д.филол.н. Хуако Ф.Н.

Майкопский государственный технологический университет, Россия

Некоторые вопросы этнической самоидентификации адыгов

По поводу этнической самоидентификации адыгов существующее официальное заключение (Институт этнологии и антропологии РАН от 25.05.2010) содержит вполне обоснованные выводы о закономерной и признающейся наукой этнической цельности. Подобное заключение д.ист.н., проф. РАН С.А.Арутюнова, не такое частое в исполнении федеральных ученых и потому такое греющее душу, к сожалению, осталось практически без внимания черкесской (адыгской) интеллигенции. Единственная инстанция, высказавшаяся «в унисон» с проф. С.А.Арутюновым, но до него, – это состоявшийся ровно двадцать лет назад (20 – 22 июня 1991 г. в Майкопе) научно-практический форум «Мы – адыги – черкесы», принявший столь же судьбоносное для этноса заключение. Казалось бы, уже тогда, самое начало «перестройки»? Конечно, – «накипело», причем накипело у представителей этноса, весь век проживших под прессом этнонимов, сопровождаемых «русифицирующими» суффиксами («-ец», «-инк», «-ейк») – «адыгеец» («адыгейка») и «кабардинец» («кабардинка»). У людей, буквально вздрагивавших при каждом подобном обращении к себе, начинавших ненавидеть себя за такое присвоенное им этноназвание, утешавшихся лишь при переходе на родной язык и уже здесь имевших возможность услышать вожделенное «адыгэ».

Дело это – фактически стержень, на который нанизывается судьба каждого из наших соплеменников, а техника, вершащая это дело, – та самая государственная политика, избранная страной, считающей себя победившей в Русско-Кавказской войне. Вот вследствие подобной, широко культивируемой как многонациональная, оказались зачем-то расположенными в рамках одного государства, но разных территорий все те, кто называл и называет себя «адыг», а от инонационального соседа слышал и слышит обращение «черкес». Треть находящегося на территории России одного народа, каждый из представителей которого считал своего деда адыгом, отца – адыгом и брата – адыгом, но снисходительно откликался на каждое обращенное к нему музыкальное, тешащее слух (спасибо М.Ю.Лермонтову) «черкес», соблюдавший морально-этнический кодекс «адыгэ хабзэ», традиционно почитавший старца, обожествлявший гостя, преданно сидевший у постели больного или раненного («кIапщ»=«чапщ»), плясавший на свадьбе у друга, будучи наряженным в бурку с папахой и т.д. (продолжать можно не одну монографию), – так вот, треть этих классических представителей одного народа оказалась в числе жителей Адыгейской АО (автономной области), другая треть – Кабардино-Балкарской АО, третья треть (простите за тавтологию) – Карачаево-Черкесской АО. Плюс еще небольшая группа всех носителей той же черкесской (адыгской) субкультуры, с небольшим шапсугским акцентом, оказалась в какой-то момент и вовсе без территориального названия, всего лишь в числе жителей Краснодарского края.

«Географический фактор?» – спросите Вы, пытаясь уяснить логику. И в первом, и во втором, и в третьем, и в четвертом случаях территория – это земли когда-то бытовавшего и потому имевшего четко определенные границы государства Черкесии, сыном коего строго являлся каждый из представителей вышеописанного этноса. Вот носитель этнической культуры, – а вот его земля. Вот он, черкес, – а вот его Черкесия. Вот я – адыг, а вот моя земля адыга (адыгэ хэку). Казалось бы, в соответствии со здравым смыслом, общее в прошлом территориальное происхождение, одна общая историческая Родина (Черкесия), напротив, могла бы стать пусть уже не реально, но условно объединяющим фактором для этих, расселенных по разным территориям и потому названных по-разному, этнических групп.

Однако этого не произошло. Какой из существующих испокон веков этнических компонентов можно считать определяющим именно в случае попытки национальной самоидентификации человека? Как представляется, условно можно считать следующие: 1) общее самоназвание и общие предки, являющие собой генетическую память общей нации; 2) общий язык, единым словом звучащий в устах тех самых общих предков; 3) родина как общая территория, сообща заселяемая всеми теми, кто говорит на общем языке предков; 4) культура, которую хором воспевают все те, живущие на общей территории предков и говорящие на общем языке. Вот каким представляется перечень определяющих признаков, возможно, перенасыщенным, но непременно пронизанным единым значением «обще-».

В силу того, что, как уже отмечалось, народ усиленно был расфасован по различным углам территории, начинает работать мелкое, ежедневное, незаметное, но глубоко интуитивное, безжалостно внедряемое в подсознание противопоставление; когда даже на таких малых подробностях внутри этноса сеется и благополучно взращивается синдром внутреннего разделения. Да, этот разделительный признак неприметен, но вода камень точит, а черкес (адыг), потихоньку противопоставляющий себя все менее подобному себе черкесу (адыгу), изо дня в день, из года в год, из века в век накапливающий песчинки этих противопоставлений, – не вырастет ли однажды между этими «подобными» стена таких песчинок, и не окажутся ли они однажды представителями разных народов? Так и есть, – взгляните лишь на флаги существующих сегодня национальных образований, даже не принадлежащих к одному федеральному субъекту.

Вот он, единственный признак, естественно разделяющий черкесский (адыгский) народ на племена (бжедуги, чемгуи, кабардинцы, шапсуги, натухайцы, бесленеи и др.), – именно он, гиперболизировано и гипертрофированно использован в национальной политике государством применительно к искусственно созданным территориальным образованиям. Вот таким образом один черкесский (адыгский) народ вдруг стал являть собой три разных, живущих в разных местах народа, каждый из которых якобы со своей собственной группой вышеназванных этнических признаков. Однако, нет. Отец, ставящий на ноги своего недавно родившегося сына, тот, местом прописки коего является Адыгейская АО, как и тот, местом прописки коего является Кабардино-Балкарская АО, как и тот, местом прописки коего является Карачаево-Черкесская АО, говорит ему одно: «Уадыг!» («Ты –адыг!»). Это то, что касается самоназвания.

А в случае, если мальчишка, вернувшийся из школы, декларирует что-то из посвященной черкесам поэзии М.Ю.Лермонтова, любой из названных категорий отцов возгордится и заставит гордиться своего отпрыска черкесскими предками, воспеваемыми великим русским поэтом. А при выходе на мировой уровень, – ведь есть Джеймс Бэлл с его «Дневником пребывания в Черкесии». Уже одно это двухтомное произведение, книга воспоминаний исследователя, буквально вторгающаяся в каждую ежедневную мелочь черкесской цивилизации, где-то иронизирующая, но чаще восторгающаяся увиденным, поддерживающая коренных жителей и осуждающая любых, разнообразных в своей ярости, но единых в своих намерениях захватчиков, – уже одно это произведение подтвердит наличие этнонима «черкес», активно функционировавшего среди носителей других языков. Вот и все с первым из выделяемых нами признаков, касающихся общности предков. И именно поэтому участники названного выше форума совершенно справедливо рекомендовали государственным органам Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Адыгеи «восстановить единое для всех адыгов (черкесов) официальное название: на родном языке – «адыгэ», на русском языке – «черкес» («черкешенка»)» (см. Рекомендации форума).

Со вторым, языковым, признаком еще проще. Испокон веков, даже будучи расселенными по российским территориям, черкесские (адыгские) представители понимали друг друга. Межплеменные диалектические акценты придавали лишь некоторый акцент национальной речи, но каждый из нас знает, – стоит лишь немного прислушаться к представителю другого племени, привыкнуть к произносимым им иначе некоторым (не всем, а лишь некоторым) звукам, и все, – коммуникация гарантирована. В конце концов, святые слова, олицетворяющие азбучные истины, – нан, тат, адыг (мать, отец, адыг) – понятны каждому и всегда. А все остальное, – дело коммуникационной привычки. Было бы внутриэтническое желание, – найдется и многозначительный взгляд.

Третий (территориальный) признак вообще не требует многих слов – см. карту, изображающую общие земли, общие воды и общие горы, т.е. топонимические объекты, каждый из которых носит названные общим языком названия и потому понятен каждому носителю языка, каждому из черкесов (адыгов), перемещающемуся по, казалось бы, разным, но таким похожим и таким родным территориальным субъектам. Кстати, участники названного форума одной из своих задач видели и подробное рассмотрение существовавших и существующих сегодня топонимов, изучив причины и обоснованность внесенных резких изменений.

В рамках четвертого, культурного, признака за последние столетия тоже многое сказано: читай общую черкесскую (адыгскую) литературу, возглавляемую общим эпосом «Нарты», слушай общую черкесскую (адыгскую) музыку и смотри общие черкесские (адыгские) танцы, в общем, – добро пожаловать на современную адыгскую свадьбу.

Однако были на нашем пути и равнодушные. К сожалению, равнодушными как к письму профессора С.А.Арутюнова, так и к конкретно изложенным рекомендациям форума осталось все остальное адыгское (черкесское) сообщество, – как научное, так и рядовое. Объяснить это можно лишь существовавшей тогда (в самом начале «перестройки») «скованностью в суждениях», особенно этнополитических и идеологических. Тем же объясняем и сегодняшнюю «осторожность»? Ну ладно, пусть так. Но ведь есть не только «контролируемая властью» (особенно в провинции) пресса, ведь есть и ИНТЕРНЕТ, – пиши не хочу. А такой богатый в историко-культурологическом отношении источник как «Дневник пребывания в Черкесии» Джеймса Бэлла остается неизученным тоже в силу нашего федерального тоталитаризма? Но простите, сегодня все-таки «свобода мысли»… Или нет?