Певнева Н.И.

Белорусский государственный университет

Детерминанты институционализации президентства в странах Таможенного союза ЕврАзЭС

В условиях республиканской формы правления президентского или смешанного типа базисным основанием управленческого механизма служит фактор президентской власти и определяющий ее политическое содержание институт главы государства. Настоящие реалии таковы, что на постсоветском пространстве наблюдается интенсивность интеграционных процессов: развитие Таможенного союза, Единого экономического пространства и курс на создание Евразийского Экономического Союза. Все это предвещает новый этап в развитии постсоветского пространства, но оппоненты часто называют его «проектом элит», темы интеграции воспринимаются скептически и рассматриваются как попытки «реанимировать» советские политические институты. Обусловлено это тем, что «постсоветское пространство» рассматривают в историко-политической плоскости, где акценты расставлены на конкретных политических действиях руководителей постсоветских республик. В подобных условиях активность президентов трех государств (конкретно А.Г. Лукашенко, Н.А. Назарбаева, В.В. Путина), принимающих судьбоносные решения, предполагает ряд дискуссий. Таким образом, существует необходимость более детального рассмотрения ключевых факторов институционализации президентства стран Таможенного союза ЕврАзЭС.

Институт президентства занимает центральное место в системе государственной власти и представляет собой комплексную модель по форме и инклюзивную по содержанию. Данная особенность проявляется в перечне факторов, которые обуславливают трансформационные процессы. Являясь главой государства, президент выступает гарантом конституции, прав и свобод гражданина. Столь высокий статус стимулирует необходимость конкретизации собственно роли главы государства (поля его деятельности), а также соотношения арбитражных полномочий и механизмов контроля со стороны иных акторов политического пространства.

Генезис политической власти связан с определенным этапом развития общества, что, в свою очередь, предполагает наличие форм ее реализации. При этом политические традиции обуславливают вектор развития государственно-властных институтов. Так, политическая традиция – четко выраженная тенденция, устойчиво проявляющаяся в процессе оформления и реализации политической власти [1, с. 250]. В контексте предмета нашего исследования политическую традицию мы рассматриваем не только как элемент политической культуры. Здесь данный концепт отражает динамику политического режима, опыт государственного строительства, развития институционального механизма. Поэтому институт президентства в рассматриваемых странах основан с учетом национальной специфики, истории, на базе опыта советского государственного строительства.

Должность президента занимает центральное место в системе государственной власти и представляет собой комплексную модель по форме и инклюзивную по содержанию. Эта особенность проявляется в перечне факторов, которые обуславливают трансформационные процессы. Несомненно, что период времени до 2015 г. станет ключевым на пути к интеграции Беларуси, России и Казахстана в рамках создания нового объединения – Евразийского союза. Многие исследователи, журналисты, эксперты, критики и обычные обыватели называют подобное образование проектом элит или как попытку возродить СССР. В этом поле важно изучить индикаторы, способствующие становлению института президентства. Тем более политико-административные реалии и исторические события способствуют тому, что сначала произошло нормативное закрепление и формальное введение поста президента, а уже после начался период становления и конкретизации института, включения его в политическую систему.

Так, истоки белорусского, казахского и российского президентства находятся в советском президентстве М. Горбачёва. Несмотря на то, что сама сущность и специфика его отличалась, этот опыт служит важным историческим уроком. Сама идея президентской республики в Советском Союзе связана с перестройкой, ослаблением роли Коммунистической партии и повышением активности масс. В. Кувалдин предполагает, что именно во время августовского отпуска в 1988 г. Михаил Горбачёв принял решение о переходе к президентской форме правления, будучи обеспокоенным ослаблением «генсековской вертикали» [9, с. 138].

После распада СССР институт президентства начал вводится и бывшими союзными республиками. Его становление происходило формально, без проработки механизма функционирования, то есть данный процесс представлял собой скорее политическую волю, нежели институциональное строительство. Являясь главой государства, президент был призван оперативно отвечать на вызовы современности (издержки суверенитета, вопросы собственности и частного капитала, общая политическая и социальная девальвация). Опыт государственного управления советского периода, царских и княжеских времен привнес особенности в создаваемую модель президентства. Поэтому будущий институт кроился под конкретных людей – М. Горбачева, Б. Ельцина, Л. Кравчука и т. д. Превращаясь из партийных руководителей в президентов, вчерашние аппаратчики накладывали сильный личный отпечаток на трансформирующиеся государственные институты [9, с. 139]. Таким образом, должность главы государства стала воплощением властных притязаний постсоветских элит, вышедших из номенклатуры и положивших на алтарь личных амбиций Советский Союз.

Дальнейшее развитие государств обусловило необходимость совершенствования всего государственного аппарата. Поэтому, исходя из важности роли главы государства во внутренней и внешней политике, на примере стран Таможенного союза, мы предлагаем выделение детерминант институционализации президентства.

Рис. 1. Детерминанты институционализации президентства

Рассмотрим подробнее выделенные блоки.

Личность лидера. Как уже отмечалось, уже во второй половине 1990-х годов на постсоветском пространстве начала формироваться особая система отношений, при которой образовался ряд модулей, создание которых было обусловлено желанием их участников оформить структуру, в рамках которой они могли бы играть главенствующую роль [14, с. 118]. В условиях системного кризиса был необходим управленческий центр, координирующий деятельность социума для преодоления центробежных тенденций. Следовательно, институт президентства являлся наиболее удачным элементом трансформационной политической системы.

Сегодня президентство в странах Таможенного союза характеризуется лидероцентристской интенцией. Личность «окрашивает» институт, персонифицирует. Стоит сразу заметить, что мы не склонны рассматривать институт главы государства как неодушевленную конструкцию. Человек – основа любой деятельности, тем более, находясь на столь высоком посту. Здесь мы стремимся определиться с условиями, которые бы способствовали наибольшей эффективности и устойчивости всей политической системы, способной не поддаваться конъюнктурным событиям, не дестабилизироваться отдельными личностями. В этой системе координат президент предстает как символ государственности, гарант Конституции, единства народа. Президент – это лидер не только в том смысле, что он занимает высшую позицию в формальной и неформальной иерархиях власти. Лидерство президента – это еще и широкомасштабный процесс, в который вовлечены заинтересованные в политике акторы [5, с. 28]. Если лидер сильный, то все строится вокруг, он концентрирует на себе механизмы государственного управления. Но здесь существует угроза самоизоляции властвующей элиты от общества и снижение инициативы со стороны большинства граждан. Государство подчиняется олигархическим интересам и становится инструментом получения административной ренты коррумпированной бюрократией, защищенной от ответственности перед обществом благодаря действующей политической системе [3, c. 600]. Однако, испытывая ограничения извне или изнутри, наладив действенную обратную связь с социумом, институт президентства наравне с иными органами приобретает некую открытость и динамичность. Поэтому мы полагаем, что не только патриархальные взгляды общества способствуют персонализации президентства, но и само воздействие лидерской воли консервирует патриархальный взгляд общества на устройство власти.

Политико-правовое регулирование. Пьер Бурдьё писал, что юридические тексты «обретают свой истинный смысл только тогда, когда в них видят не один лишь теоретический вклад в познание государства, но также и политические стратегии, имеющие целью внушить специфическое видение государства, отвечающее интересам и ценностям, связанным с частной позицией их производителей в становящемся бюрократическом мире» [2].

Данная детерминанта актуальна в связи со склонностью и обычных граждан, и властей ориентироваться, прежде всего, на должность, статус, а уже потом на нормы законодательства. Исследователями отмечается проблема дисбаланса во властном «треугольнике»: Президент – Правительство – парламент [4, с. 17; 8]. Смысл заключается как раз в системе взаимного влияния и соотношении политического веса этих трех институтов, но не в классическом понимании принципа разделения властей. Так как сам по себе он еще не гарантирует отсутствие тенденций к формированию политического моноцентризма, если этот принцип не подкреплен балансом властных прерогатив в системе государственной власти [6, с. 173].

Ныне действующие Конституции Республики Беларусь (1994 г. с изменениями и дополнениями 1996 г. и 2004 г.), Республики Казахстан (1995 г. с изменениями и дополнениями 1998, 2007 и 2011 гг.) и Российской Федерации (1993 г. с внесенными поправками 2008 г.) восприняли французскую конституционную модель смешанной республики с президентом – главой государства, выполняющим функции арбитра. Это была попытка закрепить потенциал президента в деле борьбы с кризисными явлениями пост-СССР и одновременно сформировать потенциал для дальнейшей «шлифовки» конституционного механизма.

Пост Президента РСФСР был учрежден всероссийским референдумом 17 марта 1991 года. После референдума были приняты законы РСФСР от 24 апреля 1991 года «О президенте РСФСР», «О выборах Президента РСФСР» и от 27 июня 1991 года «О вступлении в должность Президента РСФСР», а 24 мая 1991 года были внесены соответствующие изменения и дополнения в Конституцию РСФСР 1978 года. На основе этих законодательных изменений первый Президент России был избран путем всеобщих, прямых, равных выборов при тайном голосовании 12 июня 1991 года. Им стал Б.Н. Ельцин, занимавший до этого должность Председателя Президиума Верховного Совета РСФСР [10, с. 76].

В Республике Беларусь институт президентства был введен Конституцией 15 марта 1994 года. Хотя идея введения этого нового для Беларуси государственного института восходит к началу 90-х годов, когда была предпринята первая попытка «имплантации» поста Президента в Конституцию БССР 1978 года [13, с. 54]. 27 июля 1990 года Верховный Совет БССР принял Декларацию о государственном суверенитете, которой 25 августа 1991 года был придан статус конституционного закона. Первые выборы Президента были назначены на 23 июня 1994 года. В них участвовало шесть кандидатов, представлявших довольно широкий спектр политических сил: глава Правительства Вячеслав Кебич; бывший председатель Верховного Совета Станислав Шушкевич (отправленный в отставку в начале 1994 г.); лидер Белорусского народного фронта «Адраджэнне» Зенон Позняк; секретарь ЦК Партии коммунистов Беларуси Василий Новиков; глава Союза аграрников Беларуси Александр Дубко; депутат Верховного Совета, директор совхоза «Городец» Шкловского района Александр Лукашенко [7, с. 95-96]. В результате ни один из кандидатов не набрал нужного большинства голосов, поэтому был проведен второй тур голосования. 10 июля первым Президентом Республики Беларусь был избран А.Г. Лукашенко.

Учреждение института президентства Республики Казахстан произошло в апреле 1990 года. 24 апреля Верховный Совет Казахской ССР учредил должность Президента Казахской ССР, приняв закон «Об учреждении поста Президента Казахской ССР и внесении изменений и дополнений в конституцию Казахской ССР». В тот же день Верховный Совет избрал Президентом Н.А. Назарбаева. На момент избрания он уже руководил Казахстаном с 22 июня 1989 года в должности первого секретаря ЦК КП Казахской ССР. 1 декабря 1991 года состоялись первые всенародные выборы Президента Казахстана. Они были безальтернативными, единственный кандидат – Н.А. Назарбаев – победил с 98,7% голосов при явке 88,2% избирателей [10, с. 79].

Таким образом, формальное конструирование институциональной матрицы не способно решить проблемы. С одной стороны, только налаживание двустороннего диалога, достижение консенсуса политической власти и общества, установление правопорядка способно содействовать авторитету закона. А с другой, развитие самой правовой сферы сдерживается доминированием авторитета власти. Замкнутый круг институциональных трансформаций способна разорвать только полицентричная модель властных отношений, где политический «вес» имеют все принимающие решения органы / акторы, несущие ответственность за свои действия.

Под конъюнктурными процессами мы понимаем определенный расклад сил, внутриполитическую обстановку в государстве, характер международных отношений, состояние экономики, электоральные процессы, а также совокупность случайных факторов (приобретают значение только в совокупности с доминантами). Все эти детерминанты имеют чаще неустойчивый характер и связаны с конкретным временным периодом и происходящими событиями. Экономический или политический кризис способны выступить катализаторами институциональных изменений, вызванных протестным движением, революцией, политическими переворотами или, наоборот, реформами, демократическими выборами.

Социальный фактор. Социальная структура общества также обуславливает конфигурацию института президентства. Население в форме крупных социальных общностей (за счет изменения уровня легитимации) способно влиять как на характер правящего режима, так и на конкретные управленческие решения. Независимо от гражданской зрелости социума характер его участия во властных и управленческих процессах является непостоянным, способным к изменению профиля активности, что в любом случае провоцирует риски легитимности, повышает неопределенность формирования повестки дня, диагностики проблем, определения будущих целей, etc. [15, с. 71]. Например, существенный разрыв между самым богатым и самым бедным слоем населения способствует назреванию серьезного кризиса. В таком случае институт президентства, будучи персонифицированным, замыкает на себе все настроения общества. Именно с личностью главы государства связывают успехи и неудачи в экономике, политике и прочее.

Как подтверждает практика, массы могут способствовать приходу во власть или ниспровергнуть с должности попавшего в немилость политика, тем самым инициируя институциональные трансформации. Х. Ортега-и-Гассет заметил, что «правление – это нормальное осуществление своих полномочий. И опирается оно на общественное мнение – всегда и везде, у англичан и у ботокудов, сегодня, как и десять тысяч лет назад. Ни одна власть на Земле не держалась на чем-то существенно ином, чем общественное мнение… Даже тот, кто намерен управлять с помощью янычар, вынужден считаться с их мнением, и с мнением о них остального населения» [12, с. 113-114]. С этих позиций наличие устоявшегося и эффективного института президентства не приводит государство к крайностям: изменить конституцию, форму правления, избирательный механизм, ограничить кого-либо в правах или упразднить само президентство. Поскольку недовольство в такой системе выражается относительно конкретного управленца и его действий, а не в целом к институту государства, который должен являться лишь универсальным механизмом, который недопустимо «перекраивать».

Культурно-исторические особенности как детерминанты институционализации президентства обуславливают формирование конкретного типа управленца. При этом «ментальные, исторические и национально-культурные особенности не предопределяют тип властных отношений, но легитимируют их» [8, с. 230]. Традиционно практикуемые модели институционального дизайна властных органов воспринимаются общественностью естественно, как неотъемлемая часть жизни государства. Последнее время исследователи (особенно в РФ) активно проводят параллели между институтом президентства и монархическими традициями. Не будем выяснять обоснованность и оправданность этих точек зрения, но отметим, что определенные патриархальные черты и упование на «царя батюшку» свойственны политической культуре трех государств.

Например, Б.А. Майлыбаев, анализируя исторические источники, проводит параллель между президентской и ханской властью в Казахстане. Во-первых, «возрождение национальной государственности могло начаться именно с возвращения на историческую арену института ханской власти, но уже в модернизированном облике – в виде института президентства»; во-вторых, в силу особенностей статуса хана (его выборности, особой роли в родовой общине и других особенностей) «институт ханской власти совершенно обоснованно мог рассматриваться как прообраз института Президента в рамках парламентарной республики» [11, с. 26-27].

Для России, отмечает А.В. Зуйков, несмотря на все демократические иллюзии, характерно тяготение к самодержавию. В самом институте президентства есть элемент традиционный – что-то самовластное, имперское. То есть ментальность такова, что народ в основной своей массе относится к собственной возможности изменить что-либо более чем недоверчиво. Если недовольство и возникает, то оно не принимает цивилизованных и организованных форм. Элемент упования, преклонения, возвеличивания, подчинения, стабильности, граничащей с консерватизмом, как бы мы это не отрицали, до сих пор присутствует в менталитете россиян. Те же черты, только в их зеркальном отражении, свойственны и тем, кто оказывается «у руля» [6, с. 177-178].

Для Республики Беларусь «царистские» коннотации не характерны в том виде, в каком они присутствуют в российском или казахском обществе. Географические характеристики (небольшая территория, положение между ЕС и Россией), а также тяжелая экономическая ситуация, в которой происходило становление института президентства, содействовали формированию образа главы государства как «хозяина», способного навести в стране порядок.

Подводя итог, следует отметить, что институционализацию президентства в настоящее время нельзя считать завершенным процессом. Сама модель политической системы, закрепленная в конституциях Беларуси, Казахстана и России, не является уникальной. Тем не менее, остается фактом наличие особенностей в распределении властных прерогатив и мотивов политического поведения.

Литература

1. Астрахан В. И. Формы народного представительства в контексте российской политической традиции // История и современность. 2012. №3. С. 250-261.

2. Бурдье П. Дух государства: генезис и структура бюрократического поля [Электронный ресурс] // Поэтика и политика. Альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии РАН. СПб.: Алетейя, 1999. URL: http://bourdieu.name/content/duh-gosudarstva-genezis-i-struktura-bjurokraticheskogo-polja (дата обращения: 06.09.2013).

3. Глазьев С.Ю., Локосов В. В. Оценка предельно критических значений показателей состояния российского общества и их использование в управлении социально-экономическим развитием // Вестник Российской академии наук. 2012. Том 82. № 7. С. 587-680.

4. Зазнаев О.И. Сверхпрезидентские системы на постсоветском пространстве // Ученые записки Казанского университета. Серия: Гуманитарные науки. – Казанский (Приволжский) федеральный университет, 2008. Т. 150. кн. 7. С. 16-30.

5. Зорин В.А. Модели политического лидерства российских президентов // Полис. 2010. №4. С. 77-89.

6. Зуйков А.В. Институт президентства в России: конституционная модель, современные реалии и перспективы развития // Конституционный вестник. 2008. № 1(19). С. 171- 179.

7. Козак М. А. Становление института президентства в Беларуси и за рубежом / редкол.: С.А.Балашенко (и др.). // Том 2, Проблемы унификации законодательства в Содружестве Независимых Государств и Европейском Союзе. Минск: Изд. центр БГУ, 2008. С. 94-99.

8. Краснов М.А., Шаблинский М. А. Российская система власти: треугольник с одним углом. М.: Институт права и публичной политики, 2008. 280 с.

9. Кувалдин В. Президентство в контексте российской трансформации // Политические отношения и политический процесс в современной России. Хрестоматия. Т.1 / Ред. и сост. Е. Г. Пономарева. М.: ИНИОН РАН, 2007. С. 138-149.

10. Куликова Ю. А. Причины возникновения института президентства в странах СНГ (на примере Российской Федерации, Республики Беларусь, Республики Казахстан и Республики Азербайджан) [Электронный ресурс] // РГГУ. Юриспруденция, 2010. № 18. С. 73-84. URL: http://cyberleninka.ru/article/n/prichiny-vozniknoveniya-instituta-prezidentstva-v-stranah-sng-na-primere-rossiyskoy-federatsii-respubliki-belarus-respubliki-kazahstan (дата обращения: 30.08.2013).

11. Майлыбаев Б.А. Становление и эволюция института Президента Республики Казахстан: проблемы, тенденции, перспективы (опыт политико-правового исследования). Алматы, 2001. 532 с.

12. Ортега-и-Гассет, Х. Восстание масс. Дегуманизация искусства. Бесхребетная Испания: [сб.: пер. с исп.]. М.: АСТ: СТ МОСКВА, 2008. 347 с.

13. Паречина, С.Г. Институт президентства: история и современность / под общ. ред. Е.В. Матусевича. Минск: ИСПИ, 2003. 163 с.

14. Пивовар Е. И. Постсоветское пространство: альтернативы интеграции. Исторический очерк. изд. 2-е, испр. и доп. СПб.: Алетейя, 2010. 398 с.

15. Соловьев А. И. Латентные структуры управления государством или игра теней на лике власти // Полис. 2011. №5. С. 70-98.