Гулиева З.Х., Атмурзаева З.И.

“Камень” и “Цветок” как два полюса балкарской гендерной поэтики

Гендерные исследования все активнее вовлекаются в литературоведение, поскольку осмысление художественного текста через призму гендера, дает ценный материал для анализа «инаковости женского сознания» и средств, при помощи которых эта «инаковость» находит свое выражение. Исследования в данной сфере способствуют образованию в рамках гендерологии отдельной области литературоведения, получившей название «гендерная поэтика». Гендерная поэтика призвана изучить совокупность социальных репрезентаций, “культурную маску пола”. В этой связи уникальным предметом исследования представляется творчество “первой балкарки-поэтессы, ставшей известной миру” [7, с. 15] – Танзили Мустафаевны Зумакуловой.

Нерушимый, неуязвимый, могучий – камень – основной мотив в творчестве балкарских поэтов и писателей: «Камни, вы – звезды, <…> Хвала вашей силе, что вечно жива! Вы – горца надгробье, вы – дома плоть, вы – грузно крутящиеся жернова, <…> Камни земли моей! Братья мои, наша опора в недобрый час. Родичи кровные, члены семьи, вечно мы видим вас: <…> Вместе живем на земле мы одной, горы – наш общий дом…» [8, с. 123] – пишет К. Ш. Кулиев, в творчестве которого камень играет роль онтологического кода. “Петроцентричность – одна из специфических особенностей карачаево-балкарского художественного мышления, обуславливающая чрезвычайно широкое использование концепта «камень» в фольклорных и авторских текстах. Спектр символических значений камня с трудом поддается научному учету и систематизации ввиду тотальной пронизанности мотивом камня всех уровней бытия горца. Трудно найти сферу деятельности жителя гор, в которой не находил бы применения камень”, – отмечает литературовед З. А. Кучукова. По ее справедливому замечанию, “камень, как заместительный способ познания мира, абстрактных категорий достаточно широко известен в мировой научной и художественной литературе” [9, с 135]. Данный феномен берет свое начало в фольклорных произведениях, представляющих собой богатое эпическое наследие народов Северного Кавказа. Вот характерный пример из карачаево-балкарского нартского эпоса: «Однажды Дебет в нартские горы пошел, беседуя с камнями, [ночью] там остался. [Долго] советовался с ними» [10, с. 308].

Исследование балкарской поэзии (К. Мечиев, К. Кулиев, К. Отаров, Б. Гуртуев, М. Мокаев, М. Геттуев, С. Макитов, И. Бабаев) позволяет выявить четкую тенденцию отождествления человека с камнем. Названные поэты, как правило, придают образу маскулинную окраску. Например,

Я камень

Дедовского очага,

Я твердый камень

Твоего порога [11, с. 5].

Отмеченная гендерная диспропорция в трактовке природных образов меняется с появлением творчества Танзили Зумакуловой в национальной поэзии балкарского народа. Одно из ведущих мест занимает новый образ, ориентированный на раскрытие конкретно женской сущности – «цветок». Этот образ, как нам кажется, сохраняя «мотив петрогенеза» балкарской поэзии, определяет гендерное самосознание поэтессы и становится первым устойчивым символом и характерным национальным признаком горянки в балкарском поэтическом творчестве.

В основе любого литературного произведения лежит ключевой системообразующий образ – средство, при помощи которого писатель способен вызвать в сознании читателя концептуальную картину жизни. В этом нас убеждает иерархическая система художественных образов в поэзии Т. Зумакуловой, где центральное место отводится «цветку».

Существует немало определений художественного образа. Гегель пишет: “Мы можем обозначить поэтическое представление как образное, поскольку оно ставит перед нашим взором вместо абстрактной сущности конкретную ее реальность” [1, с. 585]. Разумеется, употребляя понятие «образ», мы имеем в виду не определенное сочетание слов, характеристики, передающие эмоциональную окраску, «картинность», а способность словесного образа придавать философской мысли писателя, особую отчетливость описания, оригинальность; распознать кодификацию конкретной и вместе с тем обобщенной картины человеческой жизни, созданной при помощи авторского воображения. В ходе нашего исследования выявилось, что системообразующим художественным образом творчества Т. Зумакуловой является цветок на камне.

Образ «цветок на камне» – пример бесспорного новаторства поэтессы, олицетворяющий, во-первых, культуру и литературу балкарской народности, возрождавшейся после драматических событий 1944-1957 гг.:

Цветок, растущий над расселиной,

Пробившийся между камней,

Он жизни не знавал размеренной,

Безоблачных спокойных дней [2, с. 26].

Здесь цветок – балкарский народ, «пробившийся между камней» тягостной судьбы, не знавший «размеренной жизни» ввиду сложного быта в условиях высокогорья и, что главное, депортации. Присутствует также и аспект, подчеркивающий влияние социальных и исторических контекстов на автора, как говорящего субъекта, выражающего всенародную радость, счастье, торжество справедливости в долгожданный час возвращения на родную землю:

Пятилепестный, узколиственный,

Вознесся звездочкой в лазурь,

И дышит красотою истинной,

И больше не боится бурь [3, с. 26].

Метафорическое определение «пятилепестный», согласно нашей теории, символизирует пять балкарских ущелий: Баксанское, Чегемское, Хуламское, Безенгийское и Черекское. Свое развитие данная тема получает в стихотворении «Мои музеи», раскрывающем всю живописность родного края поэтессы, по которой так истосковался в ссылке балкарский народ, и теперь после долгожданной встречи несказанно горд за землю, способную отвечать высокому эстетическому вкусу художника, архитектора, скульптора:

Стремилась я всегда к родным горам

Баксан, Малкар, Чегем,

К вам, Бызынги, Хулам!

Вас не писала кисть, не высекал резец!

Но ты, цветок, - осколок солнца алый –

Не вы ль красот нетленных образец [4, с. 31]?!

Во-вторых, цветок характеризует лирическую героиню поэтических творений:

Я взяла в Балкарии

Нежность у цветка.

Твердость камни дали мне,

Мягкость облака [5, с. 63].

Очень мягко, нежно, по-девичьи Т. Зумакулова слагает «Песню горянки». Девушка-горянка с благодарностью воспевает «цветы Балкарии» – Доброту, Гордость, Чистоту души, Нежность, Мягкость, которыми её наделили «цветок», «камень», «ночи горные», «потоки добрые, что текут в тиши», «зорька ранняя», «облака», «белый снег», «песня птиц», «добрый голубь», «гордый орел» и «вода».

А, в-третьих, цветок, пробивающий себе путь сквозь твердые скалы, есть воплощение самой поэтессы:

“Порой, как камень, я была сильна,

И я цветком готова стать сейчас” [6, с. 45].

Анализ гендерного дискурса, являясь областью исследования психологов и социологов, становится и предметом анализа социокультурных репрезентаций, что позволяет в полной мере объять понятие гендерного самосознания. Так, анализ балкарской поэзии показал, что для художественной интерпретации женского видения, балкарской поэтессой Т. Зумакуловой, избирается специфическая система образов (цветок, зорька, облака, хрупкость, мягкость, нежность, доброта, песня, красота), отмеченная архетипической семиотикой женского восприятия мира.

Литература

1. Гегель. Соч. М., 1938, т. IV. – С. 585.

2. Зумакулова Т. М. Сокровенность: Стихи и поэма. Пер. с балк. – М.: Сов. Россия, 1980. – С. 26.

3. Там же, с. 26.

4. Зумакулова Т. М. Благодарность: Книга лирики. Пер. с балк. – Нальчик: Эльбрус, 1981. – С. 31.

5. Зумакулова Т. М. Сокровенность: Стихи и поэма. Пер. с балк. – М.: Сов. Россия, 1980. – С. 63.

6. Зумакулова Т. М. Благодарность: Книга лирики. Пер. с балк. – Нальчик: Эльбрус, 1981. – С. 45.

7. Кулиев К. Счастливое право // Литературная Кабардино-Балкария. – 2004. - №3. – С. 15.

8. К. Ш. Кулиев. Весенний свет. М., «Советский писатель», 1979. – С. 123-124.

9. Кучукова З. А. Онтологический метакод как ядро этнопоэтики: (Карачаево-балкарская ментальность в зеркале поэзии). – Нальчик: Издательство М. и В. Котляровых, 2005. – С. 135.

10. Нарты. Героический эпос балкарцев и карачаевцев. – М.: Наука. Издательская фирма «Восточная литература». 1994. – С. 308.

11. Сафар. Белый башлык. Стихи. Пер. с. балкарского. М., «Современник», 1975. – С. 5.