Филологические науки/3.

Теоретические и методологические проблемы исследования языка

К.ф.н. Булах Е.А.

Ставропольский государственный университет, Россия

Флоронимы как область реализации неявного знания в жизни человека

Процесс создания обыденных наименований растений в чем-то подобен «личностному знанию» Майкла Полани, выступающему как своего рода «питательная среда» научного знания, лежащая, однако, за пределами науки. Различные формы неявного знания и их роль в науке стали в последние десятилетия предметом специального исследования в работах западных философов. Неявное знание выступает на разных уровнях структуры познания и не осознается субъектом, являясь «молчаливым знанием». Как утверждает ученый: «вследствие молчаливого характера нашего знания, мы никогда не можем высказать все, что знаем, точно так же, как по причине молчаливого характера значения мы никогда не можем в полной мере знать всего того, что имплицировано нашими высказываниями» (2; 140).

По мнению О.П. Рябко: «… в процессе номинации субъект интуитивно руководствуется неявным личностным знанием, опираясь на неосознаваемые механизмы логики и языка мозга, при этом тело мозга знает больше, чем сознание человека (Полани М., 1985). Этот тезис относится не только к области номинации. Но и в целом к процессам функционирования языка, где необходимо проводить разграничение процедур открытия и творчества, с одной стороны, и процедур обоснования с другой (Поппер К., 1983). Номинация, как процедура открытия, как момент языкового творчества осуществляется неосознанно. Номинаторы, как взрослые, так и дети, не осознают механизмов номинации, пользуясь неявной логикой и ментальным языком мозга. На этапе выявления и обоснования процесса номинации исследователь при помощи дискурсивно-логических средств рационально эксплицирует то, что интуитивно было осуществлено номинатором.» (3; 19).

Наивная лингвоботаника, как область знания, изучает народные наименования растений на разных уровнях абстракции с учетом их мотивационно-номинативного потенциала. Лингвоботаническая поэтика рассматривает функционирование флоронимов в различных типах текстов: художественных, научных, научно-популярных и т.д.

По средствам текстовой реализации флоронимы связаны с различными областями действительности, так как большое значение в мотивационном процессе имеют прагматические свойства растений, которые фиксируют разнообразие практических подходов человека к миру растений. Они употребляются: 1) в медицине; 2) для приготовления различных снадобий и составов; 3) в процессе приготовления пищи; 4) в сельском хозяйстве; 5) при производстве и обработке материалов; 6) при выпечке хлеба; 7) в парфюмерной промышленности; 8) при изготовлении ядов; 9) в пищу животным; 10) при производстве красок и т.д.

О.П. Рябко утверждает: «Изучение прагматических номинаций позволяет установить мотивы номинации растений в бытовых, сельскохозяйственных, ремесленных, медицинских и фармацевтических сферах их использования» (3; 33).

Установлено, что флоронимические названия связаны с различными типами профессионального знания и областями действительности. В качестве текстообразующих элементов они фигурируют в таких типах текстов как: научная, научно-популярная, художественная литература и т.д. Как показали результаты исследования многочисленных текстов, представляющих наивную лингвоботанику, флоронимы уже в 1828 году являлись исконной частью Хозяйственной Ботаники: «…наука о растениях подразделяется на три части. Одну часть ея составляют так называемая Глоссология, или познание имен (терминов) различных растений…; сия часть составляет язык Ботаники» (5; 5).

Лингвоботаническая поэтика прослеживает взаимосвязь неявного знания с авторским. Например, авторские лечебники, издания по аромотерапии, домоводству, кулинарии, астрологии, народной медицине, содержащие названия растений, построены на основе анонимного знания народа об окружающей природе. Их авторы опираются на многовековой опыт народа по применению растений в сфере бытовой деятельности. Помимо культурной и практической информации в таких текстах прослеживается связь с историческими и социальными событиями: «С началом неожиданно разразившейся летом 1914 года войны, когда границы России закрылись для обычного товарного движения, выяснился, между прочим, заметный недостаток многих лекарственных продуктов» (1; 6).

Народные названия растений образуют относительно открытую иерархическую систему с ярко выраженными мотивационными признаками, по которым можно судить о способе применения человеком свойств растения в жизненной практике. Неявное знание индивидуальный опыт данной личности, модификация ее существования как личностного коэффициента. Как отмечает О.П. Рябко: «Прагматическое использование растений выявляется в процессе практической деятельности человека, поэтому это скрытые параметры растений, которые принято называть диспозиционными признаками. Направление и сфера номинации прагматических флоронимов определяется характером использования растений в хозяйственной деятельности, медицине, фармакогнозии, парфюмерии и других сферах» (3; 37).

Следует отметить, что в названиях растений есть образные признаки, которые в определенной степени характеризуют номинатора, как тип личности. Вероятно, ироничный и романтичный человек мог дать такие названия как: love-lies-bleeding – “амарант”; kiss-me-at-the-gate, kiss-me-before-I-rise, kiss-me-quick – “фиалка трёхцветная, анютины глазки”; kiss-me-Dick – “молочай кипарисовый”; boy’s-love – “полынь горькая”; old-man’s-cactus – “цефалоцереус старческий”; old-maid – “катарантус розовый”.

Флоронимы, характеризующие человека, в качестве составного элемента входят в ономастическую систему многих европейских языков. Так, Б.О. Унбегаун в своей книге «Русские фамилии» выделяет корпус русских фамилий, образованных от ботанических терминов. Данный раздел включает в себя фамилии, произошедшие: от названий деревьев (Березин, Липин, Ракитин, Вязов, Дубов), трав (Травин, Полынов, Коноплин, Осокин), цветов (Розанов, Лютиков, Черемухин), овощей (Редькин, Хренов, Луков, Морковкин, Капустин), фруктов (Вишнев, Дынин, Изюмов, Сливин, Яблоков), ягод (Брусникин, Ежевикин, Морошкин, Малинин, Клюквин), грибов (Груздев, Грибов, Подосиновиков). В отдельную группу выделяются фамилии, восходящие к названиям лесов и рощ (Дубровин, Рощин, Сиземов – сюзем «дремучий лес»), а также фамилии, связанные с названиями разных частей деревьев и растений или продуктов (Веткин, Зернов, Колосов, Корнев Шишкин, Лыков).

Однако автор отмечает, что: «В качестве прозвищ ботанические термины менее употребительны, чем зоологические, и, соответственно, фамилии от них менее многочисленны. Ни одной из них нет в первой сотне частотного списка русских фамилий. Причины возникновения этих прозвищ не всегда ясны» (4; 152).

Интересным фактом является участие флоронимов в образовании так называемых «искусственных фамилий». Б.О. Унбегаун подразделяет их на несколько корпусов. Наиболее интересными для нашего исследования являются флоронимические фамилии православного духовенства. Искусственные фамилии давались вместо уже имеющихся или присваивались в духовных училищах ученикам, ранее их не имевшим (XVIII-XIX). Фамилии, как правило, давались в качестве награды или наказания. В своей работе Б.О. Унбегаун приводит любопытный пример, когда в Тамбовской семинарии фамилия ученика Ландышева, плохо отвечавшего в классе, была изменена на Крапивин. В дальнейшем они наследовались детьми священников и таким образом получали дальнейшее распространение. Например: Пальмов, Розов. Как отмечает ученый: «Фамилии духовенства очень часто происходят от названий садовых и экзотических цветов обычно иностранного происхождения» (4; 175). Например: Гиацинтов, Ландышев, Левкоев, Лилеев, Туберозов, Фиалков. Сюда же автор относит фамилии, производные от редких для России видов растений: Анчаров, Миндалев, Померанцев, Шафрановский, Миртов, Кипарисов. Следует отметить, что некоторые искусственные фамилии существуют в двух параллельных формах – одна русская или церковнославянская, а другая латинская, например: Садовский – Гортов – hortus «сад»; Цветков – Флоринский, Флоридов.

Неявное знание приобретается в практических действиях и в значительной мере представляет собой жизненно-практический опыт. Сюда можно также отнести представления о своем теле, пространственной и временной ориентации, двигательных возможностях, здоровье и его поддержании, выступающих своего рода «парадигмой неявного знания», поскольку во всех контактах с окружающим миром мы используем тело как инструмент. В процессе номинирования растений человек активизирует все чувственный модусы - зрение (грибы шляпочные; ежеголовник; венерин башмачок), осязание (бухарник шерстистый; татарник колючий), обоняние (бальзамник; лук причесночный) и т.д. Следует отметить, что преимущество остается за запахами, зрением, осязанием.

Как и животное, человек находил полезные для здоровья растения и лечился в природной аптеке. Иногда этот опыт номинации формировался в ходе созерцания, ощущения гармонии и красоты природы. Знание о признаках растений, часто реализующееся в названии, становится коллективным опытом, что выражается в общем фонде знания народа, который далее передается из поколения в поколение в процессе жизненной практики, повседневности, быта. По справедливому замечанию О.П. Рябко с прагматической точки зрения, наименования растений вызываются, прежде всего, потребностями практического отношения к действительности, когда номинатор усматривает в конкретном растении его полезность применительно к потребностям личной жизни. Этим вызывается необходимость не только номинативного выделения класса растений, но и культивирование диких растений в домашних условиях. Практические потребности могут охватить различные сферы хозяйствования, собирания растений в целях лечения, использование растений в ритуально-магических операциях или действиях и т.д. Эта наиболее важная мотивационная потребность номинации фиксирует по-своему феноменологические свойства растений, более того, такие наименования могут носить производный характер, быть в содержательном отношении вторичными, т.е. накладываться на первичные наименования растений иной мотивационной природы».

Литература:

1. Комаров В. Л. Сбор, сушка и разведение лекарственных растений в России. Петроград 1917.

2. Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. – М.: «Прогресс», 1985.

3. Рябко О.П. Сложноструктурные флоронимы в английском языке: когнитивно-фреймовая и мотивационно-номинативная интерпретация. Автореф. дис. …д-ра филол. наук, Пятигорск, 2003.

4. Унбегаун Б.О. Русские фамилии. М.: Прогресс, 1989.

5. Щеглов Н. Описание дикорастущих и могущих разводиться в России хозяйственных растений. Санктпетербург, 1828.