История / 1. Отечественная история

Д.и.н. Банникова Е.В.

Оренбургский государственный педагогический университет, Россия

Что такое «повседневность»: к вопросу о содержании понятия

В настоящее время все чаще исследователи различных сфер гуманитарного знания обращаются к проблеме повседневного существования человека. Эта область исследований занимает ученых в силу того, что данная научная категория способна вобрать в себя огромный объем различных систем, комплексов, связанных с человеческой жизнью (быт, поведение, ментальность и пр.), в силу чего каждый из специалистов может найти свой вектор в заданном направлении. Однако такая универсальность категории «повседневного» создает и дополнительные трудности. Действительно, нельзя объять необъятного. Каждый, кто обращается к изучению обыденного, вынужден четко определить рамки своего научного интереса, вынося за них все несущественное, либо не относящееся к повседневному. Но каким образом отделить «зерна от плевел»? Что должно обязательно стать предметом пристального изучения, а что может быть признано второстепенным фактором? Эти вопросы активно обсуждаются сегодня в рамках научных публикаций и конференций.

К феноменам, определяющим повседневное существование, оказалось возможным отнести целый ряд объектов, которые можно классифицировать как: 1) природные или естественные, 2) социальные; 3) ментальные. К первым следует отнести среду обитания обычного человека, вещи «вокруг» и «для» него, культуру питания, способы поддержания здоровья. Вторые будут включать в себя профессиональную деятельность, общественные (в том числе, семейные) коммуникации, отклоняющееся (девиантное) поведение. Наконец, третья группа будет состоять из общей культуры, ценностных представлений, гендерных и возрастных установок. Данный перечень феноменов повседневности был конкретизирован в работе В. Д. Лелеко, утверждающего, что повседневность – это пространственно-временной континуум, наполненный вещами и событиями. Его теоретическая модель повседневности вобрала в себя «вещно-предметный ряд, событийный ряд и набор сценариев поведения, повседневных ритуалов, предполагающих гендерную и возрастную дифференциацию». [3, с. 93]

П. Н. Кондрашов в рамках марксистской парадигмы определил повседневность как форму человеческой деятельности, которая представляет собой автоматически выполняемые действия, направленные на удовлетворение непосредственных потребностей трудовых будней, домашнего быта и свободного времени, которые протекают среди привычных вещей и осуществляются с помощью подручных средств. [2, с. 105] В результате были выделены основные сферы повседневности – труд, быт и отдых, а также такие ее атрибуты, как автоматизм и привычность. В другой работе Кондрашова, написанной им совместно с К. Н. Любутиным, повседневность определялась как «форма непосредственной человеческой деятельности, представляющая собой совокупность: 1) повседневного бытия, то есть того, чем занимаются люди в своей обыденности в целях удовлетворения обычных потребностей трудовых будней и домашнего быта, и 2) обыденного сознания, то есть того, в виде каких мыслей и эмоциональных переживаний это бытие отражается в психической деятельности людей». [5, с. 217]

Таким образом, повседневная жизнь понималась исследователями и как форма человеческой деятельности, и как способ освоения действительности, и как набор неких феноменов или атрибутов, довольно сильно разнящихся, в зависимости от авторского видения. [1]

В статье С. В. и В. А. Любичанковских было высказано мнение, согласно которому содержание понятия «повседневность» тесно связано с тем, кто именно выступает в качестве ее субъекта: «для разных субъектов повседневности определяющими являются разные элементы условий ее протекания». Так, «если речь идет о выделении субъекта по профессиональному признаку (например, торговец), то основное внимание необходимо обратить на те условия повседневности, которые определяют его повседневную жизнь именно как торговца, а не как жителя села, семьянина, мусульманина, буддиста и проч. Эти параметры остаются на периферии внимания». [4, с. 156] Авторы предлагают «разработанную на настоящий момент структуру повседневности» «дополнить параметром «условия повседневности», под которым следует понимать не эфемерную и расплывчатую «общероссийскую и региональную действительность», а совершенно конкретный набор показателей, каждый из которых должен быть ориентирован на конкретный субъект повседневности, анализируемый в том или ином конкретно-историческом исследовании». [4, с. 157]

Данное предложение кажется вполне здравым. Действительно, следуя этой логике, можно сократить исследовательское поле, конкретизировать проблему и в итоге получить вполне определенные результаты. Но как именно авторы собираются вычленять «условия повседневности», определяющие жизнь человека, выступающего в той или иной ипостаси?

Возьмем для примера того самого «торговца». Что же должно определять его повседневную жизнь? Думается, что географическое и климатическое расположение региона его проживания накладывало отпечаток на его профессиональную деятельность, поскольку близость или удаленность от морей, рек, наличие лесов или пустынь, гор или равнин могло облегчить или, наоборот, затруднить ведение торговых дел. Социально-экономическое состояние территории, по-видимому, являлось одним из ведущих условий повседневности предпринимателей. Ведь от наличия и степени развитости сельского хозяйства, промышленности, транспортной сети, уровня образования населения, его половозрастного состава напрямую зависела успешность бизнеса. Вероятно, что и геополитическая локализация региона оказывала влияние на повседневную жизнь и деятельность коммерсантов – близость тех или иных «горячих точек», расположение территории по отношению к государственной границе во многом определяла направление деловых контактов ее жителей.

Помимо характеристики района проживания, значимым условием повседневной жизни предпринимателей являлось нормативно-правовое пространство, в котором им приходилось действовать. Основные профессиональные права и обязанности, установленные законом, определяли рамки предписанного или возможного поведения в деловой среде. Еще одним определяющим фактором повседневности должен стать уровень благосостояния торговца – очень богатые, просто состоятельные и «некапиталистые» купцы совершенно естественно демонстрировали разный образ жизни, который и является, по сути дела, содержанием повседневности.

Однако будет ли картина повседневности, составленная на основе анализа перечисленных обстоятельств жизни торговца, полной и объективной? На мой взгляд, такой подход значительно обеднит представление наших современников о том, как выглядела привычная для купца жизненная среда. Ведь повседневность кого бы то ни было (будь то представитель определенной профессии, сословия, этноконфессиональной группы и т.д.) не ограничивается лишь одной (деловой, общественной, ритуальной и пр.) стороной жизни. То, чем человек занимается, так сказать, «на работе», и то, как он осуществляет свою профессиональную деятельность, теснейшим образом зависит от его мировоззрения, воспитания, домашнего быта и множества других факторов, которые мы понимаем под обстоятельствами или «условиями» повседневности.

Никто не станет отрицать того факта, что купцы-мусульмане, представители официального православия или староверы абсолютно по-разному воспринимали свою принадлежность к «делу», имели различные основания для коммерческой деятельности и осуществляли ее в соответствии с различными принципами, ведь их религиозные доктрины трактуют деловую активность иногда прямо противоположно. Также как городской купец и сельский торговец значительно разнились в своем ощущении себя и окружающего социального пространства, что было обусловлено большей или меньшей степенью свободы поведения, возможностью затеряться среди других людей или необходимостью постоянного социального контакта с соседями и родственниками.

Перечень примеров многообразия деловой повседневности в зависимости от различных «непрофессиональных» факторов ее протекания можно продолжить. Непринятие этих факторов во внимание может привести исследователей к неверным выводам относительно побудительных мотивов, причин того или иного поведения человека в условиях повседневного существования. Так, ориентируясь исключительно на «определяющие» условия повседневности, можно подумать, что абсолютно все торговцы стремились к увеличению собственных капиталов, переходу в высшие гильдии, обретению статуса мануфактуриста или банкира и общественному признанию. Собственно именно об этом и говорили советские историки, утверждавшие, что в середине XIX века происходил переход от господства торгового капитала к преобладанию капитала промышленного, что знаменовало собой начало новой, капиталистической формации, опирающейся на класс буржуазии. [7]

Однако изучение повседневности во всем ее многообразии как раз и дает возможность отказаться от упрощения субъекта исследования, его усреднения. На мой взгляд, алгоритм изысканий, осуществляемых в рамках истории повседневности, должен опираться на следующие моменты. За основу следует принять схему, предложенную в начале статьи: любая повседневность должна включать в себя 1) вещи, окружающие человека; 2) его социальные связи, поведение и 3) отношение к ним.

Почему на первое место были поставлены материальные объекты, вещно-предметный ряд? По моему мнению, человек всегда есть именно то, что он видит вокруг себя и то, чем он себя окружает. Бытие все же определяет сознание. Изучая условия домашнего и профессионального быта (дом, рабочее место, утварь, рабочая и праздничная одежда и т.д.) можно получить представления о том, что человек считает важным (функциональность вещи, ее внешнюю эффектность или ее стоимость), красивым, его понимание стиля и представления об имидже. В этом кластере невозможно ограничиться какой-то одной ипостасью изучаемого субъекта (профессиональной, этноконфессиональной, сословной, поселенческой, половозрастной и т.п.), поскольку вещи, окружающие его в повседневной практике, зависят от самых разных обстоятельств его жизни.

Поведение человека в социуме, широта его социальных контактов, закрытость или общедоступность его частной жизни – это второе обязательное к изучению условие повседневности. Полученная информация позволит определить социальный статус и степень социализации человека, ведущих агентов этой социализации. В этой сфере ведущее качество исследуемого субъекта можно проследить более отчетливо. Именно здесь представляется возможным связать коммуникационное поле субъекта с одной из сфер его жизнедеятельности (к примеру, деловые связи предпринимателей или отношения продавец-покупатель). Хотя, и в данном случае социальные связи коммерсанта должны быть расширены за счет его внутрисемейных контактов. Ведь семейные ценности, традиции (связанные, заметим, и с этническим, и с конфессиональным компонентами, и с местом проживания, и с другими обстоятельствами) во многом определяют дальнейшую судьбу любого субъекта.

Наконец, третья составляющая повседневности представляет собой рефлексию человека относительно двух первых факторов - согласие или несогласие с общественными установками, собственное понимание своей социальной роли. Здесь также сложно выделить «определяющие» и менее важные условия, влияющие на результат такой саморефлексии. Что более влияет на самооценку, чем в большей степени руководствуется личность при характеристике самого себя или выборе будущих шаблонов поведения – профессией или вероисповеданием, семейным положением или возрастом, внешними данными или образованием? Думаю, что даже современный человек не всегда в состоянии ответить на эти вопросы. Применительно же к людям давно прошедших эпох ранжирование условий повседневной жизни становится еще более затруднительным.

Для достижения необходимой глубины анализа повседневности, названную выше триаду – вещи, коммуникации, рефлексия, то есть то, что можно назвать ее составляющими, следует дополнить еще одной линейкой. Это труд, семейная жизнь и досуг или «области» повседневной жизни. Однако и в этой плоскости выделить ее определяющие условия не представляется возможным. Любая из этих сфер обусловливается и происхождением, и профессией, и вероисповеданием, и образованием, и возрастом, и полом и еще десятками других характеристик личности.

Так как же выйти из этой ситуации абсолютной мозаичности понятия «повседневность»? Думается, что наиболее простым способом должен стать более тщательный подход к выбору субъекта исследования, его максимальная конкретизация. Невозможно изучить повседневную жизнь «торговца вообще», также как и «горожанина вообще», «мусульманина вообще» или «женщины вообще». В исследуемом субъекте необходимо изначально сконцентрировать и четко обозначить наибольшее количество его ипостасей. Например, такой субъект, как «провинциальное поместное дворянство», сразу определит сословный, региональный и поселенческий компонент повседневности, а «петербургское студенчество» обозначит ее пространственную локализацию, возрастную и образовательную составляющие. И уже применительно к этим, достаточно компактным и вполне обозримым субъектам повседневности можно оперировать самыми разнообразными их характеристиками – финансовой состоятельностью, вероисповеданием, политическим кредо и пр., идя вслед за имеющимися источниками и ориентируясь на перечисленные выше шесть параметров.

Кроме того, представляется возможным выделить «объективные» и «субъективные» условия или обстоятельства повседневности. К первым следует отнести все то, что существует вне зависимости от субъекта повседневности (геополитическая обстановка в исследуемую эпоху, природно-климатические условия региона его проживания, социально-экономическое состояние этой территории, политический режим, имеющаяся нормативно-правовая база, господствующая идеология и др.). Другие условия будут, напротив, тесно связаны с этим субъектом, пусть гипотетически, но могут быть изменены по его воле (вероисповедание, семейное положение, степень финансовой состоятельности, уровень образования, место работы, политические убеждения, общественное мнение, внешность и др.). Фактически, в качестве субъективных условий повседневности будут выступать так называемые «социальные лифты» (по терминологии П. А. Сорокина [6]), позволяющие человеку изменять свой социальный статус.

Анализируя субъективные обстоятельства жизни можно определить, насколько комфортной была для изучаемого субъекта его повседневность, предпринимались ли им попытки с помощью трансформации тех или иных субъективных условий повседневности изменить свое положение в обществе. Так, применительно к торговцам, которые уже были предложены выше в качестве примерного субъекта повседневности, возможно определить - имело ли место в купеческой среде сознательное стремление перейти в какую-то другую социальную группу путем получения университетского образования или брака с дворянами. Либо, их субъективные условия повседневной жизни были нацелены на то, чтобы сохранить свое положение в социальной иерархии – остаться торговцем, но укрепить свой личный авторитет (солидный внешний вид, активное участие в общественной жизни, увеличение капиталов и пр.)

В качестве вывода следует констатировать, что приверженцам истории повседневности, как самостоятельного направления гуманитарного знания, следует отказаться от прежнего глобализма исторических исследований, охватывающих целые эпохи и части света. Изучение повседневности не терпит масштабности и эпохальности – это точечная, камерная наука. Лишь получив полную, детальную картину того, как жили представители различных сословий, профессий, возрастов и т.д. в конкретных городах в конкретные десятилетия, ученые обретут возможность будущего сопоставления и обобщения этих данных в аналитических трудах, выявления общих тенденций, определения господствующей динамики.

Литература:

1. Банникова Е. В. Критерии повседневности: теоретико-методологические основы истории повседневной жизни // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов, 2011. № 7 (13): в 3 ч. Ч. 2. С. 21-24.

2. Кондрашов П. Н. Марксистская теория повседневности: попытка предварительной экспликации // Философия и общество. 2006. № 3. С. 98-115.

3. Лелеко В. Д. Пространство повседневности в европейской культуре. СПб.: СПбГАК, 2002. 320 с.

4. Любичанковский С. В., Любичанковский В. А. «Условия повседневности» как базовый элемент исторического анализа повседневной жизни // Вестник ОГУ. 2012. № 7 (143)/ июль. С. 154-157.

5. Любутин К. Н., Кондрашов П. Н. Диалектика повседневности: методологический подход. Екатеринбург: УрГУ; ИФиП УрО РАН; РФО, 2007. 295 с.

6. Сорокин П. А. Социальная стратификация и мобильность. М.: Директ-Медиа, 2007. 346 с.

7. Яковцевский В. Н. Купеческий капитал в феодально-крепостнической России. М.: Изд-во АН СССР, 1953. 201 с.