К. филол.
н. С.А. Бедирханов
ФГБУН
Институт языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы Дагестанского научного
центра, Россия
Этнопоэтическое
творчество лезгинского народа средних веков. Культурно-исторический аспект.
Лезгинское поэтическое наследие представляет
собой уникальное культурное явление, отражающее духовную мощь народа. Ни одна
форма культуры не смогла так ярко и полно отразить всего напряжения и
драматизма этнического духа, как поэтическое творчество. Являясь выразителем
глубинных чувственно-эмоциональных переживаний, поэтическая культура сыграла
решающую роль в формировании художественно-эстетического мировоззрения, ставшего
ценностно-смысловым ядром духовного единства лезгинского народа и его этнической идентичности. Значимость
смысловых конструктов этнической идентичности
была определена самим историческим состоянием лезгинского народа, пережившего не одно нападение иноземных
завоевателей.
Лезгины, несмотря на компактное проживание –
территории Южного Дагестана и Северного Азербайджана, по обе стороны реки Самур
– никогда не имели централизованного политического объединения. Пограничное
расположение и близость к крупному культурно-историческому центру Дербенту
подвергали лезгин более других горских народов влиянию завоевателей. Как следствие, происходит активное проникновение в этнокультурное пространство инокультурных
элементов. Сохранение в этих условиях этнической самобытности и духовного
единства для лезгинского народа приобретает огромную значимость. Потребность
отстаивания собственной культурной самобытности ставила творческую энергию
лезгинского народа перед необходимостью выработки защитных механизмов, выражающих
обостренное чувство этнической идентичности. Выразителем этого чувства и
явилось поэтическое творчество, в сфере которого осуществлялось развертывание
национального духа в историческом движении.
Поэтическое творчество сопровождало лезгинский
народ во всем его историческом существовании. Первые образцы поэтической
культуры дошли до нас в структурных параметрах устного народного творчества.
«Шлифуясь и совершенствуясь от этапа к этапу, стиховая структура застывала,
найдя свое воплощение в тех или иных образцах фольклора. Организованные таким
образом тексты почти не подвергались изменениям с течением времени. Пристальное
внимание к самому материалу, последовательно упорядочивающему систему стиха,
все больше убеждает в том, что стихосложение в известной степени можно
рассматривать как ориентир для прослеживания путей развития поэтической
культуры народа<…>»[1] .
В устном творчестве лезгин встречаются такие
песенные жанры как трудовые, календарно-обрядовые, семейно-бытовые, эпические и
исторические песни, песни раздумья, песни отходников, элегии-плачи, любовные
песни и др.
Сконструированные в этих песенных жанрах смысловые поля были
результатами попыток предков образного восприятия окружающей действительности.
Потому они высвечивают напряженность коллективного духа, постепенно
соприкасающегося с пределами неких символических сфер. Это соприкосновение
открывало необходимость установления контроля над течением времени, с целью
устранения из его ритмических циклов стихийных сил. В этом плане особый интерес
представляет древнейший жанр лезгинского фольклора - календарно-обрядовая
поэзия. Исследователь Г. Гашаров относит появление календарно-обрядовой поэзии
к доисламскому языческому периоду . В
обряде лежит многовековой трудовой опыт народа, «его стремление воздействовать
на природу силою слова, магией, когда избыток солнца или влаги мог нанести
серьезный урон хозяйству» [2]. Песни содержат молитвы языческим богам, в
существенности которых коллективное сознание выходит из темпоральных
структур исторического времени, Оно
обращается к сакральному миру, в содержательных пределах которого и может быть
проявлена суть мифических существ, увековеченных в самом названии обряда. Это
Ала - пехъ – вызов солнца и Пешепай – вызов дождя. Ала - пехъ – чучело с
красным лицом, Пешепай – ряженый, «укутанный зелеными ветками; он кривляется,
его поливают водой» . Обряды
сопровождались песнями, плясками, обращенными к данным мифическим существам.
Песни Ала - пехъ и Пешепай завершались словами
«Пусть примет бог», что говорит о сакральном характере обряда, определившего
языческие представления этноса. Эти представления выдавали коллективный настрой
древних предков, заданный желанием воздействовать на внутренние порядки
социального организма, с целью изменение его к лучшему, привести его в
соответствие с их представлениями о добре и зле. При этом упор делался на
божественные существа, что исключало возможности начала движения духовной
энергии широких народных масс в сторону единого смыслового ядра – содержания Я. Поэтому образцы фольклора,
явившиеся продуктом коллективного творчества, отражали первичный социальный
опыт народа, обусловленный
действенностью логики природных циклов (лезгины в древности занимались в
основном земледелием и скотоводством).
Дальнейший ход исторического развития,
сопровождающий все большим накоплением практического опыта, открывал новые
уровни воспроизводства жизненных сил
социума, что способствовало постепенному усложнению его структурных
характеристик. В результате творческой мысли открывается необходимость перехода
от Мы - идентичности (А.И. Пигалев) к структурам Я. Однако, опираясь на
собственные внутренние силы творческое сознание лезгинского народа не смогло
осуществить такой переход, который требовал предельную концентрацию всех
духовных интенций. Причиной этого было его историческое состояние, заданное не
только локальными принципами идентичности, но и активными влияниями
инокультурных смыслов.
Результатом этих влияний стало
встраивание этнически заданных структурных смыслов сознания в более масштабные
культурные универсумы. Одной из этих универсумов явилась классическая
традиционная поэтическая система, восходящая своими корнями к
арабо-мусульманской культуре.
Дошедшие до нас первые
поэтические образцы застают этническую поэтическую мысль в содержательных
пределах устойчивых, ритмически организованных строфических конструкциях,
определенных системными свойствами поэтических универсумов – классической
поэзии и ашугского искусства.
Если классическая
поэтическая мысль представляла собой отражение метафизической конструкции всей
арабо-мусульманской культуры, то возникшее в словесном искусстве народов
Азербайджана и Южного Дагестана ашугская поэзия носила менее локальных
характер, который и определил ее системные свойства.
Активность смысловых
структур той или иной строфической композиции в поэтическом пространстве
этнической культуры была обусловлена инверсионной логикой исторического
процесса, в действенности которой осуществлялась интенциональная деятельность
творческого сознания. Импульсивные
ритмы этой деятельности были заданы логическими конструкциями, выдающими
условия последовательности его мыслительных действий. Действенность этих
условий высвечивала равнодушие творческого сознания к одновременной активности
смысловых интенций и разума и чувственности. Последовательное развертывание их
смысловых парадигм и проявляет инверсионную логику исторического развития,
непрерывность которого основана на чередование культурно-исторических циклов.
Так, например, гносеологическая картина эпохи классики имела своей основой
деятельность разума, потому восточную классическую поэзию называют искусством
разума. Как пишет Б. Я. Шидфар, «если
основой эстетических воззрений древних арабов была действительность, которая
представляла все оценочные критерии, то теперь (VIII–XII вв. – С. Б.) таким мерилом стал
разум. Соответствие того или иного предмета разумности, понимаемой в самом
широком смысле, стало определять его большую или меньшую эстетическую ценность.
И в связи с этим стали переосмысливаться и переоцениваться старые ценности,
унаследованные от «арабской античности», которая никогда не умирала на
мусульманском Востоке»[3].
Системные качества ашугского же искусства были определены активностью
чувственного содержания, обозначившего отчуждение творческой энергии широких народных масс от нормативных,
статичных традиционных канонов классики.
Таким образом, и классическая поэзия и ашугство располагались собственными системами ценностно-смысловой
иерархии, в структурных доминантах которых обеспечивалась полнота
субъективности этнопоэтического сознания лезгинского народа.
Литература
1. Вагабова
Ф. Формирование лезгинской национальной
литературы. -
Махачкала, 1970. С. 31
2. Там же.
3. Шидфар Б. Я.
Образная система арабской классической литературы (XV–XII вв.). М., 1974. С. 87.