К ВОПРОСУ
ГОСУДАРСТВЕННЫХ ВОЗЗРЕНИЙ В ЯИЦКОМ
КАЗАЧЬЕМ ВОЙСКЕ
Ерохин Игорь Юрьевич
Старший научный сотрудник
Кройдон Колледж, Лондон, Великобритания
Прославилось
не только своим ратным служением на ниве защиты интересов российской
государственности, но и явилось наиболее ярким и зрелищным примером проявления
гордого, своевольного и бунтарского нрава казачества.
Яицкие
казаки неоднократно конфликтовали с центральными российскими правителями и с
оружием в руках выступали против неугодной им власти. Очень продолжительное
время яицкие казаки жили под провозглашенным ими лозунгом самостийности, - «Ни
под чьею державою», а своим собственным казацким умом и силою.»[1]
В XV веке
на Яике формируются именно вольные негосударственные общины казаков, в отличие
от иных более поздник пограничных территорий, куда казачество посылалось
государством с целью погранично-охранных функций. Отсутствие тесных связей с
верховной государственной властью и свободолюбивая концепция во многом роднит
яицких казаков с их соплеменниками – донцами и запорожцами. По ряду
общепринятых и укоренившихся теорий основу и яицкого и донского казачеств
составлял именно беглый люд, переселенцы из Русского царства. В этом плане ряд
источников упоминает, например, Хлыновские земли. Существенный приток давала и
миграции с низовьев Волги, того же Дона.
Уже
начиная с 1720 г. происходят массовые волнения яицких казаков и их выступления
против власти. Причиной стала позиция в идеях собственной казачьей
государственности. Власти с 1718 г. пытались производить назначения, а не
выборы атамана, а также требовали безусловного возврата всего беглого люда. На
что лидеры яицкого казачество отвечали отказом. Это еще раз подчеркивает
родство яицких казаков с теми же донцами и их вековым непреклонными принципом,
- «С Дона выдачи нет».
Проявлением
признака дуальности казачьего этноса может служить яркий образ и поведение,
взгляды и идеология одного из лидеров казачьего движения Ермака. Деятельность
Ермака как яркого представителя идеи государственного казачества снискала ему
славу, хорошо известна и достаточно описана историками и исследователями, чего
нельзя сказать о внутренней противоречивости дуальных воззрений этого лидера.
Ермак всемерно способствовал укреплению границ России, являлся проводником
государственной концепции Москвы на Дону и Волге, активно досаждал своими
военными действиями ногайской знати, нисколько не претендуя при этом на
верховную власть на освоенных или захваченных его отрядами землях.
Вместе
с тем в области т.н. региональной политики деятельность Ермака отличалась
вполне законченной и оформленной независимостью в совершенном духе раннего
казацкого этноса Запорожской Сечи и Дона. В его подчинении находились очень
многочисленные отряды яицких казаков, и в несколько меньшей численности
казачества других войск. Государственные настроения Ермака вполне сообразуются
и согласуются в его действиях с вполне казачьим традиционным понятием и
определением основных ценностей казачества – вольностей. Уже много сделав для
традиционного государства (Дон, Волга), он присоединяет к своему отряду много
беглых и откровенно разбойных людей. Так к отрядам Ермака пристает группа
«воровских людей» под водительством Ивана Кольца. Основу ее составляли беглые
крестьяне, солдаты, бунтари и мятежники, грабившие ранее посольские и
купеческие обозы из Персии, Хивы, Дербента. Поскольку эти обозы считались
царскими и направлялись с провиантом в Москву, конфликт Ермака с властью был
почти неизбежен. Вряд ли атаман не понимал всей сложности и противоречивости
ситуации, но продолжал поступать и действовать сугубо по-своему, мотивируясь
исключительно логикой собственных решений. Объединенный «казачье-воровской»
отряд Ермака продолжает громить поселения ногайской знати уже в пределах р.Яик.
Кроме того много бед от казаков терпели другие кочевые народы, - персы,
бухарцы.
По
своей природе и сути, месту географического положения Яик представлял буферную
зону на пути движения кочевых народов к центру Московии. Эти враги были
многочисленны и очень опасны – Ногайская Орда, и более крупные, - властители
Крыма, Турции. Достаточно предусмотрительные и хитрые ханы и мурзы жаловались
Грозному на действия казаков Ермака. Ногайский хан Урус писал царю: «Приходили
государевы казаки сего лета и Сарайчик повоевали и пожгли».[2]
После
подобного развития событий казаки вполне всерьез стали опасаться царского
гнева, ответных мер со стороны Грозного, - «государева промысла» и окончательно
покинули район Волги, полностью сосредоточив свои воинские отряды в районе
Яика.[3]
Огромную
роль на формирование государственных и политических концепций яицкого
казачества оказало такое историческое событие, как реформаторская деятельность
Патриарха Никона. Эти реформы начались в бытность царствования Алексея
Михайловича (1645-1676 гг.). Многие историки сравнивают их с реформами западно-еверопейской католической церкви
(Мартин Лютер, Германия; Жан Кельвин, Франция; Ян Гус, Чехия и Словакия). При
этом реформы Никона явно не обладали широтой размаха подобной
западно-европейской практике. Они носили скорее частно-схоластический характер.
Преобразования Никона касались вопросов тонкостей отправления церковной службы.
Однако
для общества данные преобразования явились поводом начала волны массовых
протестных настроений и открытых выступлений. Неприятие вызывали особенно
насильственные методы и способы осуществления реформ. Для казачьего этноса
реформы, очевидно, стали еще одним поводом заявить о себе, и вспомнить об идеях
собственной традиционной казачьей государственности, самостийности. Внутри той
же церкви в этот период эти процессы вылились в формирование больших
сектантских групп и направлений.
Яицкое
казачество наиболее остро и болезненно переживало идеи реформ Никона. Ряд
историков находят объяснение тому в следующих фактах:
-В
эпоху начала реформ граница Российского государства кончалась на правом берегу Волги,
и Яицкое войско было далеко от Москвы.
-В
период царствования Алексея Михайловича яицкие казаки пользовались еще широкой
автономией. Сносились с Москвой через Посольский приказ, никаких вмешательств
центральной власти в свои внутренние дела и, особенно, в дела веры в Бога не
допускали. Поэтому они оставались не затронутыми, сторонними, этим реформам.
-При
следовавших за Алексеем Михайловиче царях, при расширении границ Русского
государства на восток, Яицкое казачье войско оказалось в весьма выгодном стратегическом
(в смысле защиты границ) положении и, при всяких попытках Москвы переступить
воображаемые обязательства царя Михаила Федоровича – «Служить казачью службу, -
а в прочем ином неповинну стоять». Ставили, или намекали о возможности открытия
границ. В обещание царя Михаила Федоровича яицкие казаки терпели, хотя
письменного указа на это, на руках и не имели.
-Упорство
их в защите своих прав доходило до прямого отказа от службы, вплоть до
вооруженных сопротивлений против центральных властей.
-Не
малую, положительную роль в тяжелый период для Яицкого войска сыграл наместник
Оренбургского края действительный статский советник Иван Иванович Неплюев.
Историки
упоминают о весьма решительных действиях казачьих раскольников от Яика. Казак
Федор Рукавишников, - «В церковь не ходить, и книг нынешних не слушать».
Служитель церкви, посмевший возразить бунтарю и его товарищам, был утоплен.
Яицкое казачество, опираясь на идеи собственной казацкой государственности,
возражало протест не только против назначения атаманов, оно не принимало и
назначенных церковных иерархов. Власть
признавалась, что ничего не могла поделать со сложившейся в войске ситуацией, и
вынуждена была идти на поводу у казацких масс: назначения получали «сии явные
клятвопреступники и богомерзкие раскольники» - протеже войска. Когда верховная
власть попыталась ок. 1736 г. провести в войске поголовную перепись, то и это
мероприятие казаками было воспринято как попытка наступления на их права. Без
специального распоряжения Военной Коллегии казачество отказывалось идти и
участвовать в переписи, царские наместники по данному поводу писали: «Учинить
сие опасно, дабы в таком невежестве закостенелом, народ конфузии не учинил,
причин не дать к побегу, к такому отчаянию, как в Исетской провинции, что сами себя
жгли.»
Идеи
политики осторожности в любых попытках надавить на казачью яицкую общины внушал
власти царский администратор на Яике И.Неплюев, писавший: «Небезызвестно, какой
важный военный корпус есть Яицкое войско, не только для защиты здешней безопасности
от степных народов, но и для других государственных польз. Не малая потребность
наблюдать, дабы оный в добром состоянии был.» Неплюев так говорил, ибо отлично
знал природную суть казачества, его внутренний дуализм и бунтарский дух, «они – народ сумасбродный, и ко всяким
вольностям склонный». Вместе с тем, Неплюев был обязан подчиняться
распоряжениям московского центра, что он и делал. Царские команды, рыскавшие по
краю, начали хватать зачастую всех без разбору, а не только явных казачьих
лидеров – раскольников и бунтарей. В число арестованных умудрялась попадать и
элита, верхушка казачества из числа казачьих старшин. В обиход был введен
термин – «укрывательство».
Литература
1.Уральский казак. http://ural-cossacks.chat.ru/page4.htm
[Электронный сетевой ресурс]
2.Герасимова Э.И. Уральск.
(Историч. очерк). 1613-1917 г. А-Ата. 1969. –
С.18-21.
3.Скрынников Р.Г. Ермак. М.:
Просвещение. 1986. С.53-57.