К.ф.н. Пантелеев А.Ф., Долматова А.С.

Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону, Россия

КОМПАРАТИВ В ЯЗЫКЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ АННЫ АХМАТОВОЙ

Экспрессивность как одно из свойств языковой единицы тесно связана с категорией эмоциональной оценки и в целом с выражением эмоций у человека. Генетически многие закрепленные системой языка экспрессивные средства, включая тропы и фигуры речи, а также приемы построения стиха восходят к особенностям оформления высказывания в эмоционально окрашенной (эффективной) речи. Этим объясняется и сходство арсенала экспрессивных средств и принципов их функционирования в языках разных систем. Характерно, что в работах ряда лингвистов категории экспрессивности и эмоциональности отождествляются [Гридин, 1998: 591].

Е.М.Галкина-Федорук считает, что «экспрессия – это усиление выразительности, изобразительности, увеличение воздействующей силы сказанного» [Галкина-Федорук, 1958: 107]. Для выражения экспрессивности язык прибегает к разноуровневым средствам, представляющим такие уровнеобразующие разделы языка, как фонетика, морфология, лексикология и синтаксис. Грамматическое при этом взаимодействует с лексическим. В данной статье делается попытка анализа специфики функционирования компаративных конструкций – средств создания экспрессивности в языке произведений А.А. Ахматовой.

Значительное место в компаративных конструкциях, встречающихся в поэзии А.А. Ахматовой, занимают конструкции «компаратив + форма имени в родительном падеже». В двухтомном собрании сочинений поэтессы эти конструкции употребляются 28 раз, т.е. чаще, чем структуры «компаратив + сравнительный оборот». Конструкции «компаратив + Р.п. имени» составляют, по нашим подсчетам, примерно треть от общего числа примеров употребления синтетической формы сравнительной степени прилагательного в лирике Ахматовой.

Компаратив с зависимым родительным падежом является скрытым сравнением, включающим в свой состав три необходимых компонента: существительное, к которому относится компаратив, сравнительную степень прилагательного и существительное в форме родительного падежа как объект сопоставления. Такое сравнение является более экономным в плане использования языковых средств, отражает стремление к компрессии, сжатию высказывания при сохранении его информативной и экспрессивной сторон.

Нужно отметить, что среди прилагательных в форме компаратива, используемых в данных конструкциях употребляются слова, обозначающие цвет, его опенки, яркость и насыщенность. Особое место занимает здесь белый цвет; прилагательное «белый» в синтетической форме сравнительной степени встречается в трех примерах, ср.: «На дне песок белее мела // А воздух пьяный, как вино...» (Ахматова. «Земля хотя и не родная...», 1964).

Компаратив связывает предмет сравнения — вещественное существительное «песок» - с объектом сопоставления — вещественным существительным «мел». При этом можно заметить проявление характерной для лирики Ахматовой особенности: в качестве объекта сопоставления выступает имя, значение которого тесно связано в сознании говорящих с идеальным воплощением белого цвета. Следовательно, этим подчеркивается высокая степень интенсивности проявления признака в предмете сравнения — имени «песок», данная конструкция синонимична следующей: «На дне песок белее, чем мел». Подобные структуры подчеркивают отношение говорящего к высказыванию, положительную (или отрицательную) оценку им предмета или явления реального мира.

Помимо существительного «мел» в форме Р.п., в таких конструкциях в качестве зависимого от компаратива элемента выступает вещественное имя «снег», что отмечалось нами ранее, при анализе примеров с компаративом и сравнительным оборотом. Ср.: «Но когда замираю, смиренная, // На груди твоей снега белей…» (Ахматова. «Долгим взглядом твоим истомленная...», 1921).

Как средство усиления выразительности, Ахматова использует зависимое определения при имени в форме Р.п., ср.: «Лишь лазурнее станут // И нежнее и ярче они — // Голубого сиянья огни, // И в устах моих — алая нега. // Грудь белее нагорного снега» (Ахматова. «Я умею любить...», 1906).

При существенном «снег» употреблено прилагательное «нагорный», что способствует усилению признака белого. Таким образом, поэтесса стремится передать нам свое восприятие и отношение к предмету объективного мира. «Белее нагорного снега» означает наивысшую степень проявления признака в предмете «грудь», т.е. Ахматова вновь использует компаратив в значении суперлатива. Однако нужно подчеркнуть, что интенсив и, соответственно, экспрессия создаются при помощи комбинации различных интенсификаторов. Данный пример иллюстрирует стремление автора насытить текст эмоционально-экспрессивно окрашенной лексикой. Помимо конструкции «компаратив + Р.п. имени», используются три одиночных компаратива, две метафоры, архаизм «уста». Стоит отметить, что подобная насыщенность текста более характерна для раннего периода лирики Анны Ахматовой. В стихотворениях 30-50 годов такое употребление в тексте разноуровневых средств создания экспрессивности, интенсивности практически не встречается.

При этом необходимо подчеркнуть, что конструкция «компаратив + Р.п. имени» обладает большей степенью выразительности, она более экспрессивна, чем одиночный компаратив, обозначающий усиление проявления признака в предмете безотносительно к другому предмету. Этим также объясняется высокая частотность структур «компаратив + Р.п. имени» в лирике Ахматовой.

Такие конструкции часто употребляются бинарно, как однородные члены предложения, что также можно посчитать средством выражения экспрессивности, ср.: «Эти глаза, зеленее моря // И кипарисов наших темнее…» (Ахматова. «У самого моря...», 1914).

В данном примере сравнивается конкретное существительное «глаза» с конкретными же именами «море» и «кипарисы», при этом предмет сравнения «глаза» характеризуется высокой степенью проявления в нем признака цвета, большей, чем у объектов сопоставления - «море», «кипарисы».

В других случаях компаратив может быть один и тот же в разных конструкциях, что опять-таки способствует усилению выразительности текста, достижению высокой степени интенсивности проявления признака в предмете сопоставления, ср.: «Слаще меда, земляники слаще, // даже слаще ревности моей...» (Ахматова. «1940-ые гг.»).

Каждая из компаративных конструкций отличается лишь зависимым существительным при повторе прилагательного в синтетической форме сравнительной степени. При этом первые два существительных в форме Р.п. являются вещественными именами, в лексическом значении которых имеется сема «сладость». В связи с этим особый интерес представляет третья из форм Р.п. - словоформа абстрактного существительного «ревность», которое лишено подобной семы. Однако при употреблении в данной конструкции абстрактное имя наделяется признаком «сладкий», причем проявляющимся в большей степени, чем в предметах «мед» и «земляника», на что указывает усиливающее эту степень проявления признака наречие «даже».

Можно утверждать, что повторяющийся компаратив в подобных примерах выполняет текстообразующую функцию, выступает в качестве композиционно организующего средства.

Мы видим отношение говорящего не только к предмету сопоставления - соловью, но и к объекту сопоставления. Ревность здесь воспринимается как нечто сладостное, относящееся к великому чувству любви. Поэтому ревность слаще меда и земляники в восприятии А. Ахматовой.

В компаративных конструкциях подобного типа поэтесса часто наделяет каким-либо признаком те предметы, которые лишены его в нашем привычном восприятии объективного мира. Особую роль, что вполне естественно, выполняют словоформы в Р.п., точнее - их лексическое значение. Компаратив связывает в лирике Ахматовой имена, выступающие в функции окказиональных антонимов, ср.: «Значит — мягче воска гранит» (Ахматова. Поэма без героя. Ч. 1, 1941).

Гранит, воплощение твердости, прочности, противопоставлен воску, ср.: «мягкий как воск» и т.д. Однако в данном примере гранит наделяется нехарактерным для него признаком в большей степени, чем предмет, для которого этот признак является одной из главных составляющих. В сознании говорящих воск является воплощением мягкости, следовательно, в данном случае компаратив по выполняемой функции приближается к превосходной степени сравнения прилагательного.

Подобные примеры функционирования компаратива в значении, близком к значению превосходной степени, анализировались и в предыдущем параграфе, однако стоит отметить, что конструкции «компаратив + Р.п. имени» гораздо богаче и разнообразнее в плане использования лексических единиц, чем структуры «компаратив + сравнительный оборот». Помимо уже упоминавшихся имен, Ахматова использует различные по принадлежности к лексико-грамматическим разрядам существительные, окказиональные формы степени сравнения прилагательных, чего не наблюдается в конструкциях с зависимым сравнительным оборотом. Так, Ахматова использует лексический повтор, ср.: «А я стала безродных безродней // И не слышу крылатую весть» (Ахматова. «Позвони мне хотя бы сегодня...», 1958).

Прилагательное «безродный» в литературном языке не имеет синтетической формы сравнительной степени. В данном примере образованная автором форма «безродней» является окказиональной и служит средством создания выразительности и экспрессии в сопоставлении с зависимой формой Р.п. субстантивированного слова «безродный». Прилагательное «безродный» обозначает признак, который не может проявляться в большей или меньшей степени. Образуемый же от этого прилагательного компаратив передает отношение автора, его эмоции, воплощенные в чувствах лирической героини.

Это не единичный пример подобного типа в лирике Ахматовой, однако можно заключить, что данная особенность характеризует поэзию А.А. Ахматовой позднего периода творчества, т.к. все конструкции с окказионализмами - компаративами и лексическим повтором относятся к лирике 40-60 годов, ср.: «Взоры огненней огня // И усмешка Леля» (Ахматова. «Вереница четверостиший», 1963).

Относительное прилагательное «огненный», метафорически переосмысленное в своем значении, выступает в функции качественного, однако синтетическая форма сравнительной степени является окказиональной. Она способствует усилению проявления признака в абстрактном существительном «взоры» при его сопоставлении с абстрактным именем «огонь». Причем конструкция «огненней огня» используется Ахматовой дважды, что не может не заслуживать внимания, ср.: «Ту, что до меня блуждала в мире, // Льда суровей, огненней огня...».

В этом фрагменте из трагедии «Пролог, или сон во сне» (1944г.) наглядно проявляется текстообразующая функция компаратива. Окказионализм «огненней» и узуальная форма «суровей» являются ключевыми словами, выступают как индивидуально-авторские антонимы, как и зависимые словоформы Р.п. вещественных имен существительных «лед» и «огонь». Конструкция «огненней огня» отличается большей степенью экспрессивности, интенсивности в сравнении с сопоставимыми по значению «жарче огня», «пламенней огня» и т.д., поскольку эта крайне высокая степень усиливается повтором однокоренных слов.

Окказиональные образования формы сравнительной степени помогают передаче эмоционального состояния автора, его отношения к предмету изображения. Окказиональный компаратив может употребляться в сочетании с узуальными компаративами, управляющими формой Р.п. имени, ср.: «Но в мире нет людей бесслезней,// Надменнее и проще нас» (Ахматова. «Не с теми я, кто бросил землю...», 1922).

Индивидуально-авторский компаратив «бесслезней» употребляется в ряду однородных членов с узуальными синтетическими формами сравнительной степени - «надменнее и проще». Однако, как показывает анализ, в конструкции «компаратив + Р.п. имени» может выступать только окказиональная форма, наличие однородных членов — узуальных компаративов не является обязательным, ср.: «Позволь мне миру подарить / То, что любви нетленней» (Ахматова. «Песня о песне», 1916).

Отличительной чертой конструкций «компаратив + Р.п. имени» можно посчитать использование в них антонимов, причем антонимичными друг другу способны выступать как имена, так и компаративы, ср.: «Светает — это Страшный суд. // И встреча горестней разлуки» (Ахматова. «Дневник путешествия», 1964).

В качестве предмета и объекта сопоставления в данном примере выступают антонимы — имена существительные «встреча» и «разлука». При этом компаратив, обозначающий признак, в сознании говорящих связанный с абстрактным понятием «разлука», относится к абстрактному имени «встреча». Таким образом, признак, свойственный одному из антонимов, представлен здесь как проявляющийся в большей степени в другом антониме. Соответственно усиливается экспрессивная окрашенность предложения, проявляется отношение автора к предмету разговора — встрече. Данные антонимы в компаративной конструкции встречаются у Ахматовой дважды, ср.: «О встреча, что разлуки тяжелее!» (Ахматова. «Городу Пушкина», 1945).

Антонимичными могут быть и компаративы, управляющими общим для них дополнением в форме Р.п., однако в поэзии Ахматовой подобная конструкция употребляется только один раз, что не позволяет назвать данный прием типичным для лирики поэтессы, ср.: «Он не лучше других и не хуже» (Ахматова. «Поэма без героя», ч. 1).

Очевидно, что использование антонимов — компаративов помогает автору выразить свое отношение к объекту речи, обозначенному местоимением «он», компаративы с противоположными значениями употребляются для того, чтобы «охарактеризовать среднюю ступень развития качества» [Введенская, 1995, с. 429]. Этот прием утверждения среднего признака путем отрицания противоположных признаков называется диатезой, имеющей определенную синтаксическую конструкцию. Ее образуют антонимы с частицей «не», соединенные союзом «и», при этом данные антонимы являются узуальными, хотя чаще, по мнению Л.А. Введенской, диатеза строится на базе антонимов речи [Введенская, 1995, с. 429-430]. Диатеза приобретает особую образность и выразительность, способствует более красочному, глубокому и выразительному созданию художественного образа и его оценке.

Еще одной яркой особенностью конструкций «компаратив + Р.п. имени» является частое использование в роли зависимого компонента субстантивированных прилагательных либо прилагательных при имитации имени существительного. Нами отмечено 7 случаев употребления подобных слов в анализируемых синтаксических конструкциях, что составляет 1/4 от общего числа примеров, в которых выступают компаратив с зависимым Р.п., имеющим значение объекта сопоставления. Среди субстантивированных прилагательных А.А. Ахматова использует следующие слова: «безрадостный», «влюбленный», «усопший», ср.: «А теперь, усопших бестелесней.// В неутешном странствии моем» (Ахматова. «Первый луч — благословенье Бога», 1916). В то же время в конструкциях «компаратив + сравнительный оборот» субстантивированные слова не встречаются.

Помимо субстантивированных прилагательных в функции зависимого компонента при компаративе используются прилагательные и причастия, выполняющие функцию элиминированного имени существительного, ср.: «Печальней и задумчивее станет // Внимающего скорбному рассказу» (Ахматова. «Как белый камень в глубине колодца», 1916). Можно также отметить прилагательное «другой», дважды используемое Ахматовой в конструкции «компаратив + Р.П.».

Подводя итоги, можно сказать, что конструкции «компаратив + Р.п. имени» составляют примерно треть от общего числа примеров употребления сравнительной степени прилагательного в синтетической форме в лирике Ахматовой. Поэтесса часто использует в роли зависимого компонента субстантивированных прилагательных либо прилагательных при имитации имени существительного.

Компаратив с зависимым родительным падежом является скрытым сравнением, включающим в свой состав три необходимых компонента: существительное, к которому относится компаратив, сравнительную степень прилагательного и существительное в форме Р.п. как объект сопоставления. Такое сравнение является более экономным в плане использования языковых средств, отражает стремление к компрессии, сжатию высказывания при сохранении его информативной и экспрессивной сторон.

Отличительной чертой конструкций «компаратив + Р.п. имени» можно посчитать использование в них антонимов, причем антонимичными друг другу способны выступать как имена, так и компаративы. Такое употребление помогает автору выразить свое отношение к объекту речи. Окказиональные формы сравнительной степени помогают передаче эмоционального состояния автора, его отношения к предмету изображения.

Литература:

1. Введенская Л.А. Словарь антонимов русского языка. Ростов-на-Дону, 1995.

2. Галкина-Федорук Е.Н., Горшкова Н.В., Шанский Н.М. Современный русский язык. М., 1962.

3. Гридин В.Н. Экспрессивность // Языкознание / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М., 1998.

4. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1993.