д.п.н., к.ю.н. Мамычев А.Ю.
заведующий кафедрой теории и истории российского и зарубежного права

Кравченко А.Ю.

ассистент кафедры теории и истории российского и зарубежного права

Ковалёва А.Н.

ассистент кафедры теории и истории российского и зарубежного права

 

ФГБОУ ВПО «Владивостокский государственный университет экономики и сервиса»

 

Проблемы и перспективы развития правовой государственности в России и на постсоветском пространстве

 

Статья написана при финансовой поддержки гранта РГНФ
№ 14-43-93502

 

При рассмотрении этого вопроса речь, как видится, должна идти не о скорейшем (или постепенном) конструировании либерально-демократических институтов, развитии частной собственности, экономического благосостояния и независимости субъектов гражданского общества, а, напротив, о создании правовой государственности. Очевидно, что понятие «государственность» значительно шире и содержательней. Данное понятие отражает типологическое своеобразие и духовно-культурную особенность, прежде всего, таких социальных феноменов как государство, власть и право, созданных и органично развивающихся в рамках известного общества, его духовно-культурного, социально-психического уклада.

Следова­тель­но, конкретное государство институционально оформляется и развивается именно на этом фундаменте, представляя свой особый, хотя, может быть, типологически и сходный с другими национально-цивилизационными континуумами вид государства по форме и, что более важно, по содержанию.

Иначе говоря, как бы ни старались реформаторы разного толка сконструировать на отечественном социокультурном фундаменте стройный «западноевропейский дворец» (как центр политической и правовой жизни российского общества), он все равно не сможет обрести ни стабильности (устойчивости), ни социально-правовой и политической ценности для отечественного политической культуры.

Провозглашённая в ст. 1, п.1. Конституции РФ модель государственного устройства, а именно: демократическое федеральное правовое государство, не раскрывает смысл и содержание самой правовой государственности, а характеризует, скорее, систему демократического политического устройства. Причём в дальнейших положениях Конституции совершенно четко прослеживается логическое построение западноевропейской системы демократии (глава I Конституции). Практически во всех комментариях официального и неофициального характера при раскрытии сущности правового государства отражено именно формирование системы государственной власти, отвечающей стандартам либерально-демократической модели.

Важно в этом случае то, что осознанно или неосознанно в качестве идеала, образца берётся именно специфическая модель государственного устройства и организации властных практик западных стран, причём та, которая сформировалась исключительно в рамках определённых социально-культурных, геоюридических и геополитических условий. Приведём вполне справедливые суждения известного политолога В.Б. Пастухова: «Проблема состоит в том, что конституционализм – это своего рода социальный “чёрный айсберг”, возвышающийся над поверхностью океана западной культуры. Его видимая часть представлена набором демократических институтов, кажущихся вполне самодостаточными и легкоусвояемыми. Возникает соблазн “отбуксировать” эту демократическую систему в сопредельные цивилизационные океаны и моря, однако кроме видимой части, есть ещё и невидимая подводная часть, глубоко погруженная в уникальную историю Запада. Об эту подводную часть и разбиваются все попытки привить конституционализм в чуждой для него культурной среде» [1, 431].

 К сожалению, эта демократическая система и уникальная, исторически сложившаяся практика властного взаимодействия между обществом и государством принимают универсалистский характер. Оказывается, что практически не может существовать иная модель правового государства, которая не воспроизводила бы западноевропейскую логику формирования и функционирования политической организации. Получается, что если категории «правовое государство» и «либерально-демократическая система власти» (или просто «демократия») являются тождественными понятиями, равнозначным по смыслу, тогда будет и понятие «правовая государственность». Однако в настоящем исследовании, такие категории, как «правовая государственность», «правовое государство», «правовое устройство» и «демократическая система», не отождествляются, хотя они и имеют много общего, являются близкими и взаимосвязанными по содержанию.

«Правовая государственность» формируются под воздействием целого комплекса факторов, отражающих социально-экономические, этнополитические, духовно-нравственные, социокультурные  условия, на основе которых институционализируются практики публично-властного взаимодействия субъектов, формируется политическая и правовая системы, государственно-правовая организация и политический порядок в целом. Правовая государственность, таким образом, определяет (кроме всего прочего) главное – особый тип политического и правового мышления и логику осмысления политических процессов, аксиомы правового и политического сознания граждан, цивилизационную модель (национально-культурный тип) правового государства, в конечном итоге отражает национальную уникальность политического бытия общества.

Здесь можно вспомнить слова  И.А. Ильина, который писал, что «государство совсем не есть “система внешнего порядка”, осуществляющаяся через внешние поступки людей… На самом деле государство творится внутренне, душевно и духовно; и государственная жизнь только отражается во внешних поступках людей, а совершается и протекает в их душе» [2, 290 - 291].

На основе вышесказанного можно утверждать, что «правовое государство» формирует основополагающую идею (идейно-концептуальную доктрину) и принципы институциональной (политической, экономической, правовой, социально-духовной и т.п.) организации государства в рамках конкретных культурно-исторических условий. Формирование идеи и принципов правового государства  обусловлено спецификой исторической эпохи, уровнем развития науки, образования, культуры, политическими обычаями и традициями общества, его нравственно-духовным потенциалом, уровнем политико-правового сознания и культуры, господствующими религиозными и идеологическими взглядами и т.п.

Тем не менее идея самого правового государства, как это обосновывал ещё И. Кант, заключается в том, что все в государстве подчинено праву (определённое политико-правовое состояние, при котором каждый гражданин может свободно пользоваться своими законными правами, реализовывать свободно свои законные интересы), т.е. право господствует над всем, в том числе и над государственной властью. Однако все дело в том, что мы понимаем под правом. Если мы рассматриваем право как совокупность законов и иных нормативно-правовых актов, то это позитивное право, лишённое духовных и нравственных оснований, являющееся исключительно властным и политически ангажированным явлением. В этом случае идея правового государства станет миражом, как отмечает Е.Б. Пашуканис, она заслонит от народных масс факт господства класса, слоя, корпоративных, партийных интересов [3, 93]. В западноевропейской политико-правовой мысли, где сформировалась идея правового государства, право рассматривается как существовавшая ещё до формально установленного закона естественно-правовая ценность.

В отечественной политической традиции подобную категорию заменяет понятие «правды». Правда, так же как и естественное право, не совпадает и не исчерпывает себя государственно установленными социально-политическими, экономическими нормами, не выражается взаимными выгодами. «Как и естественное право в конституционной  традиции, – пишет по этому поводу К.В. Арановский, – так и правда в российской культуре составляет ценность. Как и правда, естественное (должное, вечное, справедливое, разумное) право, а также естественные (неотъемлемые и неотчуждаемые) права стоят выше закона и других правовых форм» [4, 191]. Однако, продолжает автор, «у правды шире область влияния. Она направляет или расстраивает условности, как в праве, так и в нравственности, не противопоставляя их и даже не стирая границы между нравственным и правовым. Естественное право, напротив, как бы широко его ни понимали, все же смещено к юридической стороне жизни» [5, 192].

Кроме того, естественное право доступно рациональному оформлению и разумному, казуальному объяснению, в свою очередь, в правде превалирует не личностное содержание, а межличностное (соборное), оно более интуитивное и психическое, в силу этого не поддаётся полному рациональному постижению.

«Правовое устройство», с нашей точки зрения, это уже конкретная политическая и правовая конфигурация властных институтов и практик, определяющая конкретный политический и правовой порядок, который становится легитимным и легальным, если, соответственно, данный порядок органичен социокультурному укладу общества и основополагающим социально-политическим принципам (последние, как правило, фиксируются в основных государственных законах, в писаных или неписаных конституциях).  Например, ещё в Московском царстве, как отмечает Н.Н. Алексеев, русский народ имел свою собственную, неписаную конституцию, которая выражалась в его верованиях и воззрениях, обычаях и традициях. Она оказывала воздействие на формирование государства, на осуществление государственной власти, задавала последней параметры функционирования и пределы ее деятельности [5, 529].

«Демократическая система» - это понятие, связанное с конкретной цивилизационной моделью государства и политического процесса, основанные на духовных и культурных традициях западного общества. И с нашей точки зрения является не универсальным шаблоном организации деятельности государственной власти и публично-властного взаимодействия всех его субъектов, а уникальным, культурным явлением определённого общества. Ещё П.И. Новгородцев отмечал, что демократия должна «рассматриваться как одна из форм правового государства», что демократия и правовое государство – это явления не одного порядка [6, 544]. Поэтому коренная перестройка всего государственного организма, без адаптации чужеродных институтов к национальной жизни, политическому сознанию, без создания необходимых социально-экономических, политических условий  невозможна.

Стоит также учитывать, что демократическая система как духовно-культурное явление основана на рационально-прогрессистском мышлении, где общество спаяно не духовно-нравственными и традиционными узами, как, например, российское общество, а рационально-правовым договором, который только и может скрепить независимые и индивидуальные социальные атомы. Так, например, по утверждению Г. Кельзена,  демократическая система устанавливает политический и правовой релятивизм, не свойственный национальному государственному мышлению, основывается на том, что в общественной жизни нет никакого абсолютного порядка и никаких абсолютных обычаев, верований и воззрений. 

Поэтому перспективы развития правовой государственности, восстановление политической стабильности, устойчивости и адекватности социально-властного взаимодействия (в системе личность – общество – государство), формирование режима законности и эффективности государственной власти зависят от поиска национальной стратегии обновления политической и правовой жизни российского общества, развития духовной и нравственной основы, поиска общественного идеала (идейно-концептуальной доктрины, отвечающей истории развития российского государства, его современному состоянию и условиям, а также будущим ориентирам). В противном случае, если правовое государство будет опираться на западную аксиоматику, российскую государственность ждёт модель постоянно догоняющей модернизации, непрекращающегося/затяжного транзитивного этапа и т.д. 

В соответствии с этим, по нашему мнению, формирование идейно-концептуальной доктрины развития системы государственной власти должно реализовываться как на основе консервативно-политического моделирования, так и с учётом глобальных (межцивилизационных) тенденций развития [7].

Дело в том, что современные критерии и индикаторы устойчивости и стабильности государственной власти в глобальном демократическом транзите становятся весьма рискогенными и конфликтогенными, поскольку «диктатура экономоцентризма» (т.е. основные показатели стабильности государства) связывается с развитием рыночных институтов и отношений, потребительского мировоззрения, устойчивого спроса и т.п., а не с качеством межличностных отношений, целостностью общественных систем и проч. Тотальность процессов политической стандартизации и государственно-правовой унификации на основе неолиберально-демократической парадигмы вызывает повсеместные системные деформации и цивилизационную конфликтогенность. Иначе говоря, действующие параметры и индикаторы устойчивого развития государственности в глобализирующемся мире, представляемые в качестве универсальных и общечеловеческих, исторически себя не оправдали.

Поэтому идейно-концептуальная доктрина развития публичных институтов власти должна интегрировать как действующие международно-правовые требования и политические стандарты, так и  традиционные ценности и принципы воспроизводства социально-политической целостности и устойчивости российского общества.  Прав в этом плане У. Бек, отмечая, что при формировании будущей устойчивой модели государственно-правового развития «следует заниматься вопросом, как цивилизации, не принадлежащие Западу, по-иному, чем он, планируют и представляют себе свои особые сочетания культуры, капитала и национального государства, а не предполагать, что они являются недоразвитыми вариантами некоего западного первообраза» [8, 448].

Исследователь верно отмечает, что «политэкономическим мифом» ХХ века была идея, согласно которой рыночные механизмы и в целом капиталистическая система «перемелют» любую традиционную культуру, сформируют новое мировоззрение и адаптирует традиции и обычаи взаимодействия между людьми к требованиям экономической системы. Однако все больше стран, особенно государственно-правовые системы евразийских и восточных стран, которые, наоборот, «перемололи» западную политэкономическую систему и адаптировали рыночные отношения под требования своей цивилизации.

 

Литература:

1.     Пастухов В.Б. Реставрация вместо реформации. Двадцать лет, которые потрясли Россию. М., 2012.

2.     Ильин И.А. Путь духовного обновления. М., 2003.

3.     Пашуканис Е.Б. Общая теория права и марксизм. М., 1927.

4.     Арановский К.В. Аксиология правды в русском мировоззрении и государственное право // Правоведение. 2003.  № 6.

5.     Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 2000.

6.     Новгородцев П.И. Демократия на распутье / Об общественном идеале. М., 1991.

7.     Обретение будущего: повестка дня 2012. М., 2011.

8.     Бек У. Власть и ее оппоненты в эпоху глобализма. Новая всемирно-политическая экономия. М., 2007.