Полиязычие как важный фактор интеграции Казахстана в мировую экономикуСтереотипы и национальная языковая картина мира через флористическую метафору.

Искакова Р.К., Омарова Г.Б.

КарГУ, Караганда,Казахстан,riz-89@mail.ru

СОШ №58, Караганда, Казахстан, omarova-89@list.ru

Метафора как объект научного исследования практически всегда, со времен античности и до наших дней, пользовалась вниманием гуманитарных дисциплин. За сотни лет гуманитарные науки накопили солидный запас знаний о метафоре и ее роли в языке и речи.

В настоящее время общепринятым является положение о том, что каждый естественный язык по-своему членит мир, то есть имеет свой специфичный способ его концептуализации. Это значит, что в основе каждого конкретного языка лежит особая модель, или картина мира (разумеется, все национально-специфичные языковые модели имеют и общие, и универсальные черты).

Изучение зафиксированной в языке картины мира осуществляется в разных направлениях, на основе различных научных подходов. Особое внимание исследователей привлекает метафора, в которой, по справедливому замечанию Н.Д.Арутюновой, стали видеть ключ к пониманию основ мышления и процессов создания образа мира.[1]

Можно отметить также возрастающее внимание к развитию семантики слова в контрастивной лексикологии. Проблемы развития переносного значения и выявление сходств и различий общего характера в метафоризации слов в русском и французском языках отражены в монографии В.Г. Гака. Подобные исследования проводились и на материале немецкого, английского, эстонского и других языков и др. Можно отметить также сопоставление многозначных зоонимов в русском, английском и французском языках в работах Е.А. Гутмана, Ф:А. Литвина, и М'.И. Черемисиной. Однако сопоставление метафорической лексики казахского и английского языков находится ещё на начальном этапе развития: работ, посвященных данной проблематике, сравнительно немного.[2]

И если сопоставление различных языковых систем уже имеет сложившуюся традицию в лингвистиках разных стран, то сравнение национальных картин мира стало проводиться сравнительно недавно.

Актуальностьданного исследования определяется тем, что ранее флористическая метафора не была объектом специального исследования и не рассматривалась в сопоставлении с казахским языком.

Цель работы заключается в рассмотрении флористической метафоры как фрагмента национальной картины мира для выявления национальной и индивидуально-авторской специфики её репрезентации в казахском и английском языках.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

1. выявить в казахском английском языках лексемы, содержащие семантический компонент «растение» и получившие метафорическое значение;

2. рассмотреть, на основе каких признаков происходит метафоризация;

3. на основании критерия деривации выявить лексемы, наиболее актуальные для казахского и английского языкового сознания;

4. выявить черты сходства и различия в обоих языках в отношении состава лексической группировки, структуры семантем составляющих ее единиц, а также сходств и различий в семантическом развитии;

5. сопоставить языковую метафору, зафиксированную в словарях, с индивидуально-авторской, отраженной в художественных текстах, таким образом определить особенности актуализации национальных концептов в художественном сознании.

Новизна работы заключается в следующем:

1)в сопоставляемых языках выявлена подвергшаяся метафоризации лексика, содержащая семантический компонент «растение», и определены единицы, репрезентирующие наиболее релевантные для казахской и английской национальных картин мира концепты данной ментальной сферы;

2)проведено сопоставительное исследование флористической метафоры и выявлены её универсальные и национально-специфические особенности в исследуемых языках;

3) на материале сопоставляемых языков уточнены общие механизмы образования метафоры;

4)на основе сопоставления языковой метафоры, зафиксированной в словарях, с индивидуально-авторской, отраженной в художественных текстах, установлено, что при всей своей специфичности художественная метафора создаётся на основе модификации и трансформации национальной картины мира в соответствии с собственным мировосприятием художника.

Теоретическая значимость работы определяется разработкой проблемы национальной картины мира в сравнительно-сопоставительном аспекте. Результаты исследования расширяют и углубляют представления об общих тенденциях механизма образования флористической метафоры, а также подтверждают, что в основе мировосприятия каждого народа лежит своя система предметных значений, социальных стереотипов, когнитивных схем, поэтому сознание человека этнически обусловлено.

Практическая ценность работы связана с возможностью применения материалов и результатов исследования при составлении словарей, для художественного анализа текстов, в практике преподавания теоретических дисциплин (теории языка, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии, этнопсихологии, лингвострановедения, теории межкультурной коммуникации, теории и практики перевода), а также в преподавании казахского и английского языков как иностранных.

 Стереотипы в восприятии человека человеком, то есть устойчивые мнения о личностных качествах групп людей, определяющие отношение к ним и поведение при взаимодействии с представителями этих групп. Примерами стереотипов являются суждения вроде "женщины более эмоциональны, чем мужчины" или "англичане сдержанны и чопорны".

Психологическая предпосылка формирования стереотипов состоит в необходимости обобщения информации об окружающих нас людях. Следуя стереотипу, мы упрощаем картину мира, делаем ее более понятной. Поэтому использование стереотипов — целесообразная стратегия социального познания. Проблемы возникают тогда, когда стереотипы оказываются чрезмерно обобщенными или неверными.[3]

Стереотипы могут действовать как на сознательном, так и на неосознаваемом уровне. Например, негативные суждения по отношению к национальным и расовым меньшинствам, как правило, являются социально неодобряемыми, и на сознательном уровне стереотипы превосходства рас и наций не выражены. Однако это не значит, что они исчезли вовсе. Допустим, аргументируя выбор в пользу претендента на важную должность представителя своей национальности против человека другой национальности, сделавшие этот выбор, возможно, будут искренне протестовать против того, что расовые предпочтения сыграли решающую роль. Сути выбора это не изменит. Приведем примеры аналогичных экспериментов, продемонстрировавших роль стереотипов пола.

Испытуемым предъявлялись фотографии "группы, работающей над исследовательским проектом", и просили предположить, кто из участников внес наибольший вклад в работу. В однополых группах чаще выбирали того, кто сидел во главе стола; то же самое происходило и в смешанных группах, где во главе стола сидел мужчина. Однако в группе из трех женщин и двух мужчин, где во главе стола сидела женщина, каждого из мужчин выбирали втрое чаще, чем всех женщин вместе взятых.

Большая часть стереотипов — это стереотипы пола, возраста, расы, национальности, профессии, социальной принадлежности. Примеры широко известны и достаточно очевидны. Для межличностного взаимодействия существенны также стереотипы внешности (поджатые губы — злой человек, очкарик — умный и пр.). Примером стереотипа внешности, действующего в основном на бессознательном уровне, служит стереотип "красивый — значит, хороший". Выражается он в том, что внешне более привлекательным людям приписываются положительные личностные качества, а менее привлекательным — пороки и недостатки. Действие этого стереотипа отмечается уже с четырехлетнего возраста.[4]

Феномен внутригрупповой пристрастности также можно условно отнести к стереотипам. Выражается он в более высокой оценке членов группы, к которой принадлежим мы сами, и более низкой — членов других групп. Понятие "группа" в данном случае может варьироваться в очень широком диапазоне — от жильцов одного дома до жителей одной страны. Действенность данного стереотипа выражена даже тогда, когда принадлежность к той или иной группе определяется случайными факторами (школьный класс, болельщики одной команды).

Что определяет формирование того или иного стереотипа? Безусловно, в их основе лежат реально существующие различия между женщинами и мужчинами, лицами разных профессий, возрастов, национальностей. Информацию о них мы получаем из собственного опыта, от своих знакомых и близких, из средств массовой информации. Однако как мы сами, так и другие источники информации, которыми мы пользуемся, подвержены действию различного рода искажающих феноменов, снижающих точность социальной перцепции (социального восприятия). Некоторые из этих феноменов имеют самое непосредственное отношение к формированию стереотипов; к их рассмотрению мы и переходим.

Чрезмерная обобщенность стереотипов приводит к тому, что реально существующие небольшие различия очень сильно преувеличиваются. Оценивая людей, мы склонны преувеличивать сходство внутри группы и различия между группами. Так, по данным одного исследования, мужчины оказались незначительно более уверенными и доминантными, а женщины — нежными и склонными к состраданию. Однако в стереотипах мужчины и женщины эти характеристики различались примерно вдвое.[5]

Влияние единичной яркой информации на формирование стереотипов гораздо больше, чем влияние информации более обширной и точной, но мало эмоциональной. Так, описание кровавого преступления, совершенного лицом национальности Х, будет способствовать формированию соответствующего стереотипа в большей степени, чем статистическая таблица, из которой ясно, что наибольший процент преступлений совершают лица национальности Y. Примерно такое же воздействие, как единичная яркая информация, оказывает единичная информация, полученная лично, от друзей и знакомых. Таким образом, мы с легкостью обобщаем единичные факты до закономерности и с гораздо большим трудом применяем общие закономерности к конкретным людям.

Устойчивость стереотипов обеспечивается, в частности, тем, что информация, соответствующая стереотипу, способствует его упрочению, а противоречащая — игнорируется. Более того, в одной и той же информации можно найти подтверждение противоположным стереотипам.

Сопоставительный анализ флористических метафор в казахском и английском языках позволяет выделить среди них универсальные (межъязыковые), национально-специфичные и индивидуально-авторские (художественные).

Национальная специфика может проявлять себя:

1)на уровне лексем, когда из двух соотносимых единиц сопоставляемых языков, совпадающих по исходному значению, метафорическое значение имеется только в одном из них, а в другом метафоризации не наблюдается;

2)на уровне семем, когда соотносимые лексемы метафоризируются в обоих языках, но имеют отличия в количестве производных семем и/или направлении метафоризации;

3) на уровне сем, когда соотносимые метафорические семы имеют отличия в составе сем. Наиболее широко представлена национальная специфика второго типа.

4)Направления метафорического переноса и семантические признаки, по которым они осуществляются, универсальны. Национальная специфика проявляется только в преобладании того или иного типа в конкретном языке.

5)Художественная метафора так не национально специфична, как и языковая, поскольку строится на творческом переосмыслении национальной картины мира и отражает природно-климатические факторы, черты национального характера, фольклор.

6)Национальные концепты составляют ядро индивидуальнойконцептосферы, и их специфика во многом определяет специфику индивидуально-авторских метафор.[6]

Реалии растительного мира получают оценку во фразеологической стереотипной картине мира с точки зрения их необходимости и полезности качеств и свойств. Они могут рассказать многое об особенностях флоры этой страны: togrowlikeaweed -расти бурно как сорная трава, aslightasthistle-down- легкий как пух, asbitteraswormwood- горький как полынь. Благодаря мягкому и влажному климату, Англия изобилует садами с растущими в них разнообразными цветами и плодовыми деревьями трава здесь зеленеет круглый год. Через номинации растений распространенных на данной территорий во фразеологии широко используется концептуальные метафоры, представляющий человека и его деятельность; as fair as a rose, like a ripe apple, to have skin like a peach, a black plum is as sweet as white, to go through one like prunes, like a carrot to a donkey.

Предметом нашего исследования является метафора, так как она органически связана с поэтическим видением мира. Само определение поэзии иногда дается через обращение к метафоре. В свойствах метафоры пытаются обнаружить особенности поэтического мира художника. Метафоры занимают одно из важных мест в поэтической речи, поскольку, по словам Б.Томашевского, художественная речь всегда производит впечатление “некоторой новизны в обращении со словами”, чтобы придать индивидуальной картине мира эффект неожиданности, вызывать эмоциональный отклик у читателя, спровоцировать в нем работу воображения, порождающую новый смысл. Метафора, утверждает Б. Томашевский, возникает там, где “предмет, означаемый прямым значением слова, имеет какое-нибудь косвенное сходство с предметом переносного значения”[7]

Метафора относится лингвистами к разряду компаративных тропов, в состав которых входят метафоры разных типов, “самым тесным образом связанные друг с другом. Одна и та же смысловая связь имеет разные конкретные выражения. Это делает метафору одним из средства варьирования обозначения.В работах последних лет термин “метафора” получил самое широкое толкование. Метафора поэтическая трактуется учеными как метафора, ”входящая в число экспрессивных средств поэтического произведения и выступающая как сложная разноплановая семантическая структура”.Во вновь переизданном разделе “Языкознание” “Большого энциклопедического словаря” Н.Д.Арутюнова определяет метафору как “троп или механизм речи, состоящий в употреблении слова, обозначающего некоторый класс предметов, явлений и т.п., для характеризации или наименования объекта, входящего в другой класс, либо наименования другого класса объектов, аналогичного данному в каком- либо отношении”. [8]

На первый взгляд, в поэзии Бернса нет ярких запоминающихся метафор. Гораздо чаще мы можем видеть в его творчестве сравнение, олицетворение и другие приемы образности. Но как только встает вопрос перевода его стихотворений, актуальной представляется проблема метафоризации. Метафора Бернса глубинна, ее можно осмыслить только в пределах данного контекста. Ее индивидуальность подчеркивает незаурядность таланта поэта.Рассмотрим с этой точки зрения стихотворение Бернса “Джон Ячменное Зерно”. Тема возделывания земли, взращения колоса становится в этом стихотворении ключевой. Идея реализуется в системе мотивов произведения: земледельческих орудий – плуга и сохи; травы, ячменного колоса и зерна; воды, солнца, времен года и других. Но кроме номинативного, символы Бернса полны метафорического смысла. ‘’Plough’’ - соха, орудие земледелия является метафорой жизни, ее начала, зарождения. “Clod” - ком земли, прах – в данном контексте “putcloduponhishead” - метафора возникновения новой жизни нового поколения, когда семя бросают в землю и оно прорастает. Маршак переосмысливает эти строки, подчеркивая метафоричность оригинала. Так, мотив смены поколений, грань между жизнью и смертью, воплощается в таких выражениях, как “выкопать сохой могилу”, “не вышел из земли”. Они полны коннотативных смыслов.Далее Бернс одушевляет времена года, с помощью метафор усиливая экспрессивность образа. В строке “the chearful Spring camekindly on” -употребление таких прилагательных, как: “веселый, яркий, бодрый” и наречия “мягко, естественно”, не совсем обычно при описании времени года. Маршак не изменяет эмоциональный тон первоисточника.“Травой покрылся горный склон” – “трава” в этом смысловом ряду - зелень, свежесть, весна, молодость; “покрылся” - новизна, начало жизни; “горный склон” – возвышенность места, чистота гор, свежесть воздуха. Все это присуще весне, как ее описывает Бернс, времени пробуждения, оживания природы. [9]

Отметим также, что в оригинале и переводе во второй строфе упоминается вода “showers – tofall” - “В ручьях воды полно”. Функция образа состоит не только в том, что он воссоздает картину весны, но и как своеобразная метафора жизни, ведь именно вода – место зарождения жизни, символ всего живого, источник бытия.

В стихе Бернс употребляет “sultrysuns of Summer” - вновь персонифицируя время года, а множественное число “suns” - создает метафору зноя, летней жары, тогда как само лето – является метафорой расцвета жизненных сил. Это значение акцентируется следующей строкой “hegrew thickandstrong”, что тоже построено по принципу переноса значения с “живого” на “неживое”. Маршак почти “дословно” передает метафоры:

Все так же буен и упрям,

С пригорка в летний зной…

Системный подход к флористической метафоре имеет то преимущество, что позволяет вскрыть и описать направления метафорических переносов в их многообразии, взаимной связи и зависимости. На данном этапе развития лингвистики и когнитивной науки реконструкция наивной модели мира на основе полного описания лексических и грамматических значений рассматривается как она из актуальных задач семантики и лексикографии, имеющая ценность сама по себе. Проведенное исследование вносит вклад в решение этой задачи, поскольку в нем реконструируется значительный фрагмент концептуальной картины мира носителя английского языка, сформированный метафорически переосмысленными флористическими концептами. Обращение к понятиям базового метафорического переноса (Lakoff, Johnson 1980) и прототипной метафоры (Лапшина 1998) позволяет выделить прототипные и базовые флористические метафорические переносы и таким образом структурировать реконструируемый фрагмент концептуальной картины мира носителя английского языка. Флористическая метафора формирует представления об объектах антропосферы, животного и растительного мира, неживой природы.[10]

Проведенный анализ направлений метафорических переносов флористической лексики показывает, что подавляющее число метафорических флористических значений (свыше 80%) относится к номинации объектов и явлений антропосферы, что лишний раз подтверждает основной тезис современной лингвистики о том, что человек находится в центре всего, что обозначено словом.

Проведенное исследование на новом обширном материале подтверждает исключительную роль метафоры в концептуализации сущностей «невидимого мира». Основная функция флористической метафоры в формировании картины мира заключается в создании представлений о нематериальных объектах -чувствах, мыслях, социальных явлениях, моральных качествах человека и др. При этом аналогия с растением служит сознанию наглядной базой для формирования представлений об одной из возможных моделей бытия данных явлений.

Исследование позволяет сделать важное для развития когнитивной науки предположение оглубокойвнедренности флористической метафоры в сознании человека. Традиционно метафора рассматривается как антропоморфное или зооморфное явление (Телия 1983). Однако большая роль флористической метафоры в формировании представлений о бытии материальных и особенно идеальных объектов свидетельствует также о фитоморфности мышления человека, что, по-видимому, является наследием вегетативного кода модели мира в далеком прошлом человечества. Однако для доказательства данного предположения требуется более широкое исследование на материале языков различных типов.[11]

Наблюдения за флористическими метафорами позволяют придти к заключению о большой роль объектов растительного мира в создании системы классификаторов - эталонных объектов, аналогия с которыми позволяет свести объекты действительности к конечному числу категорий. Как показано в исследовании, такими эталонными сущностями являются плоды и части растений, как обладающие сравнительно устойчивыми качественными параметрами - формой, размером, конфигурацией частей и т.д.

В целом методика проведенного исследования может быть использована в изучении других продуктивных метафорических моделей, существующих в сознании, что может способствовать созданию более полного представления о концептуальной картине мира человека.

Список литературы

1. Авеличев А,К. Заметки о метафоре // Вестник МГУ, Сер. Филология, 1973, №1 - с. 18-29.

2. Аллендорф К.Н. Значение и изменение значения слов. Автореферат дис. на соиск, учен.степ, доктора филологич. наук. М., 1966 - 30с.

3. Апресян В.Ю., Апресян Ю.Д. Метафора в семантическом представлении эмоций // Вопросы языкознания, 1993, №3 с. 27-35.

4. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка, -М.: Наука, 1974.-367с.

5. Апресян Ю.Д, Образ человека но данным языка: попытка системного описания И Вопросы языкознания, 1995, №1. с. 37-67.

6. Арутюнова Н.Д. К проблеме функциональных типов лексического значения // Аспекты семантических исследований. М., 1980. - с. 156-249.

7. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс //Теория метафоры. М., 1990а. - с. 3 -32.

8. Арутюнова Н.Д. Образ, метафора, символ в контексте жизни и культуры // ResPhilologica. Филологические исследования. М., Л,: Наука, 19906. -с.71-87.

9. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. Логико-семантические проблемы. М.: Наука, 1976. - 383с.

10. Ю.Арутюнова Н.Д. Функциональные типы языковой метафоры // Изв. АН СССР, Сер.языка и лит. Т.37, №4, 197S. с. 333-343.

11. Арутюнова Н.Д. Языковая метафора (синтаксис и лексика)// Лингвистика и поэтика. М,: Наука, 1979,-с. 147-173.

ФИО	Искакова Р.К.
Должность	Преподаватель английского языка
Место работы	Карагандинский Университет им.Букетова
Адрес	Строителей 13.кв.104
Телефон	87001083776; 87057594573;
e-mail	Riz-89@mail.ru

ФИО	Омарова Г.Б.
Должность	Преподаватель английского языка
Место работы	СОШ №58 г.Караганда
Адрес	Сатыбалдина 10 кв.155
Телефон	87755061985;
e-mail	Omarova-89@list.ru