Сергеева Ю.М.

Московский педагогический

государственный университет,

г. Москва

Многомерность лингвопоэтического пространства в эгоцентричном художественном тексте

Отражаемая в художественном тексте реальность неизбежно несет в себе элементы социальной и индивидуальной (субъективно-критическое отражение реальности бытия) перспективы. В художественных произведениях с эгоцентрическим повествованием «я» располагает сложной системой ролей (повествователь, персонаж, наблюдатель, комментатор). Эгоцентризм повествования вытекает из трактовки «эго» в психологии как совокупного поля сознания, в которое входит всё содержимое сознания: психическое и физиологическое, личностное и безлично-коллективное, сознательное и бессознательное. Эгоцентрический повествователь выступает единственным представителем многомерности своего сознания как «семиотически информационная монада», как механизм знания о знании. В подобных текстах доминанта индивидуальной перспективы представляется априорной. Однако обязательное присутствие социальной перспективы объясняется, во-первых, самой коммуникативной направленностью художественного произведения (его ориентация на потенциального субъекта общения – читателя), и во-вторых, проблематикой эгоцентрического повествования, в центре которого находится кризис личности в современном обществе и ее попытки самоидентификации.

Эгоцентрическое «я» объединяет в себе несколько составляющих: 1) мыслящее и вспоминающее «я», которое преломляет реальность с помощью вербализации своего познавательного опыта; 2) повествующее «я», дистанцированное ментально и психологически от изображаемого мира; 3) рефлектирующее, переживающее «я», когда на объективно детерминированные связи накладывается субъективная авторефлексия со своей собственной субъективно-оценочной модальностью. Сложная интеграция трёх ипостасей «я» в художественном тексте выливается в многомерность изображаемого в нём лингвопоэтического пространства.

Исходя из общих законов творчества как мимезиса, моделируемая художественная реальность подчиняется объективным законам бытия, но Я-повествователь свободен деформировать их согласно своим субъективным представлениям. Внутренний мир нарратора (и всего произведения) предстает, таким образом, в форме виртуальной, точнее фиктивной реальности.

Фикция – вербализованный модус существования (бытия), особая форма кодирования реально существующих предметов и событий, отраженных в системе языковых знаков, содержание которых ограничено не когнитивной, а эпистемической картиной мира продуцента высказывания (говорящего, пишущего) и реципиента (слушателя, читателя). Фикция основана исключительно на мыслительных операциях «я», и поэтому она не требует поиска и реализации критериев правдоподобности или реальности. Здесь все допустимо и все возможно, если только информация не противоречит логике самого высказывания. Такое воспроизведение переживаний и наблюдений «я» расширяет границы реально существующего мира, создает как бы дополнительное пространство в структуре произведения.

Фиктивный Я-мир распадается на реальность окружающего мира (мира вещей) и на Я-реальность (Sein-Seinsehen), что дает возможность рассматривать конфликт субъекта и окружающего мира в разнообразных, не подчиненных только законам объективной реальности формах взаимодействия.

Когда повествователь (он же персонаж) начинает описывать окружающий мир, бывает трудно понять, где кончается описание реальных элементов внешнего мира и где начинается передача собственных мыслей и переживаний нарратора по поводу этих внешних впечатлений. То есть авторское повествование (предназначенное реципиенту-читателю) тесно переплетается с авторским рассуждением, способом реализации которого является внутренняя речь. Объекты реального и фантазийного пространства в такого рода описаниях можно вычленить путем сравнения. Внутренний монолог как бы расщепляется, создаются два потока восприятия мира – реальный и воображаемый. Поскольку мир фикции существует параллельно реальному миру, то и время там течет по своим законам, и пространство является обособленным от реального пространства вещного мира. Поэтому и сам повествователь, и читатель вместе с ним, может свободно «перемещаться» по фиктивному пространству-времени, не нарушая при этом когезивного единства произведения. Повествователь, как и читатель, может вернуться в любое из описываемых пространств и в любой временной пласт соответственно, не нарушая логики восприятия художественной реальности.

Такое моделируемое в сознании личности пространство можно определить как первичное, зеркально-рефлективное отражение реального объективного мира в Я-повествовании. Воспроизводимые автором (повествователем) Я-пространства имплицитно несут в себе отражение поиска собственной идентичности в окружающем мире, отражение конфронтации Я-субъекта и окружающего мира. Осознавая себя иной сущностью по отношению к этому миру, миру вещей, Я-субъект стремится воспринимать пространство вокруг себя иначе, моделировать его по своему усмотрению средствами доступного ему языка. Индивидуальность Я-субъекта создает индивидуальность пространства не столько вокруг него, сколько внутри него. И это пространство выражается посредством внутренней речи индивида, протекающей обычно в форме внутреннего монолога, реже в виде простого реплицирования. Понятно, что с помощью одних лишь кратких несвязанных высказываний невозможно создать более или менее полное представление об окружающем фрагменте действительности, здесь нужна более продолжительная форма речи.

Уход Я-субъекта во внутреннее пространство сопряжен с созданием в сюжетной ткани произведения пространства фантазийного, опосредованного, мозачно-хаотичного в своих деталях, но субъективно-логичного, сконструированного согласно желаниям, мечтам и настроениям Я-субъекта (или одной из его ипостасей, ролей). Это пространство вторичного, субъективно-интенциального отражения мира. Сам художественный текст становится носителем субъективных представлений, чувств и настроений автора, повествователя и персонажа в одном лице.

Таким образом, в тексте эгоцентрического повествования «сталкиваются» различные типы художественного пространства – реальное, с одной стороны, и переживаемое, фантазийное, с другой стороны. Границы этих пространств маркируются внутренней речью субъекта повествования, в данном случае и нарратора и персонажа в одном лице. Отражаемые единым сознанием индивида, они взаимно перетекают друг в друга, причем, первое отражает объективную перцепцию фрагментов действительности, а второе – субъективное видение этих фрагментов, или, скорее, мысли и эмоции индивида, вызываемые процессом восприятия. Появление подобных рефлексий (внутренних монологов) Я-субъекта в художественном тексте открывает новые перспективы для постижения внутреннего мира личности через восприятие и моделирование ей внешнего пространства по-своему, по своим собственным законам.

Литература

1. Роуз С. Устройство памяти. От модели к сознанию. – М.: Мир, 1995.

2. Смирнов И.П. Порождение интертекста. Элементы интертекстуального анализа. – СПб., 1995.

3. Landwehr J. Text und Fiktion. - Munchen: Winkel Verlag, 1975.