" следует, конечно, в школе. Естественно, что в большинстве культур имеются варианты в характере поведения людей, в обычаях, верованиях и т.д., но существует и своего рода "общее ядро" (some sort of common core), набор базовых моделей, которые дают возможность прогнозировать реакции на определенные стимулы [Fox 2004: 7].

Каждый человек является членом определенного лингвокультурного сообщества. Это позволило исследователям сформулировать понимание "языковой личности" как личности, которая проявляет себя в речевой деятельности, личности во всей совокупности производимых и потребляемых ею текстов [Гудков 2003: 49].

Среди средств, которые актуализируют лингвокультурный потенциал имеющейся у "языковой личности" информации, большой степенью востребованности обладает такое стилистическое средство, как аллюзия.

Аллюзией называется краткая ссылка, или намек, на известное литературное, реальное современное или историческое, мифологическое, библейское, сказочное лицо или событие. Она является особым средством связи текста, интенции автора и фонового культурного контекста. Культурный контекст может заключать, во-первых, скрытую информацию, которая обусловлена подсознательным воздействием культуры, которое даже не осознается автором. Во-вторых, характер контекста может зависеть от воли автора, который формирует свой текст таким образом, чтобы в нем содержался нужный ему намек.

Правомерность вышесказанного утверждения можно подтвердить многочисленными примерами. Например, американка, если она желает подчеркнуть свой оптимизм, может назвать себя Полианной (Pollyanne), по имени жизнерадостной, несмотря на любые трудности, героини одноименного романа американской писательницы Элеанор Портер (1913):

Why was I being such a Pollyanne? In my heart, I knew Finn was gone... He'd run (Sweeney. The Cat, the Wife and the Weapon).

Не менее востребованным в англоязычном мире является Шалтай-Болтай (Humpty Dumpty) ‒ персонаж английских детских стихотворений, которого обычно изображают в виде большого человекоподобного яйца: Humpty Dumpty sat on a wall,/ Humpty Dumpty had a great fall./ All the king’s horses,/ And all the king’s men,/ Couldn’t put Humpty together again.

В современном английском языке слово «Шалтай-Болтай» (Humpty Dumpty) может иметь значение "разбитая вещь, не подлежащая восстановлению" [http://en.wikipedia.org/wiki/Humpty_Dumpty].

Именно это значение слова позволило другой американке оценить состояние своей машины после аварии:

A patrol car screeched to a stop. An ambulance was next, accompanied by a fire truck. But no one was going to be able to put Humpty Dumpty back together again (McRae. Spin a Wicked Web).

И еще один персонаж тоже не верит в возможность что-либо исправить, помня о судьбе Humpty Dumpty:

... his wife said sadly, ‘I think his fate is rather like Humpty Dumpty's, quite as tragic and quite as impossible to put right’ (BNC: BP4 1830).

Дороти и ее собака Тото ‒ герои американского детского романа "Волшебник страны Оз" (Baum L.F. The Wonderful Wizard of Oz, 1900). Однажды ураган поднял домик вместе с Дороти и Тото и перенес его из Канзаса в совершенно незнакомое место. Этот эпизод часто используется для выражения неуверенности, смятения. Например:

We were both silent a long time. I was the first to speak. "Toto," I said, "I have a feeling we're not in Kansas anymore." ― "Yeah, Dorothy," Rogoff said. "I think you're right" (Sanders. McNally's Caper).

Комизм этого разговора состоит в том, что результаты своего расследования обсуждают частный детектив и сержант полиции.

"How are you adjusting?" Lucky's smile faded. She thought for a moment before answering. "I feel like Dorothy, swept up by a tornado and deposited in a very strange country" (Archer. A Spoonful of Murder).

Чрезвычайно популярными в речи литературных персонажей и реальных людей являются образы из сказок Льюиса Кэрролла (Lewis Carroll) ‒ "Алиса в Стране чудес" (Alice's Adventures in Wonderland) и "Алиса в Зазеркалье" (Through the Looking-Glass). Это может быть и сама Алиса, и различные персонажи названных сказок: Mad Hatter, Cheshire cat, White Rabbit, the Red Queen, the White Queen, etc.

Например, по данным художественных, публицистических текстов и Британского национального корпуса (BNC):

Standing like a shrunken Alice in Wonderland before the colossally oversized black-painted door, Jane dithered between bell pushes marked 'Visitors' and 'Tradesmen' (Holden. Simply Divine).

She sat, feeling very much like Alice with the Red Queen, wondering when Aunt Jaggers would cry out, "Off with her head!" (Paige. Death at Bishop's Keep).

'Give me a break, Mike,' said Wexford. 'Unlike the White Queen, I can't think of six impossible things before breakfast' (Rendell. End in Tears).

Asked to organise a tea party to raise funds ..., Liphook branch hit on the idea of turning theirs into a Mad Hatter's tea party (BNC: C88 1536).

Mr Multhrop rushed into the foyer like the White Rabbit, saw them and tried to edge away, but Auguste caught him (BNC: H8A 1611).

But the foundations for this belief were like the Cheshire Cat in Alice of Wonderland; the more one looked at them, the less substance they seemed to have (BNC: CER 176).

Высокий уровень востребованности демонстрирует также сказка "Златовласка и три медведя" (Goldilocks and the Three Bears). Применительно к различным ситуациям, под влиянием разных ассоциаций "обыгрывается" то, что происходило в доме медведей. Например:

I moved from room to room, getting used to the views from the windows at different times of day. I slept each night in a different bed, like Goldilocks ... (Daniels. Cleaning Nabokov's House).

I rolled over and plumped the feather pillow. The mattress was just right: not too soft and not too hard. But unlike Goldilocks, I couldn't seem to get comfortable (Cates. Brownies and Broomsticks).

I should be exhausted, giving all that away. But I wasn't. I felt like Goldilocks in Baby Bear’s chair ‒ just right (ibid.).

Аллюзивной основой для устной и письменной речи в англоязычном мире могут служить тексты Библии и произведения разных эпох и жанров, например: творчество Дж. Чосера, У. Шекспира, Дж. Беньяна, Д. Дефо, Дж. Свифта, Ч. Диккенса, У.М. Теккерея, Р. Киплинга, Т. Гарди, А. Конан-Дойла, А. Кристи и т.д., сказания греческой, римской, германской и восточных мифологий, а также детские стихи, народные и литературные сказки.

Кроме того, в формировании ассоциативно-аллюзивного фонда участвуют названия реальных исторических и современных событий и имена реальных лиц из разных сфер жизни и деятельности. Несмотря на огромное количество сюжетов и персонажей, регулярно встречающиеся аллюзии в виде прецедентных антропонимов поддаются классификации.

Условно их можно разделить на две группы. Антропонимы первой группы несут значимый для носителя языка и культуры объем информации. За каждым именем стоит некоторое мысленное досье, фиксирующее, как правило, набор достижений референта имени. Имена второй группы кроме "персонального" досье олицетворяют также сформировавшиеся в языковом и культурном сообществе типовые представления о некоторых ситуациях и качествах [Фролова 2012: 231].

Прецедентные антропонимы второй группы представляют наибольший интерес, поскольку именно через них проявляются разнообразные ментально-культурные стереотипы, в соответствии с содержанием которых автор переносит имя персонажа из одного текста в другой, из одной ситуации в другую. Часто аллюзии-антропонимы используются в конструкциях метафорического сравнения (с союзом like).

Например:

Brutus (Брут) ‒ коварный человек, предатель (римский сенатор, предводитель заговора против Юлия Цезаря): "Bernie," she said, as if she'd just been stabbed in the heart herself, and by someone as dear to her as Brutus was to Caesar (Block. The Burglar in the Rye). I had a sinking feeling as I watched them, like Brutus might've felt just before he stabbed Caesar (Dunning. The Bookman's Wake).

Napoleon (Наполеон) ‒ властный, амбициозный человек; лидер: "He is the Napoleon of crime, Watson" (Conan Doyle. The Final Problem). She's got the ego of a Napoleon (Christie. Hickory Dickory Dock).

Quisling (Квислинг) ‒ предатель (профашистский министр обороны Норвегии): "So you're attempting to make up for being such a Quisling last night with Mitch Sinclair." He (the cat) purred as loudly as he could, which I interpreted as agreement (Madsen. Hunting for Hemingway).

Midas (Мидас) ‒ человек, легко делающий деньги, превращающий все в золото ‒ the Midas touch (др.-греч. мифол. фригийский царь): This undesired Midas touch depressed and even disgusted him; he was not interested in money (BNC: HH9 1382). His mind is a wand more wonderful than the touch of Midas that could turn all things to gold (BNC: B1F 737).

Othello (Отелло) – ревнивый муж: She had a touch of Othello, an insecure soul poisoned by jealousy and paranoia (The New York Times, 13 Nov. 2002).

Romeo and Juliet (Ромео и Джульетта) ‒ влюбленные: ... and these two in particular didn't look cut out to be Romeo and Juliet (Hill. Child's Play).

Ophelia (Офелия) ‒ персонаж трагедии У. Шекспира "Гамлет"; сходит с ума и кончает жизнь самоубийством: The car's interior was filled with water. I felt like Hamlet's Ophelia, floating with the willow branches... and empty juice containers (Madsen. Hunting for Hemingway).

Jeeves (Дживс) – безупречный слуга: A butler opened the front door; he was about the youngest Jeeves I had ever seen in my whole life, twenty-five at most (Brown. Only the Very Rich). Sam leaned over her, Jeeves-like, no creases on his attire (Daniels. Cleaning Nabokov's House).

Scrooge (Скрудж) – богатый скряга; Shylock (Шейлок) ‒ жадный, жестокий ростовщик, воплощение корыстолюбия; Genghis Khan (Чингиз-хан) ‒ жестокий, беспощадный человек; тиран, диктатор: ICI has been branded a Scrooge after cancelling Christmas parties for pensioners (BNC: K4S 588). This Government has managed to combine the worst qualities of Scrooge, Shylock and Genghis Khan (BNC: JJE 23).

Jekyll and Hyde (Джекилл и Хайд) – «раздвоенная» личность: In private life he was the kindest of Jekylls, in his editorial role an unrepentant Hyde (James P.D. The Murder Room). Many women find out all too soon their man is a Jekyll and Hyde (BNC: K4E 779).

Sherlock Holmes and Dr. Watson (Шерлок Холмс и доктор Ватсон) ‒ великий сыщик и его скромный друг: "You're welcome," she said pointedly, feeling in her heart the unfairness of playing Watson to this self-absorbed Holmes (Paige. Death at Bishop's Keep). ‘Seven Clues to the Origin of Life’ treats the origin of life as a mystery needing a Sherlock Holmes solution (BNC: H7X 810).

Использование аллюзий в устной и письменной речи представляет собой давнюю традицию, основанную на том, что язык и культура находятся в двунаправленных отношениях взаимозависимости и взаимовлияния. Содержание человеческой ментальности (сознательное и бессознательное, эксплицитное и имплицитное) обретает свое существование для "нас", подвергаясь кодировке в границах знаковых систем конкретной этно-культурной общности. Базовым кодом и основой семиотической системы любой культуры является этнический язык. Язык ‒ не средство описания культуры, а прежде всего знаковая квинтэссенция самой культуры [Пилипенко, Яковенко 1998: 120].

Однако традиция использования аллюзии в этно-, лингвокультурных сообществах проявляется в разных формах и в разной степени. Язык, характеризующийся повышенной выразительностью, метафоричностью, в России оказался чуждым "реалистической литературе середины XIX века, которую отличал своеобразный языковой аскетизм, сложившийся в борьбе с ходульной риторикой эпигонов романтизма и казенным витийством официозной печати" [Левин 1990: 273]. Под влиянием цензурно-идеологических факторов аллюзия стала еще менее востребованной, хотя и не исчезла совсем, в русской литературе ХХ века.

В англоязычных лингвокультурных сообществах аллюзия сохраняла свои позиции на протяжении многих веков и сейчас является абсолютно естественным стилистическим средством, которое не считается принадлежностью только письменной формы языка. Однако изучающие английский язык нередко воспринимают аллюзивность англоязычного текста как нечто такое, что без чего можно обойтись, заменив аллюзию объяснением ее смыслового содержания. Требуется особая работа по изучению наиболее частотных компонентов аллюзивных фондов родной культуры и англоязычных культур и подготовке обучаемых к правильному пониманию лингвокультурных различий людей, говорящих на разных этнических языках.

Литература:

1. Гудков Д. Б. Теория и практика межкультурной коммуникации. ‒ М.: Гнозис, 2003. ‒ 288 с.

2. Левин Ю. Д. Восприятие английской литературы в России: Исследования и материалы. ‒ Л.: Наука, 1990. ‒ 288 с.

3. Пилипенко А. А., Яковенко И.Г. Культура как система. ‒ М.: Языки русской культуры, 1998. ‒ 371 с.

4. Тер-Минасова С. Г. Война и мир языков и культур: вопросы теории и практики: учеб. пособие. ‒ М.: АСТ: Астрель: Хранитель, 2007. ‒ 286 с.

5. Фролова О. Е. Мир, стоящий за текстом: Референциальные механизмы пословицы, анекдота, волшебной сказки и авторского повествовательного художественного текста. Изд. 2-е. ‒ М.: Изд-во ЛКИ, 2012. ‒ 320 с.

6. Хофштадтер Д. Гёдель, Эшер, Бах: эта бесконечная гирлянда. ‒ Самара: Бахрах-М, 2001. ‒ 752 с.

7. Fox K. Watching the English: The Hidden Rules of English Behaviour. ‒ L.: Hodder & Stoughton, 2004. ‒ 440 p.