Педагогические науки ⁄ 6. Социальная педагогика

К.филол.н. Потапова Ж.Е.

Харьковский гуманитарный университет «Народная украинская академия», Украина

Цена за право быть первым

В период конца девятнадцатого – начала двадцатого веков в немецкоязычной прозе появилось значительное количество так называемых школьных романов. Среди них – произведение мастера реалистической прозы австрийской писательницы баронессы Марии фон Эбнер-Эшенбах «Der Vorzugsschüler». Жизненные условия предоставили Марии фон Эбнер-Эшенбах возможность изучить два общественных строя: моравское крестьянство и австрийскую аристократию, позднее – буржуазные круги, что дало ей как писательнице богатейший материал широкого диапазона. Ее творчество не было вызвано необходимостью зарабатывать, ей было, что сказать современникам, и она, как известно, пыталась привнести в общество идеи гуманизма и нравственности в уверенности, что ее произведения смогут изменить мысли и взгляды современников. Популярность писательнице принесли ее психологические романы и повести, которые расцениваются как выдающиеся по глубине наблюдения и объективности изображения.

Произведение «Der Vorzugsschüler» посвящено горькому уделу конфликта между желаемым и возможным буржуазной семьи. Отец семейства в качестве единственной жизненной цели имел заботу о благе своего сына в настоящем и будущем. В последний день каждого месяца господин Пфаннер клал на сберегательную книжку Георга те немногие гроши, которые с трудом удавалось сэкономить из полученного жалования, чтобы не потерять ни одной копейки процентов. И хотя из-за малых вносимых сумм ему приходилось терпеть насмешки банковского сотрудника, его душу согревала мысль, что его сын будет владеть, хоть и маленьким, но состоянием. И когда он об этом думал, он любил своего сына еще больше. Начальство бессердечно много (unbarmherzig viel) нагружало его поручениями, и он безропотно выполнял их, еще брал работу домой, чтобы начальство было им довольно и учитывало это при следующем служебном продвижении. Пфаннер гордился тем, что никогда не пользовался отпуском. Домой, конечно, господин Пфаннер возвращался утомленным и ворчливым. Но эта ворчливость была не только от усталости. Будучи сверхтребовательным в отношении своих обязанностей к себе, он был таким же требовательным и жестоким к членам своей семьи. Мать и сын были близки друг другу, каждый понимал другого без слов. Не признаваясь себе, оба заключили негласный союз против третьего. И хотя они искренне готовы были защищать его, если бы кто-то плохо о нем отозвался, они не чувствовали себя хорошо рядом с ним. Его присутствие подавляло, гасило любые проявления радости в самом начале. Если господину Пфаннеру казалось, что его сын в чем-то проявляет недостаточно усердия, к ответу привлекалась мать. На мальчика это действовало сильнее, чем другое самое строгое наказание. Сам Георг должен был через несколько месяцев в статусе отличника, каким он был и в предыдущих классах, переходить из третьего класса на следующую ступень. Но мальчику тяжело давалось быть первым, так как у него не было выдающихся способностей. Это был самый обычный ребенок. Добросовестность, прилежание, аккуратность и страх перед отцом позволяли ему какое-то время быть образцовым, но со временем это становилось все труднее. Самолюбие отца не позволяло увидеть, что мальчику учение дается с трудом, он считал своего сына талантливым, но ленивым, а лень надо жестко пресекать, и тогда уши и щеки Георга несколько дней оставались сине-зелеными. А мысли мальчика уносились далеко из скудно обставленной комнаты на волю, где сейчас уже пробуждалась природа и заявляла о себе весна, от которой ему не дозволено что-то получить. За весной придет лето, закончатся занятия в школе, товарищи уйдут на каникулы, разъедутся, кто куда. И только Георгу не суждено покинуть унылые улицы пригорода. К тому же отец постоянно повторял: «Учись! Ты выучил? Дети для того и есть, чтобы учиться», «прилежный человек не нуждается в каникулах и не должен их хотеть».

К математике у мальчика явно не было способностей, но он очень тонко чувствовал природу, зачаровывался пеньем соловья, который вносил в его безрадостную жизнь красоту и поэзию. У него никогда, даже когда был маленьким, не было игрушек. Отец считал, что покупать игрушки – это выбрасывать деньги и что ребенку с фантазией, такому, как его сын, никакие игрушки не нужны. Когда Георгу однажды удалось на сэкономленные деньги втайне от отца купить музыкальную игрушку, научившись играть на которой, можно подражать трелям соловья, обнаружилось, что у него хорошие музыкальные способности. На похвалу товарища он ответил: «Если бы так легко у меня было с математикой, историей и греческим!». Георгу вспомнилось, как несколько лет тому назад сын соседки одолжил ему флейту. И то, что Георг раньше слышал: песни, которые в детстве напевала ему мать, торжественное пение в церкви, все он точно воспроизвел на инструменте. Соседи восхищались, и даже отец иногда одобряюще говорил: «Неплохо!», но вскоре радость была испорчена требованием бросить глупости и продолжать учиться. А учиться в школе и удерживать ранее наработанные позиции становилось все труднее. Он был настолько измучен, что ему приходило в голову, если бы он мог доучиться до такой степени, чтобы умереть, это было бы самым лучшим. Если бы он умер, то обрел бы покой, и его любимая мама обрела бы покой, так как ее не нужно будет ругать из-за него.

Во время очередного испытания преподаватель, для того чтобы поставить оценку «отлично», задал Георгу несколько дополнительных вопросов. Вопросы были легкие, и Георг знал на них ответы, но был уже в таком состоянии, что не смог ответить. Из школы вышел, забыв про головной убор, а в голове постоянно звучали слова отца: «С плохими отметками не приходи домой!» и теперь он шел, куда уходили иные несчастные ученики: в Дунай. Последними словами было обращение к Всевышнему не считать самоубийство грехом, а жертвой ради мира его родителей.