М.Н. Глазков

доктор педагогических наук, профессор, Россия

Главная библиотека Москвы 2-й половины XIX в.: сохранность коллекции

Библиотека Московского публичного и Румянцевского музеев была официально открыта в июне 1862 г. (читальный зал фактически стал работать через несколько месяцев). Это событие приурочивалось к грандиозным празднованиям 1000-летия самой России, широко отмечавшемся в том году. Для статуса «Румянцевки» очень большое значение имело предоставление ей одного обязательного бесплатного экземпляра всех выходивших в России произведений печати. До 1862 г. правом получения обязательного экземпляра пользовались только Императорская публичная библиотека в Петербурге, Библиотека Академии наук и Гельсингфорский университет в великом княжестве Финляндском.

Штатное расписание 1862 г. определило следующий кадровый состав Румянцевской библиотеки: директор, библиотекарь, три помощника библиотекаря, четыре хранителя отделений, их помощники, смотритель домов (всего 17 человек). Кроме того, Румянцевский музей нанимал 10–12 и более внештатных «вольнотрудящихся» сотрудников, которые в основном работали в библиотеке под руководством штатного состава. Третью группу работников – 14 человек – составляли относительно низкооплачиваемые технические сотрудники: «нижние служители». Им поручалась переноска и расстановка книг, уборка помещений, а также охрана имущества библиотеки. Первым руководителем библиотеки стал журналист и переводчик Евгений Федорович Корш.

С позиций сохранности фонда «Румянцевки» уже в первое десятилетие ее функционирования определились две основные проблемы: недостаток помещений и малоудовлетворительное состояние с переплетом литературы. К 1872 г. фонд библиотеки насчитывал более 200 тыс. томов, в отделении рукописей хранилось около 7500 рукописных документов и 2500 старопечатных книг. Книжные коллекции заполнили Пашков дом, а получение нового комплектования заставляло уплотнять и перемещать собрания, предоставлять иные служебные помещения под фондохранение.

К 1890-м гг. резерв свободного места для библиотечной литературы оказался исчерпан. Об этом прямо говорилось в отчетах библиотеки: «Недалеко то время, когда всякое новое пожертвование будет для Библиотеки не желанным даром, а тяжким бременем», ибо новым книгам «придется за неимением помещения лежать в ящиках».

Ограниченный бюджет библиотеки порой не позволял проводить самые необходимые ремонтно-охранительные мероприятия. Осыпались потолки, трескались полы, текли крыши. Пожар, возникший по неустановленной причине в 1896 г., истребил около 3000 томов. Тем не менее, строительство новых корпусов библиотеки удалось начать лишь в первые годы XX в.

Что касается дополнительного переплета библиотечной литературы, то этот вопрос сразу стал для «Румянцевки» очень острым. Речь шла о долголетии и физической сохранности книг, ведь качество полиграфии очень многих изданий было тогда низким. Их частое употребление читателями быстро превращало книги в бумажный хлам.

Уже в отчете библиотеки за 1865 г. вопрос о переплете выходит на первый план. Далее он регулярно ставится библиотекой, но из-за отсутствия должного финансирования, решается плохо. Например, в отчете за 1888 год находим следующую запись: «Кто по долгу службы осужден быть невольным очевидцем того, в какой печально–безобразный ком превращается иное не переплетенное создание человеческого ума в доступном для всех читальном зале, тот ни мало не подивится нашей озабоченностью переплетом, особенно если принять во внимание, что и самый скромный переплет стоит денег, а переплетать мы можем рублей на 400, не более, за целый год.»

Не имея средств переплетать газеты и журналы и стремясь обеспечить сохранность периодики текущего года, когда она читается максимально интенсивно, администрация Румянцевского музея ввела правило, запрещавшее выдачу новой периодики в читальном зале. Это сразу отсекло определенную немалую часть посетителей библиотеки, приходивших именно для знакомства с данными новинками. Снижение уровня обслуживания читателей в результате названного решения не спасло популярные журналы и газеты от преждевременной гибели. Оставаясь не переплетенными и в следующем году, они очень быстро изнашивались.

Дело дошло до того, что в 1903 г. руководство Музея представило в Министерство народного просвещения проект о введении в России в законодательном порядке печатание обязательных экземпляров новых книг на особой бумаге и особой краской, что должно было продлить срок их использования в библиотеке. Власти проект не поддержали.

Надо сказать об организации правил безопасности и порядке охраны в Румянцевской библиотеке XIX столетия. В течение многих лет записи читателей в библиотеке даже не существовало. При входе они получали номер в швейцарской и на требованиях на библиотечную литературу указывали свою фамилию (без предъявления документа) и этот номер. Спустя годы регистрационная книга была введена, но пришедшие впервые читатели сами, по-прежнему не предъявляя документов, записывали любую фамилию и адрес и получали входной билет на год.

Выдача библиотечных книг на дом тоже велась без должного контроля и учета. Известный историк, впоследствии академик и один из руководителей «Румянцевки» Юрий Владимирович Готье в официальном рапорте директору Московского и Румянцевского музеев написал в 1910 г.: «Следует признать, что в прежнее время … действительно, по-видимому, было много случаев, когда брали книги без расписок, и взятое не всегда возвращалось; этим должно быть объяснено исчезновение многих книг в старое время». Лишь в конце 1890-х гг. в библиотеке стали брать расписки у читателей при выдаче книг.

Неудовлетворительно обеспечивалась в «Румянцевке» и охрана фонда. Тысячи книг находились в проходных залах без постоянного присмотра библиотекарей. Некоторая часть читателей, знакомых сотрудникам, допускалась во внутренние помещения библиотеки, включая служебный алфавитный каталог и собственно фондохранилище. Отсутствие инвентарной и топографических описей не давало возможности ни проверить наличие литературы в фонде, ни установить, что находилось на пустующем месте.

В то же время, доверительное отношение к читателям и отсутствие формальностей имело свои плюсы. Так, библиотекарь «Румянцевки» А.И. Яковлев писал о том времени: «Едва ли можно найти лиц, прошедших высшую школу в Москве и не побывавших в читальном зале Румянцевского музея. … Доступность книги ободряла и возбуждала молодого человека к работе. Люди, впоследствии побывавшие на Западе, посидевшие в библиотеках Парижа и Британского музея, с некоторым, необычным для русского туриста изумлением замечали, что Румянцевский читальный зал своей доступностью, быстротою услуг посетителям, тщательностью даваемых справок и отсутствием всякого формализма, пожалуй, не уступит своим знаменитым западным собратьям, даже кое-чем превзойдет их».

Однако доверчивость, с которой администрация библиотеки долгие десятилетия относилась к своим посетителям, следует назвать неоправданной. Проистекая, очевидно, из знаменитого московского гостеприимства, она вела к немалым потерям и пропажам в фонде, на которые указал Ю.В. Готье уже в начале XX в. Это свидетельствует об определенной недооценке остроты проблемы сохранности коллекции, имевшейся у сотрудников «Румянцевки» до самого конца XIX в.

Тем не менее, уже в рассматриваемый период библиотека Московского публичного и Румянцевского музеев стала признанным ведущим библиотечным центром Российской империи. Ее фонд достигает 500 тыс. экземпляров. По данным за 1893 г. библиотека имела почти 3,5 тыс. читателей, сделавших 40 тыс. посещений. Суммарная годовая книговыдача составила около 75 тыс. По масштабам деятельности «Румянцевка» становится второй в стране, уступая лишь Императорской публичной библиотеке в Петербурге.