Ж.Д. Жукешева, С.И. Избасарова

Институт психологии, Казахстан

Дополнения к портрету террориста:

диссоциативная структура характера

О психологических особенностях непосредственных организаторов и исполнителей террористических актов, тех, кого мы называем террористами, написано достаточно много. Однако проявления человеческой сущности столь многообразны, что процесс познания будет простираться ещё на долгие сотни лет и, вероятно, вообще не имеет пределов.

Зарубежные исследователи в области психологии терроризма склонны рассматривать психологию террористов как проявление определенных типов личности. Так, по данным Поуста Дж., среди террористов часто встречаются психопаты (социопаты) [1]. Этот личностный конструкт имплицитно употребляется для описания категории антисоциальных или наносящих вред обществу индивидуумов [2].

Суэллволд наблюдал значительную долю озлобленных паранойяльных индивидов среди членов террористических групп. На основе психодинамически ориентированных интервью с небольшой группой захваченных террористов из Фракции Красной Армии (РАФ) Боллингер обнаружил психодинамику, сходную с той, которая была обнаружена в случаях, пограничных с нарциссическими [1].

Однако анализ источников по проблемам психологии терроризма позволяет говорить о том, что для террористов характерны и другие проявления. В данной статье мы хотели бы остановиться на рассмотрении диссоциации как личностного типа и показать его проявления у субъектов террористической деятельности.

В традиционной психодиагностике данный личностный тип никогда не рассматривался. И в учебниках по психодинамической личностной диагностике (одно из направлений психоанализа) диссоциативная личность, как еще один возможный тип структуры характера, практически отсутствует.

Только в наши дни психологи были вынуждены признать, что многие люди часто диссоциируют и делают это настолько регулярно, что можно считать диссоциацию главным механизмом их функционирования в условиях стресса. Таким образом, диссоциативное личностное расстройство действительно представляет собой современный синдром [3].

Если говорить упрощенно, то диссоциация - это способность «исполнять» разные роли, даже прямо противоположные, искренне и без фальши. В этой связи феномен диссоциации неплохо зарекомендовал себя в НЛП как одна из коммуникативных техник [4]. Следовательно, можно «научиться диссоциировать», когда это действительно необходимо.

Феномен диссоциации нередко встречается в стратегиях людей недиссоциативной характерологической конструкции, например, у социопатов. Они диссоциируют личную ответственность за совершенное преступление, проявляя характерную социопатическую минимизацию: террорист может утверждать, что «не подумал», «был в плохом настроении и не заметил, как вышел из себя и расстрелял неверных».

Диссоциация как защита занимает центральное положение в стратегиях пассивно-импульсивных (по Д. Шапиро) или неустойчивых (по П.Б. Ганнушкину) личностей, а они, как часто бывает, в террористических группировках играют роли исполнителей.

В этой ситуации возникают дополнительные проблемы в определении диссоциации как сущностной динамики индивидов определенной характерологической конструкции или периферийной защиты у людей совершенно другой, недиссоциативной психологии.

Наиболее часто диссоциативный личностный тип связывают с феноменом множественной личности. Данный феномен проявляет себя в одном человеке с его субъективным опытом различных «Я», чьи страдания совершенно реальны. Сложные ситуации, когда, обладая конституциональной способностью к самогипнозу, человек даже не осознает существование в себе других личностей – попытаться понять можно, так как более очевидное усваивается проще. Но понять переживания менее нарушенного человека с субъективным чувством множественности намного сложнее: таких людей обычно либо обвиняют во лжи и неискренности, либо считают не совсем нормальными, а специалисты-психологи объясняют их поступки «логикой» другой личностной динамики, например, истерической [5].

Огромным недостатком диссоциации является ее тенденция автоматически включаться там, где ситуация, объективно не являющаяся катастрофичной, воспринимается диссоциирующим как стресс (например, в случае поимки террориста). Он при этом впадает в амнезию или становится совершенно другим – к всеобщему недоумению.

В криминалистике или в практике судебных психиатров диссоциативные нарушения представляют особый интерес в случаях совершения правонарушений лицами, пребывающими в одном из свойственных им личностных состояний. Причем, «возвратившись» в одно из прежних своих идентичностей, человек может полностью забыть о совершенном преступлении [5].

То, что каждому человеку присуща первичная идентичность – очевидно. Но изучение особенностей основной личности у людей с диссоциативным нарушением идентичности показывает, что эта идентичность выступает как пассивная, зависимая, насыщенная чувством вины, склонная к депрессивным состояниям. Альтернативное личностное состояние проявляется характеристиками, контрастирующими с характеристиками первичной идентичности [5]. Новая идентичность, временно сменяющая основную, может характеризоваться враждебностью, агрессией, обидой и обвинениями. Известны случаи, когда люди в таких состояниях совершали акты насилия. В патологических случаях альтернирующие идентичности обычно отрицают знание друг друга.

Таким образом, диссоциативные нарушения у террориста возникают как защитная реакция, связанная, во-первых, с необходимостью вытеснения психотравмирующих событий, а, во-вторых, с имеющим место в данной ситуации «рождением» другого человека, с новой поведенческой психологией, противопоставляющей себя прежней, незащищенной личности. Первичная идентичность человека, перенесшего детскую травму – пассивна, этим и объясняется трансформация травмированной личности в другое состояние, несущее в себе элементы игры фантазии, представление себя противоположной по характеру личностью, способной к решительным, самостоятельным, порою агрессивным действиям. Агрессивное поведение может отражать идентификацию себя с агрессором из детской жизни [5].

Следует отметить, что диссоциативная личность может прекратить диссоциировать после того, как покидает семью. Но встреча с какими-то обстоятельствами может бессознательно оживить детскую травму и запустить диссоциативные механизмы вновь [3].

Чтобы понять психологию диссоциирующих, необходимо иметь представление о значимых факторах, формирующих такой характер. Как правило, это малокомфортная среда, в которой воспитывался человек, где родители имели привычку отпускать нелестные комментарии в адрес детей по поводу их внешности, например, или каких-либо способностей. Вряд ли после этого ребенок нравился себе, и испытывал к себе доверие. Взрослея, такой человек имел искаженное представление о себе и своем имидже.

Другой вариант детской истории предполагает акцент только на положительных качествах ребенка. Тогда встреча с реальностью может также привести к серьезным нарушениям в восприятии своего имиджа [5]. Сколько в литературе описано примеров того, что террористами становились вполне благополучные в семейном отношении молодые люди, в последствие попавшие под влияние радикальных идеологий.

Искаженное восприятие своего имиджа может характеризоваться нарушением межличностных отношений с возникновением предпочтительного общения с миром радикально настроенных людей, заменяющим мир «обычных» людей. Таким образом, происходит приобщение будущего террориста с диссоциативной психологией к обществу религиозно зависимых людей, представителей деструктивных культов с последующим формированием состояния патологической зависимости от них или аддикции.

Кроме того, в случаях неправильно сформированной идентичности, когда необходимость в эмоционально-духовной поддержке особенно необходима, человек поддерживает значимость чувства идентичности для того, чтобы выжить в современной обстановке, которая во многом основана на конкурентных отношениях. В этих условиях идентификация себя со значимой группой людей способствует не только выживанию, но и моральной и социальной успешности, страхует человека от последствий психологической травматизации. Это и приводит его затем к вступлению в секту, религиозное и какое-либо ещё движение [5].

Таким образом, отсутствие у личности достаточной идентичности, базирующейся лишь на отождествлении себя с отрицательным образом, может способствовать развитию у него различных видов отклоняющегося поведения. Плохо, что в сознании такого человека прошлое связано с отсутствием положительных воспоминаний. Поэтому коррекция его поведения бывает часто непродуктивной [3].

Феномен множественной личности, возможно, более интересен в менее нарушенных формах, где с его помощью можем уловить бессознательные мотивы поступков людей, активно использующих в своем поведении диссоциативные защиты. Ведь на самом деле диссоциация - это странная, «невидимая» защита. Когда другое «Я» или система других «Я» выступают в смягченной форме, тогда никто такую диссоциацию не заметит. Но реплика следователя, например, в отношении террориста: «А вчера он говорил прямо противоположное!», позволяет заподозрить диссоциативность у террориста: вчера он говорил как бы из другого «Я». На такие же подозрения могут подтолкнуть даже переключения в настроении диссоциирующего [3].

К тому же ещё одна из возможных гипотез, объясняющих развитие чередующихся личностей, заключается в том, что вторичная и последующие личности составляют мобилизацию, организацию и возможный аварийный выход собранных в единый блок значений, которые были подавлены в обычной жизни. Иными словами, для каждого человека существуют системы значений, которые организовались в различные роли. До некоторой степени жизнь каждого разделена на такие отсеки или роли. Фрагментарность особенно заметна у людей, исполняющих несовместимые роли: в этом смысле понимание террориста, осуществившего террористический акт, не совместимо с восприятием его как благородного глубоко верующего человека, молящегося Богу за процветание народа [6].

Психологи предупреждают: работая с диссоциативной личностью, способной к самогипнозу, можно войти в трансовое состояние и стать странно забывчивым или просто диссоциировать, в свою очередь, потому что диссоциация – заразительна. Но контакт с таким человеком и в самом деле может быть успешным только при условии эмпатической чувствительности с вашей стороны. Вся трудность заключается в диагнозе, потому что установить в человеке признаки множественности очень сложно, еще и потому, что человек и сам не подозревает у себя наличия такой психологии [3].

Литература:

1. Поуст Дж. Мы против них: групповая динамика политического терроризма // Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технология разрешения. — Вып. 4. Терроризм. — М., 1993. — С. 31-32.

2. Психология криминального поведения / Р.Блэкборн. – СПб.: Питер, 2004. – 496с.

3. Мак-Вильямс Н. Психоаналитическая диагностика: Понимание структуры личности в клиническом процессе. – Москва: Независимая фирма «Класс», 2003. – 480 с.

4. Боденхамер Б., Холл М. НЛП-практик: полный сертификационный курс. Учебник магии НЛП. - СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2004. – 577 c.

5. Короленко Ц.П., Дмитриева Н.В. Социодинамическая психиатрия. – М.: «Академический проект», 2000.- 460 с.

6. Гиндикин В.Я., Гурьева В.А. Личностная патология.- М., 1999. – С. 61-80.