Неопочвенничество: преемственность и новаторство

Зародившись еще в середине XIX века, сегодня идеи почвенничества вновь стали крайне актуальны и востребованы. Конечно, некоторые авторы отдают дань моде и, не приводя веских и логичных доводов, ругают Запад и все идущее в политику, экономику, культуру России извне. Таких «критиков» западничества немало, но напоминают они скорее домохозяек, недовольных своей неудавшейся жизнью, а не людей, озабоченных тем, что происходит в стране и со страной. Наряду с такими «почвенниками» есть и те, кто действительно понимает, что государство и власть делают что-то не так, поступает не так, как следует поступают со своей родной землей, русской почвой и российским народом. «Мы стали обеспечивать высокоразвитые государства не только дефицитными для них видами сырьевых ресурсов и огромными незаконно вывезенными валютными средствами, но и научно-техническими знаниями. Следовательно для того, чтобы включить эффективную программу развития страны, требуется … использование таких … ценностей, как привязанность к собственной стране, патриотизм, национальная идентичность… Без этого инновационные группы могут превратиться в глобальную «диаспору прогресса»… в ущерб покинутой Родине, обреченной стать «зоной забвения»… - утверждает один из философов-почвенников конца XX - начала XXI века Александр Панарин [1].

Заметим, что подобные высказывания делаются в духе классического почвенничества. Обратимся к «Дневнику писателя» Ф.М. Достоевского. Здесь основоположник отечественного направления размышляет о судьбе России и подмечает, что многое в ней устроено неправильно: интеллигенция оторвана от родной земли и как следствие от народа, народ же в свою очередь неграмотен: между ними огромная пропасть. Преодолеть ее, по мнению художника-публициста, значит спасти Россию, в противном случае, государство ждет «разложение» и «смерть». У М.А. Осоргина – почвенника-эмигранта, писавшего свои публицистические произведения позже, а именно после ключевого в истории страны события – Великой Октябрьской революции, мы обнаруживаем схожие рассуждения. Писатель XX века также не хотел мириться с существующими уже в Советском Союзе порядками. Находясь за границей, пассажир философского парохода сильно тосковал по Родине, которая была до 1917 года, до того, как все стали «равны и бесправны».

Однако лежащий на поверхности мотив неприятия государственного и общественного устройства далеко не основной, хотя и наиболее явный. Корни обозначенных проблем уходят глубже и писатели-философы это, безусловно, понимали. Ментальность, вековая традиция, православное христианство, одухотворение родной земли и т.п. становятся краеугольными камнями в мировоззрении классиков и наших современников. Чтобы понять, что представляет собой почвенничество уже века нынешнего необходимо четко определить, степень преемственности и различия неопочвенничества и традиционного почвенничества. Общность между ними станет доказательством того, что неопочвенники принадлежат к данному течению философии и культуры, различия позволят проследить трансформацию направления сквозь призму истории.

Преодоление разделения общества на образованные и необразованные слои было одним из основных пунктов программы основоположников почвенничества. Неграмотный человек, готовый трудиться за краюшку хлеба, плохо помнящий своего отца и не знающий своих деда и прадеда, не мог стать патриотом своего Отечества, не мог полюбить русскую землю. Связанный с землей крестьянским трудом, духовно он был далек от родной почвы. О необходимости «слиться» с ней говорила интеллигенция. Но единение с народом она только декларировала.

Минуло столетие, а ситуация не изменилась – уверены неопочвенники, среди которых Александр Панарин, Арсений Гулыга, Михаил Назаров, Игорь Шафаревич, Александр Зиновьев и др. Новые экономические условия, которые диктует мировое сообщество – ставят человека в жесткие условия: хочешь жить – умей вертеться. Закон «естественного отбора», социальный дарвинизм выводят за рамки человеческих (общественных) ценностей «родную землю». Есть Всемирная торговая организация, международный рынок, глобализация, общеевропейское и даже мировое образовательное пространство. Конечно, такое мощное мировое сознание в широком понимании этого словосочетания не могло возникнуть само собой. Колыбелью рыночных, товарно-денежных отношений, пропитавших все стороны человеческих отношений, почвенники III тысячелетия считают Америку.

И здесь мы наблюдаем одно из наиболее ярких различий традиционного и современного почвенничества. Классики – Ф.М. Достоевский, М.А. Осоргин – относились к США не лучше и не хуже, чем к другим западным странам. Они утверждали, что прогресс полезен для страны откуда бы он ни исходил, просто все новое должно пройти своеобразную проверку русской ментальностью, родной землей. Запад не был для почвенников XIX века враждебным сам по себе, каким он являлся для славянофилов. И тому, на взгляд современных представителей отечественного направления, есть одна явная причина. На тот период Америка не претендовала на статус «государства высшего эшелона», сегодня эту страну почвенники обвиняют в открытом расизме.

Как итог, неопочвенники куда более агрессивно, чем это было столетие назад, относятся к представителям западничества. В укор западникам ставится то, что сегодня они ориентируются не на фундамент христианских ценностей в западной культуре, а на ее плоды - такие, как свобода и непреходящая ценность личности. Еще печальнее, по мнению современных почвенников, то, что наши западники неспособны отличить эту свободу от современного разложения той же культуры с такими ее плодами, как гедонистическое смешение высших и низших уровней человеческой природы (в этом смысл «сексуальной революции»), ориентация искусства на инстинкты и его рыночное опошление (массовая культура), «плюралистическое» оправдание греха.

В своей статье «Тайна России» Михаил Назаров отмечает, что сегодня уже и Запад не тот, что был в начале XIX веке, и западники не те. При всей ложности их системы ценностей раньше им были свойственны нравственный максимализм, жертвенность; нынешние же западники открыто восхищаются тем самым западным мещанством и равнодушием к истине, которое (пусть в разной степени) отвергали оба фланга русской интеллигенции в XIX века.

Причиной тому, по мнению представителей направления, сложная политическая, экономическая ситуация, сложившаяся в стране в последние десятилетия. Тяга к Западу, порой к его не самым лучшим проявлениям, возникает тем чаще, чем больше поводов для отталкивания от неблагополучия дома: «если у нас все так лживо и плохо, то в «противоположной» общественной системе все автоматически должно быть правдиво и хорошо» [2].

«Сегодня эта установка может оказаться для нашей обессиленной страны не только очередным самообманом, но и последним ударом, после которого мы прекратим свое национальное существование, превратившись в территорию для разгула космополитической энтропии, - именно она уже хлещет в прорубаемое заново окно в Европу. Ибо слишком сильно разрушен наш нравственный фундамент, который мог бы обезвредить новые для нас яды цивилизации,» - отмечает Назаров. [3].

Причем смерть государства российского как нации, как «народности», нашими современниками осознается практически как неизбежность. А в XIX веке почвенники говорили лишь о предчувствии этой гибели, которая может случиться, если русский человек не вернется к родной земле, не поймет, что крепко спаян с почвой.

И вновь спасение страны и народа, в первую очередь, восстановление национального «нравственного фундамента», почвенники видят в вере. «Великая догадка русской мысли, высказанная, в частности, Достоевским, оправдалась. Смерть Бога в конечном счете влечет за собой и смерть человека,» - утверждает в своей статье «Абсурдность глобалистического мышления» современный российский философ Александр Панарин [4].

Конечно, исцеление верой современные представители направления понимают иначе, чем это было в классическом почвенничестве. Ф.М. Достоевский, впрочем, как и М.А. Осоргин, искал спасение души целой нации в вере православной. Неопочвенники пытаются вернуть обществу, растерявшему в погоне за материальными благами, элементарные черты гражданственности, с характерными для нее моральными устоями. Затем придет и вера, отмечают они. Но главным институтом в возрождении веры, по их мнению, будет уже не церковь. Во-первых, годы советской власти и тем более день сегодняшний, когда товарно-денежные отношения стали неотъемлемой частью «грамотного хозяйствования» и в церкви, окончательно дискредитировали ее в глазах людей. Место, где можно отмолить любой грех, «были бы деньги», по сути своей не может стать храмом души и духа. Во-вторых, сегодня церковь – это действительно государственный институт, а не гражданский. Церковь не свободна от власти до такой степени, что свое мнение у ее представителей имеется лишь по вопросам, которые никак не связаны с политикой или экономикой страны.

Говоря о нравственном перерождении нации, неопочвенники, как и их предшественники, придают огромное значение понятиям «национальная культура», «народная мораль», «вековая мудрость». К примеру, наш современник, философ и политолог Михаил Назаров называет нацию и народ «промежуточной ступенью» между «личностными ценностями и всеединством человечества перед лицом Бога» [5]. Вера в высший закон, по мнению представителей направления, должна появиться в душе каждого из нас. Но в отличие от классиков, наши современники считают, что она придет не в результате озарения или благодаря религиозной интуиции, а достанется человеку, способному к самоанализу и не боящемуся сознавать, что происходит в его стране.

По-разному подходят почвенники веков минувших и дня сегодняшнего к прогрессу, отводя его анализу этого явления достаточно много места в своих текстах. Классики почвенничества, в том числе и Ф.М. Достоевский, к научно-технической революции относились негативно. Такое отношение к прогрессу, на наш взгляд, было вызвано двумя причинами: во-первых, научно-технический революция естественным образом отделяет, отрывает людей от природы, земли; происходит тотальная урбанизация государства, люди перестают замечать красоту окружающего живого мира. Вторая причина неприятия прогресса связана с тем, что исторически период интенсивного развития науки и техники совпал в конце XIX – начале XX века с коренными изменениями в политическом строе страны. А эти изменения вызывали у представителей направления еще большее неприятие. Они не понимали, на каком основании один человек может «отобрать» родину, землю, почву у другого.

Современные почвенники научно-технический прогресс воспринимают как неизбежность, однако замечают, что идея прогресса живет лишь тогда, когда потери от него меньше, чем приобретения.

«Сегодня баланс потерь и приобретений грозит обернуться дефицитом последних, - пишет Арсений Гулыга, рассуждая о научно-технических победах эпохи. – Человечество теряет больше, чем приобретает. Потери столь велики, что мысль о превосходстве над прошлым теряет смысл» [6].

Отдельно стоит сказать о приватизации во всех плоскостях: промышленной, земельной, теперь уже и банковской, называемой западниками экономическим прогрессом. Почвенники такой прогресс категорично отвергают. И задают все тот же вопрос: на каком основании один человек может отобрать землю у другого? Современность же ставит проблему еще острее: почему одно государство может отобрать все у другого, включая возможность свободно дышать и культурного развиваться.

Вернуть былую мощь и стать поистине сильной державой, по мнению неопочвенников, страна сможет, если восстановит «нравственный фундамент». Причем, когда представители направления говорят о возрождении моральных ценностей гражданственности и христианства, они акцентируют внимание на том, что пример России станет катализатором подобных процессов и в других государствах. Эту мессианскую направленность точно и кратко определил Михаил Назаров: «Русская идея - это замысел Божий о России, то, для чего Россия предназначена в мире».[7].

«Весь мир тянется к объединению. Вопрос только в том, каким будет это объединение – «империей зла» с масонской звездой в качестве символа власти, с группой избранных пенкоснимателей, навязывающих свою волю всем остальным, или исполниться «русская идея» - мечта о соборном единстве человечества», [8] - отмечает в своей книге «Русская идея и ее творцы» Арсений Гулыга.

В этом понятии нашло отражение единство общего и единичного. Характеризуя соборность, почвенники сравнивают ее то с русской песней – гетерофоничной, где каждый ведет индивидуальную партию, но общее звучание мелодии от этого не страдает, то с космосом, где каждая планета движется по своей орбите, но во всем этом есть взаимопроникновение и порядок. Тяга к общности – не стадный инстинкт, предостерегают от заблуждения представители почвеннического направления, будущее человечества - в высокой общности, где каждый человек – личность, раскрывающая себя.

Отвечают почвенники и на вопрос: почему идея объединения и спасения человечества называется русской? Как представители направления века XIX, так и дня сегодняшнего приводят в подтверждение этой мысли ряд доказательств. Остановимся на наиболее существенных постулатах направления.

Во-первых, это образ русской жизни. «Народ, живущий в смирении и терпении, не может не тянуться к мечте о всеобщем братстве, - отмечает Гулыга. – Вот побудительные причины для всякого народа в унижении – мечтать о лучшей доле не только для себя, но и для всех» [9].

Эту же мысль уже с православной точки зрения озвучил и Ф.М. Достоевский, говоря о том, что истинный Вечный Бог «избрал убогий народ наш за его терпение и смирение, за его невидность и неблистание, в союз с Собой: и этим народом он покорит весь мир своей истине».

Во-вторых, по утверждению представителей почвеннического направления, именно в России - многонациональной стране - возможно глубинное понимание менталитета представителей разных народов и конфессий. И это утверждение сегодня намного актуальнее, чем сто лет назад. Оно проверено временем. Пережив революцию, сталинскую власть, развал Союза, страна не потеряла своего национально-культурного разнообразия.

Подводя итоги, заметим, что в данной работе представлен не полный анализ современного почвенничества. Каждый из вышеназванных аспектов этого философского направления может быть рассмотрен отдельно и подробно. Проблемы «возвращения» народа к родной земле, возрождения нравственного облика России волнуют сегодня не только философов, но и политологов, культурологов и всех гуманитариев. И это обновление возможно. Почему? На этот вопрос никто не ответит полнее и лучше Ф.М. Достоевского:

«Чтоб судить о нравственной силе народа и о том, к чему он способен в будущем, надо брать в соображение… лишь ту высоту духа, на которую он может подняться, когда придет тому срок. Ибо безобразие есть несчастье временное, всегда почти зависящее от обстоятельств, предшествовавших и преходящих, от рабства, от векового гнета, от загрубелости, а дар великодушия есть дар вечный, стихийный дар, родившийся вместе с народом и тем более чтимый, если и в продолжение веков рабства, тяготы и нищеты он все-таки уцелеет неповрежденный, в сердце этого народа» [10].

1. Панарин А. Правда железного занавеса. – М., 2006 год, стр. 53.

2. Назаров М. Тайна России. – Интернет-сайт «Русская идея», 2005 год, стр. 7.

3. Назаров М. Там же, стр. 8.

4. Панарин А. Там же, стр. 115.

5. Назаров М. Там же, стр. 9.

6. Гулыга А. Русская идея и ее творцы. – М., 1995 год, стр. 27.

7. Назаров М. Там же, стр. 11.

8. Гулыга А. Там же, стр. 24.

9. Гулыга А. Там же, стр. 22.

10. Достоевский Ф. Полное собрание сочинений, Т. 18 – М., 1991 год, стр. 154.