к.ф.н., доцент Тасанбаева З.Р., магистрант Изтилеуова А.

Региональный социально-инновационный университет

К вопросу о мотивированности метафорических репрезентаций

Как известно, язык нуждается во вторичной номинации и располагает техникой для ее осуществления. Формирование вторичных наименований теснейшим образом связано с тенденцией познавательной деятельности сознания к отобра­жению все более тонких подробностей внешнего и внутреннего мира человека и к их фиксированию. В качестве имени, в данном случае, вы­ступает уже готовая языковая форма, поэтому вторичное использова­ние слова в роли называния всегда мотивированно его предшествую­щим значением [1,c. 21].

Непрестанно протекающие в языке спонтанные процессы номи­нации не столь случайны по выбору мотивирующих признаков. При вторичном использовании слов в новой для них функции называния, считает В. Н. Телия, закономерно возникает смысловая преемствен­ность наименований. Номинативная производность обычно выражается в мотивированности вторичных наименований, в наличии у них внут­ренней формы (живой или осознаваемой носителями языка как таковой в данный период развития языка), выступающей как посредник между новым смыслом и его отнесенностью к действительности. Знания о ми­ре обычно и естественно фиксируются с помощью уже известных об­разцов, закрепленных в лексических значениях. Чем больше в сущест­вующем значении слова содержится информации, совпадающей со свойствами познаваемого объекта, тем выше вероятность избрания это­го слова для обозначения именуемого объекта. В этом и заключается, по мнению В. Н. Телии, осознанность мотива выбора уже готового на­именования для выражения несобственного для него обозначаемого. В результате, «мы пытаемся сделать мир, который автор просит нас во­образить, похожим на реальный мир по как можно большему числу оснований» [2, c. 247].

Переосмысляемое значение словесного знака не только приспо­сабливается к выражению нового для него внеязыкового содержания, но и опосредует его в самом процессе отражения. Таким образом, оп­ределенный объем сигнификатиного содержания переосмысляемой языковой формы выступает как внутренняя форма нового значения. В качестве внутренней формы выступают только те компоненты предше­ствующего значения, которые имеют отношение к гносеологическому образу познаваемого и именуемого объекта [1,c. 122–123]. Та­ким образом, наблюдается пересечение «понятийных слепков» двух обозначаемых - прежде поименованного и нового. Сходство этих свойств, как считает В. Н. Телия, и дает повод для аналогии, служа мо­тивом, для создания метафоры. Как отмечает М. Блэк, метафора функ­ционирует, прилагая к свойствам основного субъекта «систему ассо­циативных импликаций», характерную для вспомогательного субъекта [3,c.160].

Психологи Роберт Вербрюге и Нэнси Макэррелл го­ворят о том, что многие метафоры привлекают внимание к системам сходств (common systems of relationships) и переходов (common trans­formations), для которых идентичность сравниваемых объектов является вторичной.

В. Н. Телия считает, что в данном случае техника номинации ис­пользует как внутриязыковую мотивированность, так и экстралингвис­тические мотивы переосмысления [1,c.15]. К первым относится все то, что непосредственно входит в систему языка в виде составляю­щих эту систему элементов и их свойств, определяемых как значимые отношения с другими элементами этой же системы. Ко вторым отно­сится все то, что, в соответствии с системоцентрическим подходом, не может быть включено в сферу семантики или синтактики, а может быть объяснено лишь с привлечением информации о различных условиях, в которых осуществляется использование языка, т.е. с помощью лин­гвистической прагматики. Таким образом, мотив, служащий основой метафорического переноса, не только не релевантен для семантической структуры переосмысляемого слова, но часто вообще не является эле­ментом этой структуры, а зависимость метафорического значения от исходного определяется вовсе не повторением в метафорическом зна­чении элементов, существенных для номинативных значений, а «отра­жением в них ассоциативных, или репрезентативных признаков, то есть признаков, так или иначе отражающих представления, связанные с обо­значаемыми данными словами предметами и явлениями» [4,c. 73]. Эту же мысль поддерживает Скребнев Ю. М., подчеркивая отсутствие постоянной связи между словами, фразами, предложениями и окружающим миром. По его мнению, то, что одни и те же предметы и явления могут быть названы различными людьми по-разному, вполне естественно. Для того чтобы назвать предмет или явление человек должен мысленно поместить его в определенный класс предметов или явлений и подобрать то название, которое, по его мнению, будет наи­более точно передавать его сущность [5, c. 98]. Д. Н. Шме­лев высказал мысль, что такой признак, являясь устойчивой ассоциаци­ей, связанной с представлением о явлении, которое обозначает слово, не может считаться ни дифференциальной семой, ни вообще конструк­тивным элементом значения [6, c. 193,231]. Раньше эти при­знаки относились к коннотативным. Мысль о том, что коннотативный признак, служащий мотивом ме­тафорического переноса, не входит в основное значение слова и нере­левантен для исходного значения, последовательно проводится В. Н. Телией [1, c. 227]. Для осознания природы метафоры актуальным является, на наш взгляд, по­нимание лексического значения в соответствии с интегральной концепцией, то есть как сложной избыточной структуры, состоящей из денотативного содержания, включающего ядро и периферию, и коннотативного окруже­ния. Проблема коннотации занимает особое место в кругу проблем, связан­ных с изучением метафоры. Именно этим объясняется тот факт, что на базе одного и того же значения могут формироваться его разные номи­нативно-производные значения. В свете современной лингвистики эти признаки считаются концептуальными, в таком случае метафора полу­чает признак! не от лексического значения мотивирующего сова, а от признаков концепта, объективируемого словом или словосочетанием [7, c. 44]. Таким образом, «насыщение» метафор идет по пути ассоциативных подобий. Вследствие этого, в аналогию, как способ когнитивной обработки «массы мысли» о новом объекте, вклю­чаются как редуцированное «буквальное значение», так и сопутствую­щие ему в данном смысловом контейнере, ассоциации. Это значит, что роль «буквального значения», по мнению В.Н. Телии, «не столь велика, как принято думать: это значение - скорее актуализатор ассоциативно­го комплекса, чем собственно метафорический источник» [7, c. 44].

Принимая во внимание все вышесказанное, представляется воз­можным предположить, что поскольку метафора существует, прежде всего, как область моделирования вторичных наименований и ее роль заключается в том, чтобы упорядочить и обобщить типы связей, на­блюдаемые в окружающей нас действительности, анализ того, как про­исходит установление той или иной связи между данным предметом действительности и другими, становится средством понять природу и сущность метафоры.

Литература:

 

1.     Телия В. Н. Типы языковых значений. Связанное значение слова в языке/ В.Н. Телия. - М.: Наука, 1981. - 269с.

2.     Миллер Дж. Образы и модели, уподобления и метафоры/Дж. Миллер// Теория метафоры. - М.: Прогресс, 1990 - С.236 - 284.

3.     Блэк М. Метафора/ М. Блэк // Теория метафоры. — М.: Прогресс, 1990. - С.153-172.

4.     Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики / Д.Н. Шмелев. - М.: Наука, 1973. - 280с.

5.     Скребнев Ю. М. Основы стилистики английского языка.: Учебник для инст-тов и фак. иностр.яз/ Ю.М. Скребнев. - М.: ООО «Изд-во ACT», 2000. - 224с.

6.     Шмелев Д.Н. Способы номинации в современном русском языке. Введение / Д.Н. Шмелев. - М.: Наука, 1982. - С. 3 - 44.

7.     Телия В. Н. Метафора как модель смыслопроизводства и ее экспрессивно-оценочная функция/ В.Н. Телия // Метафора в языке и тексте. - М.: Наука, 1988. - С. 26-52.