Курбанова А.Б.

   аспирантка ДГУ

                                                                                                        г. Махачкала

Феодальное сословие в Андалале.

 Дореволюционные отчасти советские историки, были убеждены, что значительное большинство «вольных» обществ в  XYIII – первой половины XIX в. не знали сословного деления, все жители этих объединений были между собой равны. Однако проделанная за последние годы исследовательская работа самым убедительным образом показала несостоятельность этой версии. Советские кавказоведы, опираясь на большой фактический материал, доказали, что в союзах сельских общин задолго до указанного времени наметился процесс классового деления и сословного оформления. Доказано также, что в ряде обществ ещё в период их зависимости от феодальных владений утвердилось привилегированное сословие шамхалов, ханов и беков.[1]

Сословное деление общества (джамаата) было многочастным. Наверху сословной иерархии стояли феодалы, но лишь в тех обществах, где таковые имелись.

В исследуемое время Андалальское общество состояло из нескольких социальных слоёв: феодалов и знати, происходившей из  шамхальского рода  (нуцалчи, в Согратле – под названием чухIаран)[2] ; свободных узденей, являвшихся основной массой населения сельских общин (в Андалале, по всей вероятности, в прошлом (XYII в.) употребляли термин гIандалалав)[3]; зависимых крестьян и рабов.

Нуцалчи проникли на территорию Андалала из Кумуха не позднее конца XY – начала  XYI в., в пору наибольшего могущества Казикумухского шамхальства. Самое раннее свидетельство их пребывания на территории Андалала – это надгробие «шамхальского стиля» из селения Ругуджа, датируемое, как считает А.Р. Шихсаидов, концом XY – началом  XYI в.[4] Известно, что в  XYII в. Они обитали в селении Ругуджа, считались потомками некоего Султана, имели рабов и слуг. В XYIII в. эта  андалальская знать владела крупными земельными массивами. В Ругудже в 30-х годах  XIX в. жил Султанау, его называли ханом андалалов. Ему принадлежали земли «Бокьнеб» (пахотные земли), «Мачи МечI» (пастбища), «Маганиб-рух» (лес) и др. Он имел дворец, а вокруг дворца крепостные башни. Род Султанау назывался «Хиндилсил», т.е. ханский род. Отца Султанау звали Андил-Али.[5] В селении Ругуджа, есть могила «отпрыска благородных господ (саййид)», известного предводителя андалальцев Султанава б. Али – Султана б. Хусайна, убитого мюридами в 1250/1834-35г.[6] 

Сословно-правовое положение чанков по сравнению с узденями хорошо иллюстрируется свидетельством самих чанков: «Наши предки, чанки Тилитля, Гонода и Ругуджа, переселились из Казикумуха в наши настоящие места, и мы происходили из рода казикумухских ханов. Времени переселения наших предков мы определить не можем: это было давно. Документы наши уничтожили мюриды Шамиля.

Земли, которыми мы пользуемся, большею частью получили по наследству от отцов и частью купили в разное время.

У нас Шамиль… отобрал  родовые земли…но русское начальство возвратило нам…одну треть, а две трети  остались в руках сельского общества.

В настоящее время мы живем в селениях наравне с прочими узденями и во всем на одинаковых правах с ними и имеем одинаковые адаты, кроме следующего: в прежнее время, до Шамиля, при столкновении чанков с узденями уздени отвечали вдвойне, с них взыскивалось вдвое больше штрафа при убийстве, поджоге имущества его и увозе его женщины…»[7]  Из «Показаний чанков» является, что в XVIII и начале XIX в. они пользовались всеми привилегиями феодалов. Старший из нуцалов имел некоторое влияние на общественное управление Андалала вместе с Согратлинским кадием и Чохским чоушем.[8]

Однако эта прослойка не сохраняла права верховных владетелей и распорядителей всей земли, перешедшей в руки узденей общества. Чанки от узденей отличались немногим (двойные штрафы при убийстве чанки), а в отношении собственности ничем.

В Андалале хотя и жили члены бывшей ханской фамилии Казикумухского дома, «но в их пользу жители никогда не отбывали никаких повинностей. Там все жители – уздени равноправны и не зависимы, они имеют в своём распоряжении и владении земли»[9].

Андалаьцы с ненавичтью к бекам и чанкам. Более того, беки и чанки в Андалальском обществе были поставлены вне закона. Постановления эти настолько любопытны и категоричны, что истребление чанков во время мюридистского движения, кажется, происходило на вполне подготовленной почве: «Если житель Андалальских аулов во время выхода по тревоге убьет бека, то следует со всего округа в пользу убийцы ежегодно десять овец и сто мерок зерна». Нельзя было вступать с беками в брак: «Если кто-нибудь выдаст  свою родственницу замуж за бека или женится на них, то с него взимается штраф – триста баранов». Нельзя было отчуждать или продать недвижимость лицам бекского происхождения: «Если один из нас передаст беку путём продажи или другой сделкой дом или иное недвижимое имущество, то с него взимается штраф – триста баранов, а имущество переходит в распоряжение общества». Нельзя было принимать от беков какую-либо плату за услуги и соответственно отказывать их бекам: «Если один из них получит у беков лошадь или оружие за услуги, то стоимость полученного им конфискуется в нашу пользу». Нельзя было отказывать поддержку бекам во время расследования убийства: «Если один из них убъёт одного из беков и родственников убитого попросят сведения у одного из нас или у жителей нашего аула или один из них выдаст родственникам убитого эти сведения, то с жителей аула взимается штраф – три быка, а с отдельного человека – один бык». Нельзя было давать бекам какие-либо сведения, чего бы они ни касались: «Если кто доносит бекам, взимается сто баранов». И наконец, бекам было отказано в святая святых для горцев Кавказа – в пище: «Если один из нас даст ему пищи или одолжит ему что-либо, то с него взимается один бык». В пище не отказывали даже тем, кто был подвергнут остракизму, а чанков лишали и этого права!

Х.-М. О. Хашаев, впервые опубликовавший этот интереснейший документ, писал, что эти постановления – свидетельство ненависти узденей к бекам и чанкам.[10]  Это справедливо, но одной ненавистью нельзя объяснить такую оппозицию. Дело тут не только в ненависти, а в фактическом отделении бекской прослойки от общины. Интересно, что в приведённом соглашении андалальцев много схожего с одним из памятников феодального права XVII в. «Постановления» кайтагского уцмия Рустам-хана, в которых также отражены классовая борьба, стремление узденей защититься от наступления феодалов на права общины.[11]

Подобные постановления имели место не только внутри отдельных политических образований, по этому поводу принимались своего рода «международные» соглашения. Так, Цудахарское «вольное общество» (даргинцы) заключило договор с Андалальским «вольным обществом» (сел. Чох) договор, один из пунктов которого гласит: «Если один из жителей обоих селений  убил бека, то оба села должны выдать ему двадцать баранов. Если кто-либо помог султану, то за ним один бык». Пункты данного соглашения носили явно антифеодальный характер, призывавшие к уничтожению беков. Пункт этого соглашения, в котором говорится, что, «Если бек захватил имущество и на месте очутился один из жителей обоих селений и он не помешал ему посредством тревоги или другими путями, то он сам должен возместить нанесённый ущерб»[12], не только направлен против произвола феодалов, но и обязывает жителей обоих  селений обоих селений прямо воспрепятствовать попытки беков захватить у жителей какое-либо имущество.

В Аварии бекское сословие было малочисленным и перестало существовать как прослойка во время мюридизма, после поражения которого русские власти оставили без внимания его претензии на сословные привилегии даже в тех немногочисленных аулах, где оно ещё сохранилось.

 


[1] В.Г. Гаджиев  Союзы сельских общин Дагестана (Проблемы, история изучения, перспективы)./ Общественный строй союзов сельских общин Дагестана  в  XYIII – первой половины XIX в. (сборник научных статей). Махачкала, 1981. С.16.

[2] Б.Г.Алиев Союзы сельских общин Дагестана в  XYIII – первой половины XIX в. Махачкала, 1999. С.171.

[3] Н.С.Джидалаев, Т.М.Айтберов О термине «уздень» на северо-восточном Кавказе./ Социальная терминология в языках Дагестана. Сборник статей. Махачкала, 1989. С.16. 

[4] П.М.Дебиров Резьба по камню в Дагестане. М., 1996. С.54.

[5] Р.М. Магомедов Общественно-экономический и политический строй Дагестана в XYIII – начале XIX веков. Махачкала, 1957. С.56.

[6] Т.М. Айтберов Эпиграфические и письменные материалы, обнаруженные в 1980-1981гг./Материалы сессии посвященной итогам экспедиционных исследований Института ИЯЛ в 1980-1981гг. (тезисы докладов). Махачкала, 1982. С.37.

[7] М.А.Агларов Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII- начале XIX в.М.,1988. С.134.

[8] Сборник статичстических сведений о Кавказе, издаваемый Кавказский Отделом Императорского Русского Географического Общества.Т.I. Составлен и издан под ред. Н.И. Воронова. Тифлис, 1869.  С.58.

[9] Канцелярия военного губернатора Дагестанской области, гор. Темир-Хан-Шура. Проект положения о поземельном устройстве государственных поселян Дагестанской области… ЦГА РД ф.2. оп.3. д.139-а. Л.8.

[10] Х.-М.О. Хашаев. Общественный строй Дагестана в XIX веке. Издательство Академии Наук СССР. М., 1961.  С.152.

[11] Б.Г.Алиев. Союзы сельских общин Дагестана в XVIII-пер. пол. XIX в. Махачкала, 1999. С.171.

[12] Там же.  С. 221.