Попов В.В., д.филос.н., профессор

Усатова Ю.Н., аспирант

Таганрогский государственный педагогический институт

(Россия)

АЛЬТЕРНАТИВЕОСТЬ И ВЕРОЯТНОСТЬ В КОНТЕКСТЕ РАЗВИТИЯ ПРОТИВОРЕЧИЙ

Альтернативность в анализе структуры процесса разрешения социальных противоречий обладает значительной эвристической функцией, что принимается неоднозначно в ряде исследований, особенно по социологии и историографии. На приоритетные позиции выходят вопросы, связанные с констатацией различных социально-исторических фактов или событий (которые можно вполне сопоставить со структурой и содержанием исторического процесса). Проблема переносится в более широкую плоскость, касающуюся того, как социальный философ подходит к подобному толкованию.

Ассоциируя альтернативность структуры процесса разрешения социальных противоречий с «семантикой возможных миров» или с «сценариями будущего» или с «возможными мирами» исследователь фактически связывает свою работу с аналитической философией истории. Акцентируем внимание на этом, так как в современной науке подобная оценка и толкование не всегда находят место именно при подобной интерпретации, при этом достаточно серьёзное внимание иногда уделяется такому интересному вопросу, как «вероятностная история».

То есть, наблюдаем интересные варианты развития истории по отношении к её будущему, учитывая то, что философ–исследователь анализирует проблемы связанные: с тенденциями развития социальных противоречий в будущее, с возможными мирами, в которых тенденции получают реализацию и т.д. Социальный субъект вправе их оценивать и соотносить с возможными сценариями будущего, которые создают картину будущего времени. Но, с другой стороны, по существу этих вопросов существует определённая степень уверенности или неуверенности социального субъекта по отношению к реализации альтернативных путей развития самой реальности.

Обозначая такой термин как «вероятностная история», исследователь должен для начала объяснить понятие вероятностной истории, сопоставить её с такими концептуально важными при рассмотрении альтернативности истории концептами, как: «возможность», «тенденция», «сценарии», «случайность» и другими. В этом случае, вероятность является скорее не тем концептом, который позволяет предложить определённые сценарии развития процесса разрешения социальных противоречий по отношению к будущему, а предполагает иной вариант, связанный с тем, чтобы по отношению именно к этому будущему в определённой точке отсчёта, в котором субъект находится, дать оценку альтернатив, появляющихся в будущем.

При этом, вероятностная альтернатива или вероятностная оценка в контексте вероятностной истории – серьёзная проблема, потому что вряд ли возможно рассуждать о какой-то единой шкале вероятностей именно по отношению к процессу разрешения социальных противоречий. Конечно, в естественно-научных дисциплинах подобная проблема решается проще, так как в них эффективно используется индуктивный метод или сочетание индуктивного и дедуктивного метода, или метод традукции.

Однако, когда исследователь подходит к анализу процесса разрешения социальных противоречий, то вероятность и возможность вряд ли стоит рассматривать в единой системе, так как это действительно те концепты, которые имеют место при обозначении самой альтернативности в подобном процессе и имеют разный смысл.

В случаях, если дискурс идет о том, что возможные миры или категория возможности выходят на первый план, то предполагаются сценарии, тенденции, которые являются изначальным и основным исходным эмпирическим наблюдением, помогающим выстроить картины будущего по отношению к изначально выбранной социальным субъектом точки «теперь» или некоторого настоящего времени, если дискурс заходит о концепте «вероятность», то больший акцент переносится на то, что эта вероятность уже в какой–то мере начинает оценивать то, что существует в настоящее время и то, как эта история будет развиваться.

То есть, смысловые связи, связанные с обозначением сценариев или возможных миров развития процесса разрешения социальных противоречий в будущее время в какой-то степени теряются, так как проблема переходит на другой уровень. Именно на уровень соотнесения некоторого настоящего с некоторым будущим, но так как в рамках вероятностного определения альтернативности сами результаты этой альтернативности не обозначаются, то исследователь имеет в дело с тем, что, обозначая тенденции развития процесса разрешения социальных противоречий в контексте его альтернативности он, с учётом временной шкалы, из настоящего времени определяет вероятностные оценки реализации конкретной тенденции. Кстати, при этом сама семантика возможных миров не будет работать, так как возможные миры не получат реализации в плане их обозначения в конкретных схемах определения эффективности разрешения социальных противоречий.

Последнее означает, что исследователь предполагает ситуацию, в которой альтернативность развития процесса разрешения социальных противоречий по отношению к будущему времени должна соотноситься с настоящим, где существует социальный субъект со своими желаниями, стремлениями, мировоззрением, целями, и теми тенденциями, представляющими спектр альтернативных направлений развития этого процесса, позволяющими этому субъекту предполагать наличие различных возможностей, как результатов развития этих тенденций в будущее. Если же ограничиваться только констатацией «вероятностной истории», то исследователь в подобном случае сильно упрощает ситуацию и начинает не с того, чтобы проследить возможные сценарии развития истории с учётом альтернативности по отношению к будущему, а с вероятности этих сценариев. Это неординарный момент, потому что категория возможности и категория вероятности приобретают совершенно разный смысл. В первом случае, действительно имеем дело с весьма интересной ситуацией, которая образует своеобразную «палитру» возможностей или возможных сценариев развития альтернативной реальности. Во втором случае, вероятность лишь оценивает, насколько тот или иной вариант, который кстати в «вероятностной истории» не фиксируется, может быть реализован. Последнее указывает на неадекватность подобной позиции, потому что вероятности, в большей степени, предполагает математическую, а не социально-философскую оценку. И во втором случае имеется ввиду ситуация, касающаяся того, что, признавая значимость вероятностного подхода к истории, предполагаем оценку, связанную с вероятностью реализации того или иного альтернативного пути развития истории или иного сценария, который возможно существует объективно и независимо от социального субъекта. То есть, получается общая схема развития тенденций объективно существующего процесса разрешения социальных противоречий, который реализуется с позиции альтернативности.

Дело в том, что проблема вероятности сводится скорее не к определённому интервалу «настоящее – будущее» с последующей оценкой как настоящего, так и будущего, сколько к проблеме оценки перехода от настоящего к будущему. Но при этом, переходные состояния или процессы, которые в данном случае будут представлять тенденции альтернативных путей развития социальных противоречий, не анализируется. Поэтому в подобном варианте «вероятностная история» в принципе не даёт никакого прироста знаний в области социально-философского исследования.

Интересно мнение Е.М. Сергейчика относительно того, что «потребность в философской рефлексии исторического процесса, как правило, возникает тогда, когда в жизни общества происходят кардинальные изменения, которые ставят под сомнение идеалы и принципы, ценности и традиции, сложившиеся теоретические схемы и цели. Как самосознание определённой исторической эпохи, философия истории вырабатывает свои теоретические принципы и ценностные установки в зависимости от особенностей развития науки и социальной практики этого времени, от удельного веса и общественной значимости различных сфер духовной культуры, от ангажированности их общественными устремлениями» [2, С. 4].

Авторы утверждают, что категория вероятности в нашем понимании не является значимой для проведения анализа развития социального противоречия с позиции его альтернативности. Другое дело, что когда рассматриваются подобные категории – они должны занимать своё определённое адекватное место в процессе конструирования и разрешения социальных противоречий. Тем более, когда дискурс идёт о проблеме альтернативности, о вовлечении в анализ социального противоречия целого ряда динамических категорий. Категория вероятности должна быть встроена в этот ряд динамических категорий, последовательно введена в определённую систему и тогда она получит не только своё место, но и своё значение в рамках этой динамической системы категорий, способной адекватно отразить альтернативные пути, сценарии, тенденции, развитие социального противоречия с выходом на те возможные миры, в которых тенденции могут получить реализацию.

Тогда конкретный смысл появляется в отношении проблемы вероятности с позиции того, насколько та или иная тенденция «лучше» или «хуже». Кстати, последнее тоже не является основной чертой теории вероятности, потому что, во-первых, она не всегда имеет валидность по отношению к социальным противоречиям, а с другой стороны, понятия «мотивы», «цели», «предпочтения» и другие выходят на первый план при анализе альтернативности развития социума. «Вероятность» является одной из подобных категорий, причём не решающей. Конечно, в русле математического моделирования процесса разрешения социальных противоречий эта категория может выходить на приоритетные роли, однако авторы в данном случае не занимаются математическим моделированием, хотя и считают следующее. Постнеклассическая рациональность с её пониманием субъекта и его отношением к альтернативности развития социальных противоречий не предполагает понятия «вероятностной истории» как основного, глобального и значимого при исследовании альтернативности развития социума.

Исследование вопросов, касающихся альтернативности в контексте процесса разрешения социальных противоречий приводит к тому, что ряд динамических категорий не только выходит на первый план, но и возникает не менее важная проблема, которая в современной литературе по философии истории является малоразработанной. Речь идёт о том, что ситуации, связанные с соотношением категорий «вероятности», «возможности», «случайности», «тенденции», «альтернативности», отражающие различные сегменты, касающиеся изучения разрешения социальных противоречий по отношению к будущему времени, исследованы в недостаточной мере. Более того, когда ряд учёных выдвигают на первый план проблему «вероятности», то в подобном случае вероятность всё же касается тех аспектов, которые позволяют исследователю оценивать реализацию различных тенденций.

Литература

1. Бородкин Л.И. История, альтернативность и теория хаоса. М., 2000. С. 22-38.

2. Сергейчик Е.М. Философия истории. СПб., 2002., 520 с.