Докторант Узбекского государственного

университета мировых языков

к.ф.н. Исаров Оман Рисалиевич

ДЕЕПРИЧАСТИЕ: ТАКСИСНЫЙ КОНВЕРБ

The article is dedicated to the analysis of adverbial participle as a central syntactic-morphological means of expressing dependent taxis relations (anteriority, synchronism and posteriority) in different systems languages.

В статье обсуждается и анализируется деепричастие как центральное синтаксико-морфологическое средство выражения зависимого таксисных отношений одновременности и разновременности в разносистемных языках.

Проблема описания синтаксической структуры полипредикативных конструкций с деепричастными и другими нефинитными формами, выражающими различные типы таксисных отношений и обстоятельственной семантики, в той или иной плоскости всегда интересовала исследователей тюркских и других агглютинативных языков (Н.А. Баскаков, Н.З. Гаджиева, Э.Л. Грунина, Г.А. Абдурахманов, А.А. Юлдашев, Е.И. Убрятова, М.И. Черемисина, Е.К. Скрибник, Л.А. Шамина, Н.Н. Ефремов, Г.Д. Санжеев, Г.Ц. Пюрбеев, Л.М. Бродская, А.Л. Мальчуков и др.). В этих работах представлен богатейший языковой материал и обобщены важные теоретические проблемы.

Возможность деепричастий (а также причастий и глагольно-именных форм, или глагольных имен) выступать при условии наличия своего подлежащего в качестве «сказуемого» самостоятельной конструкции стала считаться почти всеобщим критерием выделения тюркских придаточных предложений (Н.К. Дмитриев).

Принято разграничивать независимый и зависимый таксис. Независимый таксис позволяет соотносить два независимых действия или действия, выполняемые в целостный период времени разными субъектами. В случае зависимого таксиса соотносятся основное и второстепенное действия. В свою очередь, зависимые в таксисной паре формы могут быть как финитными, так и нефинитными (в том числе отглагольными существительными) [Дедова, Овчинникова, 2009]. Именно на зависимый таксис обращал внимание Р. Якобсон; собственно, с деепричастных форм началась история изучения таксиса. В целом зависимый таксис описан более подробно. Трактовка независимого таксиса более противоречива.

Парадигмы морфологических единиц адвербиального содержания, представленные в нивхском и хопи языках, дали основание Л. Блумфилду, Б. Ли Уорфу и Р.О. Якобсону эксплицировать грамматическую категорию, объединяющую семантические признаки, не подвергавшиеся прежде целостному осмыслению. Они выделили взаимосвязи собственно хронологических отношений между действиями в полипредикативном высказывании и отношений обусловленности как разновидностями семантики одной категории. Специальные морфологические единицы этих языков, выражающие значения одновременности, предшествования, уступительности и т.п. по отношению к независимому предикату, Р.О. Якобсон интерпретировал как деепричастия. В русском языке он также выделил зависимый таксис, выраженный деепричастиями, да и в целом считал деепричастие типичной формой выражения зависимого таксиса [Ханбалаева, 2011].

Деепричастие традиционно определяется как глагольная форма, которая синтаксически зависит от другой глагольной формы. Оно выступает в обстоятельственных функциях и не способно выступать в качестве единственного сказуемого простого предложения. Помимо обычных деепричастий в некоторых языках выявляют формы так называемого «совмещенного деепричастия». Такой дефиницией обозначают единицы, которые, кроме собственно деепричастных, выполняют также функции причастия, инфинитива или герундия.

В конструкциях зависимого таксиса можно выделить два типа сопутствующего действия, выраженного деепричастием:

1) характеризующий – так называемая вторичная предикация или сопутствующее действие, одновременно заключающее в себе качественную характеристику главного действия. Прыгая через ступеньки, он поспешил к залу – где прыгая через ступеньки является характеристикой, дополняющей основное действие.

2) нехарактеризующий – вторичная предикация, которая передаёт последовательность фактов. Торопливо сев на лошадь, я пустился догонять отряд [см. Бондарко 1984: 87-88].

В работе В.П. Недялкова и Т.А. Отаиной “Типологические и сопоставительные аспекты анализа зависимого таксиса (на материале нивхского языка в сопоставлении с русским)” — одном из редких исследований, где таксис в деепричастном языке специально описывается именно как самостоятельная морфологическая категория [ТФГ 2001: 296-319].

В.П. Недялков и Т.А. Отаина предлагают определение степени “таксисности” языка как один из возможных параметров типологизации языков по средствам выражения в них семантики таксиса. При этом под степенью таксисности имеется в виду степень “деепричастности”. Для этого необходимо учитывать удельный вес и роль форм зависимого таксиса в системе грамматических категорий и в построении текста. Здесь имеются в виду формы типа русских и нивхских деепричастий. Обозначение таксисных форм разных языков одним и тем же термином деепричастие, на наш взгляд, нивелирует различия разных типов морфологических форм таксиса. Между тем единицы, выступающие в таксисных функциях, описываются во всех языках именно под термином деепричастие. При этом ни в одном деепричастном языке категория зависимого таксиса не описана специально с точки зрения выражения значений одновременности, предшествования, следования и т.д., несмотря на то, что имеется немало статей и монографий, посвящённых исследованию деепричастий в отдельных языках, а также соответствующих разделов в грамматиках [cм. Ханбалаева, 2011].

Значительный интерес представляют данные узбекского, татарского и других тюркских языков. В них имеется иной тип таксисных конвербов, нежели в нивхском и других языках, где специализированные формы зависимого таксиса определяются как деепричастия. Но эти данные практически не используются, и прежде всего потому, что категория таксиса остается пока “иностранной” для описаний тюркских языков, хотя их также относят к деепричастным языкам.

При специальном описании этой категории в отдельных языках, как представляется, важно учесть тот факт, что таксисные единицы разных языков, обозначаемые термином деепричастие, часто не укладываются в традиционные представления о деепричастии. Кроме того, в функциях зависимого таксиса выступают не только деепричастия, поэтому такие единицы мы обозначаем более нейтральным термином конверб, заимствовав его из исследований В.П. Недялкова [1999: 14-16] и С.Н. Ханбалаева [2011: 12]. Термин конверб может объединить зависимые предикаты разной грамматической природы, выполняющие обстоятельственные функции.

По определению же самого В.П. Недялкова [см. там же] этот термин используется для обозначения нефинитных глагольных форм, выступающих в роли обстоятельств и не способных быть единственной глагольной формой неэллиптического предложения. Такие единицы могут быть как адвербиальной, так и адъективной или субстантивной семантики.

По осмыслению М.В. Мишаева конверб (-таксисный-)—является синтетическим средством выражения таксисных отношений, т.к. глагольная форма передает все семантические характеристики протекания действия относительно другого обозначенного финитной глагольной формой [Мишаева, 2007].

Наблюдения над морфологическими единицами адвербиального содержания тюркских языков (узбекского, татарского, каракалпакского и др.) показывают, что применение по отношению к ним термина деепричастие очень упрощает реальную картину. Таксисные формы в этих языках образуются как от нефинитных единиц, так и от финитных видо-временных форм.

Возможности русских деепричастий в выражении таксисных отношений ограничены. Одновременность и предшествование выражаются ими при помощи граммем НСВ и СВ категории вида. А.В. Бондарко рассматривает эти значения, выражаемые деепричастиями, как использование граммем морфологической категории вида в несобственных функциях [1971: 63]. Другие морфологические средства, специализированные на функции выражения таксисных отношений, в русском языке отсутствуют. Все разновидности таксисных отношений, выражаемые нефинитными таксисными конвербами в тюркских языках, в русском языке передаются конструкциями придаточных предложений. В основном на уровне синтаксиса выражаются таксисные отношения и в английском языке. Формы относительного времени английского языка, рассматриваемые как средство выражения таксисных отношений, выступают и в функциях независимого предиката, то есть они не являются морфологическими единицами, категориальным содержанием которых являются именно таксисные отношения. Морфологической категории таксиса нет и в английском языке. Тем не менее, современная теория и типология таксиса в большей степени опирается на материал русского, германских, романских языков, в которых морфологическая категория таксиса не представлена.

Р.О. Якобсона к широкой трактовке таксиса на материале нивхского языка подводила, на наш взгляд, разветвлённая парадигма деепричастий, однообразно выражающих различные таксисные отношения. В.П. Недялков и Т.А. Отаина в широкой трактовке таксиса также опираются на материал нивхского языка, где деепричастия, выражающие одновременность, предшествование и т.п., и деепричастия, выражающие значения обусловленности, явно представляют собой парадигму одной категории [Недялков, Отаина 2001: 296-319]. Аналогичную картину демонстрируют и системы таксисных конвербов многих тюркских языков.

По нашей трактовке единицы таксисного содержания, прежде описывавшиеся как деепричастия, союзные деепричастия и т.п., эксплицируются в виде парадигмы морфологической и функционально-семантической категории таксиса.

Тюркские языки (татарский, узбекский, тувинский и др.) принадлежат к языкам, различающим финитные (личные) и инфинитные (неличные) глагольные формы [см. Хасанова, 2007]. Как правило, позицию зависимой формы занимают неличные глагольные формы – деепричастия, причастия, имена действия, опорной формой чаще является финитный глагол, хотя в позиции опорной формы могут использоваться и инфинитные формы (в случае, если речь идет о соотношении более двух форм), а в позиции зависимой – финитные (при независимом таксисе).

В английском языке нет специализированных таксисных конвербов. Нефинитными глагольными формами, обозначающими зависимое действие в английском языке, являются причастие 1-ое, причастие 2-ое, герундий и частично инфинитив. Таксисные конструкции английского языка, в которых зависимое действие выражено нефинитной глагольной формой, могут быть легко трансформированы в сложноподчиненные предложения. Т.е. таксисные отношения, передаваемые в английском языке придаточными частями сложноподчинённых предложений, в функциональном плане равнозначны соотнесённым с ними таксисным конвербам многих тюркских языков. Например, таксисные конвербы узбекского и татарского языков и придаточные предложения времени и обусловленности английского языка являются, как показывает проведенное сопоставление, языковыми формами, алломорфными относительно одинаковых для обоих языков единиц плана содержания [см. Мишаева, 2007: 11].

В заключение можно сказать, что дальнейшее развитие теории таксиса логичнее было бы связывать с языками, где таксис находит морфологическое выражение. Однако современная теория таксиса опирается преимущественно на материал языков, где собственно морфологическая категория таксиса отсутствует. Данные же языков типа тюркских, где такая категория имеется, оставались вне поля зрения при формировании теоретических представлений о таксисе.

Список использованной литературы:

1. Дедова В.О., Овчинникова И.Г. Зависимый таксис: семантические особенности и способы выражения (на материале словацкого языка). - Вестник Пермского Университета, 2009. - Вып. 3.

2. Ханбалаева С.Н. Алломорфизм выражения таксисных отношений (на материале русского и лезгинского, а также даргинского, аварского и английского языков): Автореф. дис. д-ра. филол. наук. - Москва, 2011. - 52 c.

3. Бондарко A.B. Функциональная грамматика. - Л.: Наука, 1984. - 136 с.

4. Акимова Т.Г., Козинцева Н.А. Зависимый таксис (на материале деепричастных конструкций) // ТФГ 1987. - Л., 1987. - С. 257-295.

5. Недялков И.В., Отаина Т.А. Типологические и сопоставительные аспекты анализа зависимого таксиса (на материале нивхского языка) // ТФГ 1987. - Л.: Наука, 1987.

6. Мишаева М.В. Типология зависимого таксиса в английском и даргинском языках: Дис. канд. филол. наук. - Махачкала, 2007. - 175 с.

7. Хасанова М.С. Деепричастия как средство выражения таксиса одновременности в татарском языке. - Казань: гос. ун-т им. В.И. Ульянова-Ленина, 2007. - Т. 1. - C. 85-87.