Прошедшая в мая этого года в Грузии
(Анаклии) под эгидой Черкесского культурного центра череда мероприятий явила
собой реальный факт признания государством геноцида адыгского (черкесского)
народа. Мать, прижимающая к себе растущую дочь, но защищаемая стоящим рядом
сыном (подростком, не расстающимся с кинжалом), может лишь безнадежно плакать и
отчаянно ждать идущего на ее дом врага. Вот оно, то самое слезное и ужасающее
отчаяние, обрушивающееся на мирную семью, потерявшую отца и фактически
остающуюся без шансов на выживание. Верно, сильно передано скульптором и
иллюстрировано той самой красной розой, каждая из которых была вручена
участникам, а затем в ходе процедуры спущена каждым на воду и осталась в морском
одиночестве, неся в себе всю эту боль и являя собой все это отчаяние – острое и
яркое.
Факт геноцида, заслуживающий серьезного,
как научного, так и дипломатического обсуждения, был подтвержден не только
открытием соответствующего мемориала, но и проведенной в то же время в Анаклии
конференции. На ней весьма убедительно и достаточно эмоционально выступали и
официальные лица (представители министерств, председатели комитетов и др.), и
ученые, и общественные деятели как Грузии, так и мирового зарубежья (США,
Иордании, Израиля, Центральной Азии и т.д.). Все они в один голос утверждают
свершившийся в истории факт геноцида, его недопустимость для исторических
политик и ложность действующего принципа «Разделяй и властвуй». Здесь очень
интенсивно адыги вкусили именно тот, столь желанный, но столь дефицитный для
них в родной стране тезис об имевшемся в истории реальном бытии государства
(Черкесии), утратившего полноценное существование в ходе жестокой истории.
Все-таки каждый из произносившихся ораторами пунктов, озвучивавший
происходившие в черкесской истории гонения, находил справедливый отклик как в адыгских
сердцах, так и в адыгских умах, не однажды обдумывавших те же мысли, не однажды
испытывавших те же возмущения еще в подростковый период. Пусть незнаком адыгу
этот стоящий за трибуной докладчик, живущий в другой стране, но к концу
выступления он становится ему родным и близким. И если деятельность Черкесского
культурного центра основана на такой же научно-обусловленной и
международно-обоснованной активности, которую адыги увидели на конференции, то
такое учреждение – просто национальное благо для народа.
Имеющие на сегодняшний день
место случаи увековечивания Грузией адыго-содержащих этнических элементов
отнюдь не единичны. Одновременно узнаваемый
в его активности Черкесский культурный центр размещает на своем сайте
фотографию под названием « алфавит, который был плохо приспособлен к национальной
фонетике, из-за чего его использование было весьма ограничено. Однако отдельные
материалы на арабской графике издавались до середины 1920-х гг. Использовались
дополнительные буквы (ڃ ڣ ڠ ڨ ڝ ڮ ڗ).
Как говорил уже в постсоветское время о
дальнейшем внедрении новой письменности на Кавказе дагестанский исследователь
Гаджи Гамзатов (1989), «Процесс был сложный, болезненный, сопряженный с
немалыми издержками. Как известно, фонетический строй дагестанских языков
весьма далек от звукового состава русской речи. Тем не менее, разработка новых
алфавитов была поставлена здесь в условия, не согласующиеся с какими-либо
нормами методологического плана, да и здравого смысла: задачу предложили решить, не выходя за пределы знаковой
системы русского алфавита. И цель была достигнута: в алфавите аварского языка,
например, содержащего семнадцать звуковых несоответствий с русским, возникли
«соответствующие» подмены в виде сложных сочетаний из двух и четырех букв
русской азбуки» (1; С. 243). Большое количество апострофов делало алфавит крайне неудобным, из-за чего через
два года он был реформирован и принял современный сегодняшнему вид. Так, в 1936
г. кабардинский диалект одним из первых среди адыгских, но с не меньшим трудом
был переведен на кириллицу. Многие исследователи по-прежнему признают черкесский
алфавит громоздким из-за большого количества ди-, три- и даже тетраграфов.
Здесь, пытаясь изучить ту самую, якобы милостиво подаренную адыгам старшим братом, письменность, подросток вновь недоумевает и (честно говоря) несколько разочаровывается: какие громоздкие и неповоротливые знаки, трудно запоминаемые и не менее устрашающие, но гораздо более объемные, чем «арабские». И вторые даже вспоминаются здесь предпочтительными – более изящными и менее нелепыми. Неужели один звук нельзя обозначить одним знаком (?), – несколько примитивно, но эмоционально задается вопросом подросток. При этом неоднократно выдвигались и проекты реформирования «новосоветской» письменности, не имевшие дальнейшего продолжения. Как известно, 30 апреля 1970 г. в газете «Ленин гъуэгу» («Ленинский путь») был опубликован проект реформирования кабардинского алфавита, который позволил бы практически полностью отказаться от ди-, три- и тетраграфов. Однако этот проект так и не был реализован.
И потому осваивающий черкесскую
письменность подросток, несколько приучив себя к имеющимся в литературе
двузначным и трехзначным знакам, обозначающим эти родные ему звуки, все-таки продолжает
несколько стесняться их и их объемности. Причем слышит неоднократно в
рассуждениях как родственников, так и ученых уверенную констатацию другого
негативного факта, аналогично становящегося для него аксиомой. Дело в том, что
в Кабарде ее жителей гости из Адыгеи понять не смогут, в Черкесии – несколько
меньшие, но те же проблемы (межплеменные диалекты). Узнав об этом впервые, испуганный
подросток переспрашивает отца: как, они же тоже «наши», почему «непонятки»?
Увы, сынок, оправдывается отец, разные говоры у адыгов, и если кабардинцев,
живущих у нас в ауле Блечепсин (Адыгея), мы еще можем понять, то в
Кабардино-Балкарии подобная коммуникация практически невозможна. Верящий
старшему подросток запрещает себе думать об этом и потому, когда уже во
взрослой жизни появляется необходимость ехать в те КБР-края, первое, что
буквально пугает его, так это ожидание разноплеменного говора, налагающего табу
на его общение с соплеменниками. Однако, нет, все-таки «языковая среда», – это
действительно святое (как в науке, так и в реальной жизни). Оказавшись в среде
адыгов, говорящих на другом наречии, подросток успокаивается и только радуется:
ничего подобного, практически все, сказанное собеседником кабардинского
племени, ему понятно. Необходимо лишь в
первые часы иноплеменного общения задать некоторую фонетическую самоустановку:
вот, произносимый в Адыгее (среди восточных адыгов) свистящий и мягкий звук (-жь)
произносится здесь, на адыгском западе, тверже (-ж); либо -е и -дзу; -з и -жъ и
так далее. Таким образом, лишь несколько отличаются единичные произносительные слоги,
звучащие в немного другом акценте, но
все-таки понятные и обязательные для того же адыга (в любой из трех республик
(РА, КБР, КЧР) и в Шапсугии).
И потому оказывающиеся адыгским
(черкесским) языком диалекты, рассматриваемые в статье современных черкесских
патриотов (3), включают восточный и западный диалекты, составляющие черкесский
язык. Компоненты действующих на 2011 г. черкесских диалектических алфавитов
анализируются авторами, имеющиеся приводятся не только однозначными, но и
двух-, трехзначными языковыми единицами, вновь столь же громоздкими и бытующими
на сегодняшний день. Однако признается то, что некоторые общеадыгские фонемы
порой несколько в племенах различаются, но звучат похоже и в данном анализе
получают аргументированную возможность обозначаться идентичными буквами.
Подробно формулируется в пункте «Разгрузка алфавитов» то, какие именно аналогичные
для диалектов звуки могут быть обозначены какими именно знаками, что помогает
обоснованно говорить о той самой унификации. Имеет место в данном случае
унификация адыгского языка, разделяемого лишь порой похожим или разным
диалектным акцентом (к примеру, тверже – мягче для одинаковых звуков, взаимозаменяемость
для некоторых разных звуков и т.д.). Однако настоящий диалектный акцент вполне можно
считать различимым и могущим стать привычным. Затем, производя сопоставление
одинаковых и заменяемых звуков диалектов
черкесского языка, авторы концепции формулируют таблицу западного и восточного
диалектов, гораздо более взаимно унифицированных. А это, в свою очередь,
помогает авторам попытаться представить единообразный алфавит как традиционными
сегодня символами, так и с помощью тех самых архаичных и родовых знаков (2).
При этом возможность использования мифоэпического алфавита может быть
установлена на любом современном действующем компьютере (сохранена в числе
других fond- файлов и затем применена в рамках новообразованного
шрифта).
Литература:
1. Гамзатов, Г. Дагестан:
историко-литературный процесс: Вопросы истории, теории, методологии /
Г.Гамзатов [Текст]. – Махачкала: Дагестанское кн. изд-во, 1990. – 309 с.
2. Дауров, Р. Черкесская каллиграфия /
Р.Дауров [Электронный ресурс] // http://www.ethnic-cinema-country.ru/kg-2/
3. Унификация черкесского алфавита и
Единый черкесский алфавит на основе родовых знаков и древней письменности [Электронный
ресурс] // http://www.hekupsa.com/glavnaya/ediniy-cherkesskiy-alfavit-na-osnove-rodovich-znakov/edinyi-cherkesskiy-alfavit-na-osnove-rodovyh-znakov-i-drevney-pismennosti/download